Адмирал Империи 45 (СИ) - Коровников Дмитрий
— Не продолжайте, господин первый министр, я все поняла, — Хромцова покорно склонила голову, по крайней мере с виду она была полностью сломлена. — Приказывайте, что мне нужно делать?
— Как уже было сказано, оставить вас возле себя я не могу, — кивнул Птолемей, довольный увиденным и услышанным. — Вы дискредитировали себя как космофлотоводец, и мне придётся искать вам замену. Но ваш военный опыт я всё-таки намерен использовать… В ваше распоряжение будет предоставлена группа кораблей, возглавив которую, вы должны будете отыскать нашего беглеца-императора и его сестру…
— Император Иван Константинович и великая княжна Таисия были захвачены людьми контр-адмирала Василькова и увезены в неизвестном направлении, — сказала Хромцова. — Васильков на своём быстроходном крейсере сейчас может быть где угодно. Найти его будет практически невозможно…
— Я не желаю слышать слово «невозможно» из ваших уст больше никогда! — приказным тоном проговорил Птолемей Граус. — Это не мои проблемы, где вы будете искать Василькова и мальчишку, мне нужен лишь результат. И кстати, для этого я уже кое-что предпринял…
— Что же вы предприняли, господин главнокомандующий? — глухо произнесла Хромцова, на которой не было сейчас лица и которая разговаривала с Птолемей настолько безэмоционально, будто ее до отказа накачали успокоительным.
— Во все соседние звёздные системы мною разосланы идентификационные данные о кораблях беглецов и их возможные маршруты движения, — ответил первый министр, усмехнувшись. — Секторы пространства контролируются нашими генерал-губернаторами и префектами, они дадут знать, когда беглецы появятся на радарах местных станций…
— Это всё равно, что искать иголку в стоге сена, — неуверенно покачала головой Хромцова.
— Но вы найдёте мне эту иголку и целыми и невредимыми доставите на Новую Москву-3, иначе…
— Я же сказала, что поняла, — остановила его вице-адмирал, — и обещаю, что выполню это задание, чего бы мне это ни стоило.
— Великолепно, я знал, что на вас можно положиться, милая Агриппина Ивановна, — удовлетворённо кивнул первый министр.
— Теперь мне можно идти, господин командующий?
— Да, но после того, как вы отдадите мне тот файл завещания, что находится у вас, — кивнул Птолемей с хитрой улыбкой на лице. — Думали, я ничего не знаю? Что вы с остальными как стая шакалов набросились на бедных царственных особ в жилом модуле станции и выторговали у Василькова помимо всего прочего и этот важный документ? Немедленно отдайте его!
— Изначально я не хотела, но мне пришлось участвовать в этом, — начала оправдываться Хромцова, протягивая одному из гвардейцев руку с идентификационным браслетом на запястья, для перекодировки, — иначе нам бы не досталось вообще ничего…
— Ладно, хоть что-то, — махнул рукой первый министр, когда процедура была завершена и позволяя вице-адмиралу идти. — Только вот что мне с ним делать, ведь оно уже было опубликовано в прессе и практически не повлияло на мнение колонистов о мальчишке-императоре…
Размышления Птолемея прервал голос дежурного оператора:
— Господин командующий, вы просили сообщать вам немедленно, когда поступят доклады от администрации провинций…
— Да-да, помню… Говорите…
— Из одной из звёздных систем пришло сообщение о том, что три корабля с указанными идентификационными номерами обнаружены у перехода «Онега-Ладога»…
Птолемей повернулся к Агриппине Хромцовой и прокричал, что есть силы:
— Что стоите вице-адмирал⁈ Немедленно отправляйтесь туда! Найдите и доставьте мне императора и великую княжну!
Глава 5
Место действия: звездная система HD 60901, созвездие «Тельца».
Национальное название: «Ладога» — сектор контроля Российской Империи.
Нынешний статус: не определен…
Точка пространства: 20 миллионов километров от планеты Санкт-Петербург-3.
Дата: 21 июля 2215 года.
