Ирина Котова - Королевская кровь. Скрытое пламя
– Я же говорила вам утром, что в общаге пьянка была, – недовольно высказалась Вики. – Там, наверное, половина на пары не пошла. Так почему сразу она? Только из-за ауры мутной?
– Да, – сказал Макс и замолчал.
– Ладно, – Мартин подмигнул ему ободряюще, тряхнул волосами. – Крошку, правда, жалко, первый опыт ментального контакта, травма на всю жизнь. Теперь она будет бояться рыжих, а это оставлять никак нельзя, Малыш. Так что придется тебе вспомнить, как ублажать девочек.
Тротт посмотрел на друга так, что тот скабрезно захохотал и добавил:
– Я имел в виду мороженое и куклы, гнусный ты извращенец. А мы, если опять что пойдет не так, будем тебе носить передачки по очереди. И под окнами песни петь. И вообще, – неугомонный барон обратился к Свидерскому, – Алекс, я опять собираюсь напугать твою экономку и угрозами выпытать у нее несколько бутылей вина. Я сегодня был на ипподроме, вот там страсти! Срочно нужно напиться, завтра еще ученый совет, я заранее тоскую. И в Малыша вольем бутыль, пусть расслабится. Тебе, Данилыч, только понюхать. И расскажешь нам наконец, как слетал к Алмазычу. Вики, пошли со мной? Я буду тебе говорить гадости, а ты меня – презирать, как обычно? А?
Виктория улыбнулась как-то очень по-доброму и встала, барон галантно придержал перед ней дверь. Макс посмотрел им вслед, вытянул длинные ноги, расслабленно откинулся в кресле.
– Болтун и клоун, – сказал он с усмешкой. – И как его хватает на все это дуркование?
– Да, – откликнулся Свидерский, попивая настойку Тротта, – без него нам было бы совсем плохо. Душа компании – тяжкий труд, Малыш. Нам можно унывать, а ему – никогда.
Мартин вернулся, победно помахивая бутылками, Виктория аккуратно несла бокалы и закуску. Блакориец оперативно вскрыл вино, налил всем, развалился в кресле.
– Алекс, кстати, а с чего ты такой усталый от Деда вернулся? Пахал он на тебе, что ли? Старый эксплуататор!
– Да он в горы забрался, Март, – объяснил ректор, – в обсерваторию свою. А у меня как сигналка персональная на Макса сработала, я и рванул напрямую. А там, сами знаете, естественные стихийные искажения; пришлось потратиться, чтобы не разорвало.
– А тут всего лишь юный мститель, – усмехнулся барон, салютуя полным бокалом. – За твои изумительные ножки, Вики! И что? Что узнал?
Алекс пожал плечами.
– Сказал, что носы вытирать нам времени нет. И чтоб не лезли с малозначительными глупостями.
– …Я занят, – бурчал Алмаз Григорьевич, с неудовольствием глядя на ученика. – Как ты пробился-то сюда? Я глушилок наставил.
– Долго пытался и догадался. Кто меня учил-то? – в тон ему ответил Свидерский, протягивая руку для приветствия. Но Дед притянул его к себе, похлопал по спине.
– Молодец… молодец. Не совсем бестолочь. Чего не восстанавливаешься? – маг придирчиво осмотрел сильно постаревшего ученика.
– Демонов ловлю, – признался Алекс. – Вот и прибыл за советом. Вы грозились поговорить со мной и так и не поговорили.
– Да когда тут поговоришь? То королевы необученные, то оборудование привезли… Демонов, – хмыкнул Алмаз. – Ну пойдем, расскажешь. Только недолго. И учти: кормить тебя мне нечем!
– А чем вы занимаетесь? – с любопытством оглядывался вокруг Александр, чувствуя себя мальчишкой в кабине огромного грузовика. Обсерватория, расположенная на плече высокого пика в Северных горах, была гигантской, округлой, гулкой, с круглыми внутренними галереями на разных уровнях, соединенных лестницами, по которым можно было подняться почти на самый верх. Посреди стоял один впечатляющих размеров телескоп и какое-то записывающее оборудование. Вокруг него видимо дрожал воздух. Эффект от тысяч магических связок. Работа всей жизни, только так.
Здесь были еще маги, молчаливые и увлеченные своими делами, совсем не подобострастные к Григорьевичу, и он вежливо поздоровался, получил кивки в ответ.
– Это мои помощники, – сообщил Алмаз. – Одному не успеть всего.
– Ну покажите мне уже! – не выдержал Алекс.
– Нетерпеливый какой, – недовольно буркнул Дед. – Садись, смотри. Только не вздумай вмешиваться в связки! Убью на месте!
Александр приблизился к «глазу», посмотрел в него. Ничего не понял, пригляделся. Туман какой-то, миллиарды звезд, пылевые облака, все обычно.
– Сейчас, – пообещал Старов, манипулируя струнами связок, как арфист-виртуоз.
