Девочка и пёс - Донтфа Евгений Викторович

Королевский судья, также слышавший голос собаки, вышел из ступора, некоторое время непонимающе смотрел на девочку, затем повернулся к своему помощнику и сердито проговорил:

– Касаш, в чем дело, продолжайте вести заседание.

Таким образом королевский судья проигнорировал просьбу Элен и процесс возобновился. Девочка ничего больше ни сказала и вернулась на свою куртку к удобному боку Кита. Талгаро сел рядом.

Касаш пришел в себя и возвестил:

– Свидетель Канрон, суд желает видеть вас.

Люди понемногу приходили в себя. Некоторые все ещё косились на удивительную собаку, но все же скоро судебный процесс снова завладел их вниманием.

Канрон оказался полной противоположностью Хэйдэла. Он был моложе, дороднее, с круглым, румяным лицом, с большими живыми глазами в обрамлении пушистых ресниц. Вел он себя самоуверенно и даже нагло. С усмешкой смотрел на девушку в клетке, приветственно кивал знакомым, развалился на стуле, с удовольствием и с подробностями рассказывал о произошедшем. Он еще раз повторил историю о том, как они, трое добропорядочных лесорубов, утомившись за долгий рабочий день, хотели просто мирно поужинать, как вдруг из чащи выскочила злобная, кровожадная дикарка и яростно напала на них. И лишь чудом, не иначе как сам бог вступился за них, ему и Хэйдэлу удалось остаться в живых и пленить кирмианку. И Хэйдэл не без самодовольства поведал о том, как храбро он бросился на дикарку с ножом, и это против-то меча, и сумел ранить её.

– Кит, тебе обязательно было выступать? – Очень тихо проговорила Элен.

Пес скроил невинную морду и ничего не ответил. Тогда девочка обратилась к Лоя:

– Благодарю тебя Тал, за твое вмешательство.

Талгаро посмотрел ей в глаза.

– Я должен был это сделать.

– Я понимаю. Но я хотела бы попросить тебя больше не угрожать тем, кто оскорбляет меня. Их слова нисколько не задевают меня. На самом деле они в первую очередь унижают и оскорбляют себя. И нет смысла вступать с ними в конфронтацию. Понимаешь, я не считаю это важным.

Лоя некоторое время молчал, затем ответил:

– Элен, скажи ты просишь меня об этом не из-за того, что считаешь меня маленьким и слабым и на самом деле не способным защитить твою честь?

– Нет, Тал, я прошу тебя об этом только потому, что не придаю никакого значения словам разных грубиянов. – Девочке очень хотелось узнать, почему мужчина воспринял угрозу Талгаро так серьезно и она уже почти решила пойти навстречу своему любопытству, но затем передумала.

– Хорошо, Элен, если это будут просто слова, если не будет никакой реальной опасности, то я останусь в стороне.

– Спасибо, Тал.

Они говорили очень тихо, так что слышать их мог только Кит.

Между тем Канрон продолжал свою речь, которая уже мало интересовала Элен, ибо он повторял ту же ложь, что и Хэйдэл. По переливам их аур девочка видела, что они говорят неправду. Отличие было только в том, что Хэйдэлу это было противно, а Канрон вполне наслаждался этим.

– Видели бы вы как она брыкалась и билась, когда мы её связывали, – говорил Канрон, – она кусалась и рычала как зверь. В общем нам очень повезло что мы не закончили так же как бедняга Пулт. Она проткнула его, даже не моргнув глазом и если бы не споткнулась о бревно, то наверняка прикончила бы всех нас троих. Она хоть и баба, но тренирована как бойцовский бейхор. Их наверно там в Кирме годами натаскивают чтобы они вот так вот лихо с людьми расправлялись.

– Ну что ж, суд благодарит вас, господин Канрон. Вы можете вернуться на свое место.

Канрон встал, повернулся к Минлу и глядя на неё, усмехнулся и сказал:

– Посадили суку в клетку, неплохо бы ещё на неё цепь одеть.

– Вы можете идти, – повторил Касаш.

Когда лесоруб удалился, судебный секретарь возвестил:

– Суд удовлетворен свидетельскими показаниями обвинения. Теперь суд желает выслушать обвиняемую.

Касаш повернулся к девушке:

– Обвиняемая, вы будете говорить?

– Да.

– Прошу вас.

Минлу говорила не быстро и с каким-то отсутствующим видом. Со всей очевидностью она понимала, что её рассказ ничего не изменит. Но все же она считала необходимым изложить истинный ход событий.