Линейный корабль «Юрий Долгорукий», бывший флагман 6-ой «линейной», а теперь флагман личной эскадры князя Никиты Львовича Трубецкого, вел за собой корабли прочь от дымящейся орбиты Санкт-Петербурга-3. Пространство за обзорными экранами мостика казалось бесконечной черной пеленой, погребальным саваном, накинутым на останки былых надежд и амбиций. Лишь изредка эту тьму прорезали багровые вспышки — там, вдалеке, «бело-синие» вымпелы Северного космического флота методично, с холодной беспощадностью добивали последние корабли «желто-черных» эскадр первого министра. Каждая такая вспышка словно отзывалась эхом в душе стоящего на мостике князя.
Трубецкой застыл, сгорбившись над голографической картой, где его эскадра — жалкие остатки некогда грандиозных планов — выстраивалась в походную колонну, унося его прочь от этого проклятого сектора. В голубоватом свечении карты его фигура казалась вырезанной из тени, а пальцы, затянутые в черные кожаные перчатки, нервно сжимались и разжимались, будто душили невидимого врага. Лицо князя, наполовину скрытое тенью, наполовину освещенное тусклым светом приборов, искажала гримаса, в которой ярость боролась с унижением, а гордость — с горечью поражения.
Рядом с картой, на металлической поверхности пульта, лежала Большая императорская корона — та самая, что князь буквально вырвал из рук Василькова там, на широкой мраморной лестнице центрального модуля крепости Кронштадт. Ее изящные ажурные полусферы и почти пять тысяч бриллиантов, ловящих и преломляющих свет приборов, завораживали взгляд, словно сверкающий осколок иной, недостижимой реальности. Чеканные узоры, выкованные еще на далекой, почти мифической Земле умельцами давно ушедших эпох, сейчас казались изощренной насмешкой над нынешним положением Никиты Львовича. Их замысловатые переплетения будто шептали о всех его просчетах и ошибках.
Чуть дальше на пульте покоились скипетр и держава — древние регалии власти, которые Трубецкой выторговал у контр-адмирала, полагая, что именно они станут его пропуском к трону, ключом к безграничной власти над звездными системами Российской Империи. Теперь же, глядя на эти бесполезные символы, князь чувствовал себя обманутым, как неопытный купец, купивший поддельный товар на базаре у ловкого мошенника. Васильков ускользнул, уведя с собой настоящее сокровище, а именно — этого мальчишку-императора и Таисию Константиновну, чье присутствие придавало легитимность любой власти.
— Этот проклятый Александр Иванович наверное долго смеялся надо мной, — пробормотал Трубецкой, поднося корону к глазам и медленно поворачивая ее в руках, словно пытаясь найти в игре света на гранях камней ответы на мучившие его вопросы. — Васильков знал, что все эти атрибуты сейчас бесполезны… Знал и отдал, чтобы я выглядел дураком перед всеми!
Его голос, хриплый и низкий, похожий на рычание раненого зверя, эхом отразился от металлических переборок просторной рубки, заставив дежурных у панелей управления напрячься и вжать головы в плечи. Никто не осмелился ответить — каждый на мостике знал, что князь был в том опасном настроении, когда любое слово, любой звук могли стать искрой для взрыва неконтролируемой ярости. Трубецкой с силой швырнул корону обратно на пульт, и она с глухим металлическим лязгом ударилась о скипетр, подпрыгнула и едва не задела хрупкий стеклянный экран тактической панели, стоимостью в месячное жалованье всего экипажа.
Князь провел рукой по лицу, будто стирая невидимую паутину, вытирая пот, обильно выступивший на высоком лбу, и тяжело выдохнул, словно извергая из легких ядовитый газ ненависти. Перед глазами все еще стояла унизительная картина вчерашнего дня: контр-адмирал Васильков с гордо поднятой головой и едва заметной полуулыбкой в уголках губ уводит Ивана Константиновича и великую княжну к шаттлам, а он, Никита Львович, стоит в окружении своих штурмовиков, сжимая бесполезные побрякушки, как жалкий попрошайка, и чуть ли не слюни пускает от бессильной ярости. Эта картина жгла его изнутри, как раскаленное железо.
