Виталий Забирко - Статус человека
Шоссе как шоссе, подумал он с тоской. Зачем ты здесь?
Шоссе звенело под каблуками настоящим земным стеклопластом, и было видно, как занесенные на него ветром песчинки медленно ползут к обочине. Донован опустился на колени и руками разгреб песок. Край дороги был неровен и бугрист, местами в него, как в леденец, вкрапились полурасплавленные песчинки.
— Что там такое? — громко спросил Ратмир и тоже выпрыгнул из «богомола».
— Да так… Собственно, ничего.
Донован провел ладонью по краю дорожного полотна и засыпал его песком. Как рашпиль. Брак. А фактура-то земная…
Ратмир остановился рядом.
— Нашел что-то?
Донован покачал головой.
Ратмир потоптался на месте, присматриваясь к полотну дороги.
— Ты думаешь, Кирш?
— Ничего я не думаю! — огрызнулся Донован и поднялся с коленей. Он отряхнул песок с брюк вытер руки о куртку и посмотрел на Ратмира.
Задумчиво выпятив нижнюю толстую губу, Берзен ковырял каблуком ботинка биостеклопластовую поверхность дороги.
— У Кирша было что-нибудь для ее постройки? — спросил он.
Донован отвернулся. Пошел бы ты со своими расспросами…
— Было, — буркнул он. — Все, что мы здесь сделали и что оставили, полностью изложено в нашем отчете Комиссии.
— Ах, да, большой синтезатор, — вспомнил Ратмир. — Я, кстати, был очень удивлен, когда узнал, что в экипировке вашего корабля оказался большой синтезатор — словно вы летели не обыкновенными исследователями, а колонистами или, по крайней мере, строителями курортных городков.
Он вздохнул и стукнул каблуком по дороге. Полотно дороги отрывисто звякнуло.
— Похожа на земную, не находишь?
Доновану перехватило горло. Он поднял глаза и посмотрел на дорогу. Расплавленный ручеек песка, вытекающий из-за бархана.
— Похожа… — Он зябко повел плечами. Почему я не могу врать? Почему я не умею врать?! Не похожа она, в том-то и все дело! Она — земная… Донован провел рукой по лицу. А как бы мне хотелось уметь врать… Спокойно так, глядя в глаза… врать, улыбаясь, веря самому себе. Своей лжи. Пожалуй, это самое главное — чтобы самому верить своей лжи! Ничего бы я не хотел так сильно, как того, чтобы все, что я вижу, что я чувствую, что предчувствую, оказалось самой обыкновенной ложью. Слышишь, Кирш, — самой обыкновенной ложью! Самой заурядной…
— Донован? — осторожно тронул его за плечо Ратмир.
— Что? — встрепенулся Малышев. — Да, сейчас поедем.
И он быстро зашагал к «богомолу».
У самого борта «богомола» Донован остановился, пропуская Берзена вперед, и оглянулся.
Пустыня. Серо-желтые барханы, песок, песок… До самого горизонта. А над песками зеленоватое небо с еле заметными нитевидными облаками и солнце. Жгучее, пылающее. И дорога. Сказочное Королевство, почему ты сегодня невесело?
В тот день он ушел на «попрыгунчике» в Пески брать пробы. Алеша тоже ушел куда-то: то ли в океан, то ли по побережью, и в Деревне остался один Кирш. Он, наверное, купался вместе с человечками в Лагуне и играл с ними в мяч, потому что, когда Донован вернулся, все они тесным кругом лежали на песке и, затаив дыхание, слушали побасенки Кирша, а чуть в стороне сиротливо лежал мокрый, вывалянный в песке волейбольный мяч.
Донован выбрался из «попрыгунчика», но все были настолько увлечены рассказом Кирша, что его никто не заметил. Он очень удивился таким небывалым педагогическим способностям Кирша, и, вместо приветствия, заулюлюкал на манер сустеков с Патагоны, собирающихся на ночное пиршество. На Земле, когда он еще работал в детском саду, на его воспитанников это обычно производило впечатление.
Все, как по команде, подняли головы, и тотчас из кучи тел выскочила золотистая фигурка Айи и со всех ног бросилась к нему. Она бежала ему навстречу, радостная, довольная, растрепанная, крича на все побережье:
— Ды-ы-ылда! Дылда приехал!
Подпрыгнув, повисла у него на шее, уткнулась носом в ухо, и, чуть задыхаясь от быстрого бега, выпалила:
— Милый мой, хороший мой Дылда!
Донован остолбенел.
— Ведь ты Дылда, да?
Она взъерошила ему волосы.
Донован ошарашенно посмотрел на Кирша. Тот, ехидно сощурившись, смотрел куда-то в сторону и что-то весело насвистывал.
— Это он научил тебя? — кивнул Донован в сторону Кирша.
