Эдвин Табб - Веруча
— К сожалению, не я устанавливаю правила. — Садойа допил вино и посмотрел на Эрла. — Я скажу тебе одну вещь. Ты все равно вернешься на арену. Если ты останешься на этой планете, то у тебя просто не будет иного выбора. Как иначе ты сможешь зарабатывать здесь деньги? И ты в хорошей форме, — добавил он, — в слишком хорошей, чтобы проигрывать. У тебя здесь будет совсем не плохая жизнь. Несколько боев — куча денег, все женщины у твоих ног. Будешь менять их ежедневно!
— Стать их баловнем, игрушкой?
— А какая разница? Ты будешь вкусно есть и мягко спать, разве этого мало? Так ты согласен, а?
Эрл отрицательно качнул головой. Садойа вздохнул:
— Как знаешь. Но здесь мы всегда будем рады видеть тебя. — Он повысил голос: — Ларко! Иди сюда и потрудись-ка на совесть!
Дюмарест расслабился, когда Ларко начал свой сказочный массаж. Теплое масло грело кожу, руки Ларко были искусными и неутомимыми; они снимали напряжение и вливали жизнь в каждую мышцу, в каждую клеточку уставшего тела… Дюмарест почти задремал и заметил только, что массаж уже закончен.
— Мое имя Селкас. — Голос вывел Эрла из сна. — Ваше, я знаю, Эрл Дюмарест. Мне бы хотелось поговорить с вами о деле.
— Позже.
— Нельзя. Это не терпит отлагательств.
Дюмарест вздохнул и открыл глаза. Он увидел высокого, крупного мужчину в дорогих одеждах; на шее блестела золотая цепь. Он улыбнулся Эрлу открыто и приветливо. Затем протянул ему руку ладонью вверх:
— Это обычай нашего мира, — объяснил он. — Я показываю, что у меня нет оружия. В ответ вы должны положить свою ладонь на мою. Это жест дружеского приветствия.
— А вторая рука?
— То же. — Селкас вытянул вперед и вторую руку. — Жест двумя руками означает глубокие интимные чувства или желание доверить другому какой-нибудь секрет. Один доверяет, а второй — обещает хранить и не предать. Вы находите такой обычай странным?
— Немного. — Дюмарест коснулся раскрытых ладоней гостя. Кожа его рук была мягкой, пальцы — длинными, тонкими и сильными: руки артиста или человека, не знающего физического труда. — И расплывчатым.
— Может, и так, но это обычай очень древний. А вы интересуетесь стариной?
— Иногда.
— Но не в данный момент, — сказал Селкас. — Сейчас вам наверняка хочется выяснить причину моего прихода к вам.
Он внимательно осмотрелся. Тренер находился в противоположном углу раздевалки, массажист уже ушел. Около них в пределах слышимости никого не было. Снаружи доносились крики болельщиков и голос Садойи, распекавшего очередного «болвана», который позволил птице ранить его.
— Последняя схватка сегодня, — произнес Селкас. — А для кого-то она может оказаться и последней в жизни. Какие у вас планы, Эрл?
— Забрать свои деньги и уехать.
— Вы хотите покинуть нашу планету? — Селкас пожал плечами. — И что дальше? Денег, которые вам заплатят за игру и выигрыш, хватит только, чтобы оплатить Высокий перелет. И снова — без средств, на незнакомой планете? Не очень приятная перспектива, мой друг. — Он рукой коснулся выступавших ребер Эрла. — А путешествовать Низким перелетом вам довольно опасно. Вы уже сейчас весите меньше, чем обычно, а перелеты с Дредиа — все очень далекие. У меня создается впечатление, что у вас просто не будет иного выхода, кроме повторных выступлений на арене.
Снова один на один с раскаленным солнцем, песком и хищным крелем. Крики толпы, атаки, удары — а надеяться можно только на силу своих мышц, ловкость, скорость и мастерство. Конечно, кому-то такая жизнь может казаться вполне сносной, но Дюмарест предпочитал иную. Слишком много непредвиденных случайностей могло ждать на арене: попав в ямку покрытия, поскользнется нога, сломается древко копья, крель вдруг поведет себя неожиданным образом — и все это закончится трагично: на Дредиа смертность среди борцов арены слишком высока.
Он тихо проговорил:
— Всегда можно найти какую-нибудь альтернативу.
— В незнакомом мире с чуждыми традициями? — Селкас пожал плечами. — Конечно, все возможно. Вам лучше знать. Но вы заслуживаете более интересной жизни. Ведь здесь, на арене, вы дрались не ради спортивного интереса; наверняка у вас на то были веские причины. — Селкас помолчал немного и сказал: — У меня к вам есть деловое предложение.
Дюмарест давно ждал этих слов.
— И какое же?
