Маргарита Бурсевич - Вы умеете мечтать? (СИ)

Меня месяц допрашивали дознаватели, задавая миллионы вопросов, пытаясь выяснить то, чего я не знала. Убеждали, уговаривали, угрожали, просили и обещали, словом пытались добиться от меня того что так и не удалось вызнать во время допросов при трибунале. Когда это не принесло своих результатов, они сменили тактику и внедрили в нервную систему жучки, фиксируя их реакцию на мои показания. По сравнению с этой технологией банальный детектор лжи, детская забава. Вот только итог подобного изъятия информации их тоже не устроил, ведь по определению я уже виновна и то, что прибор утверждал, что я говорю правду, расценили как способность влиять на аппарат, ведь я же программист-техник, а значит, знаю как воздействовать на прибор и заставить его выдавать ложный результат. Такой совершенно невероятный вывод меня даже позабавил.

Мои права больше не защищались и потому мои тюремщики не сочли нарушением использование различных препаратов. Толи это был аналог сыворотки правды или они просто опасались, что я могу каким-то не известным им способом связываться со скандинавами, не знаю, но затуманенный разум вообще перестал воспринимать действительность.

В очередной раз не получив продвижения, они перешли к самому банальному методу добычи информации — пробовали бить, но и это бесполезно, что можно добиться, если для меня самой все это тайна. Возможно, под подобным давлением я бы рассказала даже то, чего не знаю и напридумывала бы с три короба, да вот только они сами поставили себе подножку, не подозревая об этом. Благодаря примененному ими средству, я не чувствовала боли, вернее не воспринимала её так остро как они надеялись.

В итоге я, и так от природы бледная, превратилась в тень. Дни и ночи слились в одну серую массу. И только вера в то, что я жду не зря, давала сил не сломаться.

Поняв, наконец, что ничего не добьются, меня сослали в заключение на одну из отдаленных планет, известную своим беспощадным климатом. Тогда я и поняла, что судьба имеет скверное чувство юмора. Кто мог предположить, что имея в детстве обидное прозвище «сосулька» попаду в конечном итоге на одноименную планету, доживать остаток своих недолгих дней. В том, что это мое последнее пристанище я даже не сомневалась. Это место было исконным конечным пунктом всех осужденных на смерть. Здесь протянуть долго не могли даже закалённые суровыми условиями, ни бывшие военные, ни привычные к холоду жители Новой Венеры. В то, что я смогу там выжить я не верила и не смела надеяться.

Единственным моментом приятным для моего эго, стала неожиданная встреча во время моего конвоирования на тюремный перевозчик, который должен был меня доставить на Сосульку. В толпе сопровождающих я встретилась взглядом с Владом Струдовым. Раскаяние в его глазах меня не тронуло, но от того что он наконец осознал что натворил, из-за задетой гордости, заставило меня ему улыбнуться. Нет, я его не подбадривала, я это сделала с четким расчетом на то, что эта моя единственная подаренная ему улыбка будет мешать ему, спать по ночам. Он не выдержал моего взгляда и виновато опустил голову, не в состоянии смотреть на то, что натворил собственными руками. Наврядли пытаясь меня наказать, он рассчитывал на то, что в итоге я умру. Да и мой вид после месяца допросов и истязаний рассказал ему больше, чем принято говорить за стенами казематов. Ты сам все это сотворил. От чего же не смотришь на дело рук своих?

Только на пути к месту моей неминуемой гибели, меня перестали пичкать всякой дрянью и впервые за этот месяц я спала своим сном. Мне снился Ирван. Он смотрел на меня печально и виновато. Мягко поглаживал блеклые белые волосы, пальчики с выпирающими от недоедания костяшками, маленький шрам над бровью, оставшийся после одного из особо яростных допросов, потрескавшиеся губы, синяки под глазами и с каждым новым доказательством моего далеко не благополучно пребывания среди людей хмурился все больше.

— Прости меня, милая. Потерпи совсем чуть-чуть, теперь я знаю, где тебя искать и уже в пути.

Поймав его руку в свою, я сжала ее ослабевшими пальцами, и сипло сказала:

— Ты не успеешь. Уже завтра утром я буду на Сосульке и…

Ивран прикоснулся к моим губам не давая договорить.

— Риана, ты справишься, я помогу. Главное доверься мне и обещай потерпеть.

— Зачем тебе это? — задала вопрос, который давно меня мучил.

Спрашивая его об этом, я честно говоря, ожидала того, что он отмолчится или сменит тему и потому даже немного удивилась, услышав в ответ:

— У каждого антура есть только одна жизнь, я свою нашел и не позволю никому и ничему ее отнять.