— Ага! Я спросила его, как будет по-земному: «Самый добрый, самый умный, самый сильный, и хороший, и красивый, самый длинный из людей», и он сказал, что Дылда… А что — неправда?
Донован представил, как Айя пробовала на вкус предложенное Киршем слово, долго катала на языке, прищелкивала… И как оно ей понравилось. Он улыбнулся.
— Правда.
Ратмир высунулся из «богомола» и посмотрел в пустыню. Туда, куда смотрел Донован. Ничего не обнаружив, он осторожно окликнул Малышева.
— Да? — Донован очнулся. Затем тяжело вздохнул и полез через борт.
— Поехали…
Феликс вывел «богомола» на шоссе, и сразу же по дну, словно нож по сковородке, завизжали растираемые в пыль песчинки. Он приподнял машину над шоссе и пустил ее в нескольких сантиметрах над поверхностью.
Дорога, изгибаясь, шла вокруг бархана. Чувствовалось, что на этом участке ее биосиликатное квазиживое змеиное тело расслабилось, растеклось по песку, готовясь сократиться, сжаться и вполз-ти на вершину бархана, пока песок не успел засыпать шоссе. Далее дорога ныряла между двумя холмами и круто взбиралась на вершину следующего баркана. Казалось, так будет тянуться до бесконечности. Было жарко и сухо. Необыкновенно сухо. И пустынно. Пески. Континент песков. Целая планета песков.
— Ну и сушь! — просипел Феликс. Уже от одного вида крупнокристаллического песка, пропитанного солнцем, першило в горле и все время хотелось пить. Он поляризовал козырек светофильтра. — Лично я никогда бы не назвал все это Сказочным Королевством. Разве что в сравнении с детской песочницей…
Он хотел еще что-то добавить, но тут «богомол» вылетел на бархан, и прямо перед ним выросла ярко-оранжевая громада дорогозаливочного комбайна. «Богомол» прыгнул, перелетел через него, и Феликс сразу же затормозил.
— Ну вот, — Ратмир посмотрел на Донована. — Кажется, теперь мы знаем, как делалось это шоссе.
Комбайн был новенький, можно сказать, с иголочки. Он стоял, половина на шоссе, носом в песке и резал глаза люминофорной окраской. Ни царапинки, ни облуплинки. А рядом, на обочине, в полусогнутом состоянии замерли два универсальных кибера. Руки у них скрючились на животах, головы опущены — ни дать ни взять каменные бабы в Голодной степи.
Феликс выпрыгнул на шоссе, обошел комбайн вокруг, постучал по его цистерне и залез в кабину. Было слышно, как он там ворочается, чем-то звякает, чертыхается, очевидно, пытаясь завести. Комбайн не заводился.
Не заведется, тоскливо подумал Донован. Он вдруг почувствовал, что ему стало все безразлично — какая-то пустота в душе. Апатия. А вокруг тишина, не как на Земле, глухая… неживая какая-то, даже песок не шуршит… Странно и одиноко. Стоит заглохший новенький комбайн, зарывшись носом в песок, стоят обесточенные киберы… Буднично, обыденно, заброшенно. И жутко.
Из кабины комбайна наконец выбрался Феликс.
— Черт… — Он пнул машину ногой. — Не заводится. А цистерна, между прочим, полнехонька.
— Да? — Донован неприязненно повел глазами за Ратмиром, обошедшим комбайн и остановившимся у киберов, и отвернулся.
— Такое впечатление, — продолжал Феликс, — будто комбайн только что заправили, вывели на дорогу, а здесь бросили.
— Донован, — позвал вдруг Ратмир. Он с интересом копался во внутренностях одного из киберов. — Подойди-ка, пожалуйста, сюда.
Донован оторвал взгляд от пустыни и, неторопливо выбравшись из «богомола», пошел к Берзену.
Кибер был несерийный, без заводского номера. Сразу видно, что это продукт местного производства: пластхитин шероховатый, неотполированный, и даже на глазок заметно, что кибер сделан наспех.
— Посмотри, — сказал Ратмир и с трудом отогнул клешню кибера от живота.
Донован поежился. Даже так, подумал он, глядя на развороченный, с острыми оплавленными краями живот.
— Как ты думаешь, что бы это значило?
А ты не понимаешь, — зло подумал Донован. Неужели ты такой дурак, что не понимаешь? Или ты просто хочешь позлить, показать, во что обошлась Сказочному Королевству наша беспечность?
Феликс протиснулся вперед, ощупал рваные края на корпусе кибера.
- Деструктором… — пробормотал он. Затем заглянул под кожух. — А сделано, между прочим лишь бы как… Словно только для того, чтобы вспороть им животы.
Ратмир вскинул брови.
— По-твоему, это бутафория? — быстро спросил он.
— Бутафория? — Феликс недоуменно посмотрел на него. — Нет, почему же… Я вовсе так не думаю. Просто впечатление такое, будто их делали топором: тяп-ляп — и готово.