Свидерский посмотрел и замер.
На фоне черной, бездонной Вселенной медленно двигалась огромная фигура. Невообразимо огромная, бесконечно огромная. Божественный силуэт, словно сотканный из полупрозрачной пыли. Он вел рукой, словно на замедленной съемке, и из ладони его рассыпались зерна галактик и туманностей, разлетались в черноту, замедляли движение и расцветали спиралями и шарами, взрывались белыми и голубыми сверхновыми, начинали кружиться вокруг него в страшном, завораживающем своей масштабностью танце. Все это происходило так медленно, что Александр одновременно видел и летевшие от предыдущего броска семена миров, и уже раскрывшиеся, и далекие, постаревшие. И только Великий Сеятель, Творец миров, продолжал свое движение неотвратимо и размеренно.
У Свидерского закружилась голова, почернело в глазах, будто незримая колоссальная тяжесть начала давить вниз, к полу, и ниже, в толщу горы.
– Ну-ка, тихо, мальчик, вставай давай, – засуетился Алмаз, – я-то привык уже, а поначалу тоже от из начальной силы в обмороки падал. Не каждому дано это увидеть и понять. Только тем, у кого личный резерв поболе остальных.
– Спасибо, – сказал Алекс тихо, приходя в себя на холодном полу. – Спасибо, что показали. Так вы космогонией занимаетесь? Это так выглядит?
– Это, Свидерский, для всех выглядит по-разному, – серьезно ответил старый маг. – Кому как доступно, так и выглядит. Это невозможно постичь с нашими возможностями, мы ничтожно малы и слабы для того, чтобы даже миллиардную часть увидеть. Поэтому это доступная нам, магам, Метафора. Великая Метафора. Для людей науки – это Большой взрыв, реликтовое излучение. Для мистиков и философов – борьба материи и абсолютной пустоты, добра и зла, вечно пульсирующая Вселенная. Для нас и духовников… тоже реликтовое излучение, только проявляющееся в образах Триединого. В глаз телескопа мы одновременно видим прошлое, и настоящее, и даже будущее. Я так долго настраивал его… и рву себя по живому, когда приходится возвращаться в мир, по делам.
Он подал ученику руку, тот встал, и Алмаз повел его в какую-то каморку, продолжая вещать на ходу:
– Знаешь ли ты, что Зерна, даримые им миру, воспринимаются нами как одинаковые? Мы рассматриваем каждое, изучаем, записываем… Но они взаимодействуют с уже посеянными, и каждое в своем развитии начинает чуть отличаться от другого. Какие-то становятся бесконечно далеки друг от друга в своем росте, какие-то умирают, не породив жизни, какие-то сталкиваются в галактических катастрофах. А какие-то, очень похожие друг на друга, продолжают жить. И можно представить, что где-то есть мир, почти не отличимый от нашего. Но там, например, не так развита технология, или, наоборот, он обделен магией. И таких миров, молодых и старых, очень много. Каждый получает шанс на жизнь. А кто будет удачливее – покажет будущее.
– Но зачем все это? – Александр чувствовал себя так, будто он всю жизнь жил в маленькой комнатке, и вот только что его вывели в огромный мир.
– Я не Творец, мальчик, мне его постичь невозможно, – усмехнулся Алмаз, став похож вдруг на доброго-предоброго деда. – Но мыслями своими, убогими, поделиться могу. Думается мне, Триединому страшно одиноко там, в этой бесконечной холодной пустоте. Все помощники, которых он творил, никогда не станут равны ему или как-то интересны, хоть немного удивительны и непостижимы. И он отдает свою силу на откуп вероятности, для того чтобы, возможно, когда-то, через миллиарды и миллиарды лет, а может, и миллиарды миллиардов, где-то, хотя бы в одном из миров жизнь дошла до такого уровня развития, что смогла бы принять божественные, равные ему формы. Но, увы, это уже философия. Может, ни Сеятеля, ни изначальных зерен не существует, и это всего лишь моя воплощенная фантазия.
Александр подумал, что для «всего лишь фантазии» у силы, которая достала его, осмелившегося взглянуть на полупризрачную тень Творца через бесконечное количество световых лет, слишком ощутимое давление.
– Так что там с твоими демонами, Свидерский? – спросил Алмаз, ловко усаживая ученика на стул и сканируя его. – Я уже понял, что ты имитируешь угасание и старость, но глупость это. Хоть и остроумная. На это купиться может только молодняк.
– Да похоже, у нас там и есть молодняк, – Александр подробно рассказал о всех событиях, включая нападение во сне. – Но сами знаете: не обезвредим их – насосутся от других, откроют прорыв. И тогда начнется война как минимум. Если есть идеи, как их поймать без живца в виде меня, буду счастлив выслушать. По аурам уже посмотрели, не видно ничего. Там ведь столб черный в шестиугольной алтарной форме должен быть?