— Я не понимаю, — призналась я.

— Не страшно, я все расскажу тебе позже, когда ты будешь в безопасности, а сейчас чтобы справиться со всем, тебе нужно отдохнуть. Спи.

— Ирван, не уходи, мне страшно одной, — предательские слезы сдержать не удалось. Я впервые плакала за все это время, потому что теперь можно, потому, что теперь не обязательно проявлять силу, с ним я могла быть собой, со всеми своими страхами и слабостями. Откуда такое безграничное доверие я не знала, но была уверена, что он его достоин.

Измученная событиями последних недель я все же уснула. Последнее что я помню, перед тем как провалиться в темноту, это его руки, поглаживающие меня по голове и его тихие слова, что он больше никому не позволит сделать мне больно. Я ему поверила.

Утро встретило меня пинком армейских ботинок под ребра. Скатившись от удара с жесткого лежака, обхватила себя руками, опасаясь новых побоев.

— Вставай, моль, мы прибыли в твой новый дом, уверен тебе понравиться тут, — противно скалясь, заговорил охранник, ударивший меня. Невысокого роста, худощавый с неприятным острым лицом, он откровенно наслаждался чужой болью и страхом.

Подойдя ближе и наклонившись надо мной, он резко схватил прядь моих волос, сжимая их в кулак.

— Бледная тварь, — прошипел он мне в лицо.

— Оставь ее, Ривз, — раздался голос откуда-то сбоку.

Тот, которого назвали Ривзом, отпустил меня, напоследок еще раз дернув волосы.

— Да, ладно тебе, босс, хуже ей все равно уже не будет, — развел руками мой мучитель, не забывая при этом «случайно» наступить мне на пальцы.

Растирая поврежденную руку я через иллюминатор наблюдала за приближением нашего судна к поверхности Сосульки. Негостеприимные просторы, покрытые ледяной крошкой и острыми обдуваемыми ветрами скалы. Даже отсюда я уже ощущала холодное дыхание этой планеты, обещающей смерть.

Оказалось, что это даже не ссылка, а просто могила, так как правительство не давало не единого шанса, чтобы выжить. Взять с собой хоть что-нибудь не позволили. Меня просто-напросто подвели к краю разгрузочной платформы и, позволив пару минут насладиться пейзажем грубо толкнули в спину. Сбросив

меня вниз, наблюдали как, пролетев пару метров я упала в сугроб, состоящий из мелкой ледяной крошки, в том, что было на мне, а было не много.

— Слушай, моль, — раздался голос охранника Ривза, стоявшего на платформе. — Ты когда здесь сдохнешь, даже пейзаж не испортишь, так как сливаешься с обстановкой, кто-нибудь наступит и не заметит.

Его шутку сочли забавной, учитывая количество засмеявшихся конвойных. Только мне было не до смеха, ледяные кристаллы при падении расцарапали кожу и забились под одежду, и все не прикрытые места уже начали коченеть. Если дело пойдет так дальше, эти звери станут свидетелями не только падения, но и непосредственно смерти. Только из чистого упрямства я поднялась и, превозмогая сильную дрожь, направилась подальше от них. Не позволю им глумиться над собой и не доставлю им такого удовольствия, наблюдать за моими мучениями. Но видимо порывы холодного ветра заставил их убраться поскорее, потому что спустя совсем короткое время я перестала слышать в спину смех и жестокие шуточки. Удаляющийся звук турбинных ускорителей, оповестил меня о том, что я осталась одна.

Я двигалась к выпирающей остроконечной скале, надеясь спрятаться там от жестокого ветра, по пути растирая порядком задубевшие руки и по возможности запахивая не хитрое одеяние, состоящее из футболки, рубашки с рукавами, армейских штанов и легких ботинок. Совсем уж не зимний комплект. Скользя непредназначенными для зимних прогулок ботинками по ледяному насту, как по катку, я упрямо двигалась к островку надежды, хоть и не очень — то верила, что там мне будет лучше. В данный момент мне просто нужна была цель, и эта нисколько не хуже какой-либо другой. Яркое солнце, отсвечивая от белоснежной поверхности, слепила глаза, не позволяя смотреть под ноги, из-за чего я несколько раз упала, сбивая себе колени и раня ладони. Колючий ветер царапал кожу на лице и заставлял вздрагивать при каждом новом порыве, а также выжимал слезинки, который маленькими твердыми камешками подали на лед. Это на первый взгляд не большое расстояние преодолеть получилось только спустя минут десять, которые показались вечностью.