Сейчас ей казалось, что она и сама с трудом понимает, как всё это случилось. Произошедшее представлялось немыслимым абсурдом. Столько лет её обучали выдержке, самообладанию, осознанности своих действий, гармоничному течению энергии внутри себя, равновесному состоянию духа, мастерскому владению телом и мечом и что в итоге? В совершенно вроде бы тривиальной ситуации она растерялась, запаниковала, убила человека и еще и позволила схватить себя. Это был просто позор.

Она шла по дороге в своем долгом путешествии на восток. Наступил вечер. Она вымоталась, устала, проголодалась и как будто бы сбилась с пути. Ей казалось, что она уже давно должна дойти до города, но всё продолжала плутать по бесконечному лесу. Увидев свет костра, она радостно свернула к нему, желая поговорить с людьми, узнать направление и может немного передохнуть. Подойдя ближе, она обнаружила трех мужчин, готовивших что-то на огне. Попросила разрешения присоединиться к ним. Мужчины были совсем не против. Сначала все шло хорошо, они сидели и разговаривали, говорила она в основном с Хэйдэлом и Канроном. Пулт почти все время молчал, бесцеремонно разглядывая её, и время от времени прикладывался к фляге. Затем Пулт подсел к ней, обнял ее за талию и начал шептать на ухо разные похабности. Его товарищи спокойно наблюдали за этим и понимающе улыбались. Она отстранилась и попросила его перестать. Тогда Пулт грубо схватил её и повалил на землю. Стал кричать, что для неё, дикарки, большая честь, если её возьмет мужчина из города, начал срывать с неё одежду. Казалось, что для лесорубов все происходящие ужасно банально и обыденно. Пулт торопливо стаскивал с себя одной рукой штаны.

Она по-настоящему запаниковала, при этом еще и мучительно сокрушаясь от мысли что ведь могла просто пройти мимо костра и ничего бы этого не было. В панике, почти рефлекторно она ударила Пулта в горло, освободилась от его хватки и начала подниматься на ноги. На помощь Пулту бросился Канрон, он попытался прижать её к земле. Пулт пришел в себя, совершенно рассвирепев и как будто бы обезумев, он орал что "выпотрошит эту суку как рыбу", но сначала трахнет. Пулт попытался схватить её за ноги, но получил болезненный удар по коленке, заорал, вытащил нож и в ярости, почти не целясь, попытался воткнуть нож в живот своей обидчицы. Канрон отпрянул в сторону, думая, что все кончено и не желая попасть под следующий удар Пулта. Она почувствовала, как обожгло низ живота, но рана оказалась не глубокой и не смертельной. Оттолкнув Пулта, она начала подниматься на ноги. Пулт схватил подвернувшийся топор и бросился на неё. Сориентировавшийся Канрон, подобрав какое-то полено, уже обходил её с боку. И тогда паника и страх окончательно завладели ею. Врагов было несколько, она не могла держать их поле зрения и кажется они уже помышляли не об изнасиловании, а об убийстве. Огромный Пулт, с воздетым топором, был уже совсем рядом. Она молниеносно вынула меч и, почти не глядя, совершенно не так как её учили, дрожа как в лихорадке, ткнула клинком куда-то в живот нападающего. Он, продолжая движение, сделал еще полшага, насаживаясь на меч и застыл, с немым удивлением уставившись на торчавшую из его пуза полоску стали. Она, совершенно позабыв о втором нападающем, тоже окаменело уставилась на расползающееся по рубахе лесоруба темное пятно вокруг её меча. Мысль о том, что она убила человека, вогнав ему в живот клинок, парализовала её своей неестественной дикостью. В этот момент тяжелое полено хорошенько приложилось к её голове и земля прыгнула к ней навстречу. Очнулась она уже обезоруженная и связанная.

Элен слушала девушку очень внимательно и пристально наблюдала за ней. Речь Минлу прерывалась злобными криками, ругательствами, проклятиями и даже свистом. Особенно негодовала вдова Пулта, его двоюродный брат и Канрон, который в рассказе кирмианки предстал уже не отважным парнем, смело бросающимся на помощь товарищу, с ножом против длинного меча, а каким-то мелким, гнусным прихвостнем насильника, свалившим несчастную девицу подлым ударом исподтишка, сзади поленом по голове. Касашу постоянно приходилось вмешиваться и призывать горожан к порядку, чтобы дать обвиняемой довести свой рассказ до конца.