— Здесь, в городе, живет одна молодая женщина, которая мне очень дорога. Причины моего подобного отношения для вас значения не имеют. Но она единственное дорогое мне существо, чье счастье я обязан обеспечить. Она занимает высокое положение в обществе… Так вот, мне хотелось бы, чтобы вы стали ее защитником.
— Телохранителем?
— Нет. Гораздо большим. Я имею в виду не столько защиту от физических нападений, сколько моральную, дружескую поддержку, психологическое понимание, дружбу. Она очень одинока; у нее практически нет друзей. Есть много людей, которые стараются оскорбить и унизить ее, и очень важно, чтобы в подобные моменты она чувствовала дружескую поддержку, локоть, и оставалась сильной. Ей просто необходимо иметь рядом человека, в чьих силе, честности и бесстрашии она уверена, как и в его преданности. Мне кажется, вы можете стать такой опорой для нее. Соглашайтесь, и, уверяю вас, что вы не пожалеете.
Дюмарест спросил:
— Кто эта женщина?
— Вы увидите ее сегодня вечером. Я пригласил ее к себе в числе немногих других гостей. За вами я пришлю, чтобы вас проводили в мой дом. — Селкас помолчал немного и добавил: — Еще одна тонкость. Мне бы не хотелось, чтобы она узнала о просьбе, с которой я обратился к вам. Я вас представлю в качестве друга. Но вы должны будете постоянно находиться около нее, сопровождать ее, настаивать, если она станет отказываться. Я вам обязательно расскажу, как обойти все ее минутные прихоти или протесты. Вы понимаете меня?
— Да, кажется.
— И вы согласны?
— Я отвечу вам, — медленно произнес Дюмарест, — когда увижу эту женщину…
Глава 3
Она легко и быстро поднялась по ступеням лестницы: длинноногая, худенькая, невесомая, окутанная прозрачной накидкой, которую только чудо удерживало на ее плечах. С первого взгляда ее можно было принять за подростка, молодого и изящного юношу, но, вглядевшись, Эрл отметил округлость и мягкость тела, развитость форм, нежность линии шеи и губ. Он заметил также множество мелких пятен и родинок цвета черного дерева, которые, разбегаясь по белоснежной коже, образовывали разные узоры, словно рука искусного и талантливого художника воплотила в этих рисунках свои непонятные и трудноуловимые мечты, чувства, желания. Эти фантастические узоры были у нее на груди — там, где начинался вырез платья, — и на плечах, и на лице, вплоть до корней чудесных темных волос, которые, словно водопад, рассыпались по плечам и спине, ниспадая до тонкой талии.
Какая-то неизвестная мутация, думал Дюмарест, пигментация кожи оказалась не сплошной, а точечной, вопреки всем законам природы. Наверное, все ее тело покрыто такими узорами, решил он, словно налетом паутинки. Эрл не видел в этом ничего отталкивающего — слишком много необычного встречалось ему в других мирах, и он даже любовался ее непохожестью и своеобразием, — но наверняка в ее обществе подобное отклонение повлекло за собой одиночество и изоляцию. И он не нашел ничего удивительного, когда увидел в ее огромных и глубоких, словно озера, глазах выражение настороженности и готовности отразить любой недостойный выпад.
— Селкас! — Она тепло улыбнулась, подставив открытые ладони для приветствия, и направилась к нему. — Спасибо, что ты пригласил меня!
— Ты украсишь мой дом, — ответил он, касаясь своими ладонями ее. Немного поговорив с ней о мелочах, Селкас повернулся к Эрлу:
— Веруча, познакомься с моим другом. Эрл Дюмарест.
— Мне очень приятно, моя госпожа. — Эрл повторил приветственный жест Селкаса и заметил в ее глазах выражение удивления и неприятия подобной фамильярности. Когда она опустила ладони, ее щеки пылали алым румянцем. Даже это говорило о том, что она не такая как все.
Она знала о своей способности неожиданно краснеть и смущаться и ненавидела себя за подобную слабость и отсутствие самоконтроля. Легкое касание мужских рук — и она, словно девочка, реагирует на это! Она подняла голову, стараясь успокоиться и слушать то, что говорит Селкас.
— Вы уже встречались, — говорил он, — хотя я полагаю, что Эрл не помнит этого. В те минуты у него было на уме совсем другое. Ты должна благодарить его, Веруча, за свой огромный выигрыш.
Значит, это тот самый борец, на которого она ставила в схватке на арене. Она смотрела на него пристально, удивляясь, почему их близкое знакомство начинается с таким опозданием. Его нынешнее лицо отличалось от того, которое она помнила по играм: более расслабленное, спокойное, твердые волевые складки немного разглажены и смягчены. И еще он был намного выше ростом, чем казался тогда, — она едва доставала ему до плеча.
