Константин Игнатов - Клановое фэнтези. Руны Возмездия
– Убей!
Стоило летописцу сделать одно движение, и шаман – труп.
Но, видно, не родились гладиаторами ни деревенский волхв по имени Кирилл, ни придворный мастер каллиграфии. В решающий момент рука офицера дрогнула. Лекарь – человек по натуре мягкий, незлобивый – со всей силой ощутил отвращение к убийству. Да и кому, как ни практикующему магу-знахарю, знать истинную цену жизни? Летописец брезгливо отбросил свое копье в сторону, отошел на несколько шагов от противника, тщательно отряхнул ладони, будто только что держал в них какую-то гадость.
Трибуны недоуменно замерли. Очевидно, поведение офицера сильно расходилось с их представлениями об этике гладиаторского боя.
Не выглядел растерянным и удивленным, пожалуй, лишь Большой Медведь. Шаман, кряхтя, сел на траву, подтянул к себе посиневшую ногу, тщательно растер ее руками – восстановил кровоснабжение тканей мышц. Затем, не спеша, поднялся, опираясь на длинное копье.
Трибуны дико взвыли, обращаясь теперь уже к здоровенному проводнику:
– Убей гаденыша!
– Смерть отступнику!
Большой Медведь нерешительно постоял с минуту-другую без движения. Но ожиданий публики не оправдал. Поразмыслив, он тоже выбросил свое оружие, отряхнул об одежду ладони и замер огромной статуей, скрестив руки на груди. Шаман демонстративно повернулся к противнику спиной, отказываясь от драки. Пусть происхождением он не вышел из благородных господ. Зато по духу таковым являлся. Бездумно убивать того, кто не пожелал убить его, лесной житель не собирался.
В гладиаторском шоу наступила заминка.
Идея братания пришлась зрителям явно не по вкусу. Они признавали только один финал ристалища – смерть. Ничего более удовлетворить их извращенную жажду зрелищ не могло. Трибуны сменили милость на гнев: засвистели, заулюлюкали, затопали ногами, заорали:
– Смерть трусам!
– Смерть!
Таким образом рассвирепевшие горожане требовали казни для обоих отступников от общепринятых правил.
Стоит ли говорить, что великодушный король охотно пошел навстречу своим поданным. Герольды, одетые в красочные костюмы, тут же оббежали трибуны по кругу, объявили решение повелителя: за строптивость и неуважение к публике обоих поединщиков ожидает бой со страшным хищником – бочечником; прямо здесь, прямо сейчас!
Темные массы одобрительно загудели, выражая поддержку мудрому правителю. Схватка с бочечником – зрелище, пожалуй, даже более захватывающее, нежели драка гладиаторов между собой.
– Слава королю!
– Слава!
Заводя публику, по углам стадиона церемониймейстеры ударили в четыре огромных барабана: бум-бум! бум-бум!
Неожиданно вдоль всего поля из земли выдвинулась металлическая решетка высотою в два человеческих роста, отсекая зрителей от опасной зоны. На траве остались лишь летописец и Большой Медведь.
Народ взволновался еще больше.
В боковой стене под одной из трибун открылись массивные кованые ворота. Но оттуда долго никто не показывался. Похоже, привередливое чудище биться сегодня ни с кем не собиралось. Зрители начали выражать недовольство.
Тогда сверху в качестве приманки солдаты короля скинули связанного провинившегося раба. Тут-то бочечник и явился во всей своей красе…
Сплавщик.
Наверное, самая незавидная роль в групповом спектакле Посвящения выпала на долю Сплавщика. Его душа угодила в тело того самого бочечника, которого вывели на гладиаторскую арену.
Бочечник – животное редкостное, диковинное. Он обладал крупным, размером с телегу туловищем – круглым, как бочка. На толстой короткой шее довольно быстро вращалась во все стороны огромная приплюснутая, точно лепешка, голова. Лепешку на всю ширину прорезала ухватистая пасть. Поэтому казалось, что зверь всегда ухмыляется, как бы растянув губы. Всё тело бочечника сверху надежно прикрывалось плотными костяными пластинами, словно бронещитами. Пластины не составляли единую корку, как, например, у черепахи, а представляли собой наборную мозаику или, скажем, увеличенную в размерах кольчугу. Снизу брюхо прикрывала эластичная чешуя, чтоб не ограничивать подвижность зверя. Кстати, вопреки кажущейся массивности он отличался завидным темпераментом, в частности, обладал стремительным броском на короткой дистанции. В случае опасности зверь просто приседал, превращаясь в неприступную крепость. По бокам пластинчатой бочки свисали длинные острые наросты – то ли атрофированные крылья, то ли усохшие плавники, не поймешь. Обороняясь, зверь вздымал свои странные наросты веером, точно павлиний хвост, бешено вращал ими во все стороны – не подойдешь. Каждый из наростов состоял из набора сложенных костистых перьев, которые напоминали собою остро отточенные лезвия. Но справедливости ради, стоит отметить, что обороняться бочечнику приходилось крайне редко, разве что от людей. Все лесные твари и так его боялись, знали цену острым зубам и коварным плавникам. Панцирь громадины был смазан уникальным жиром-противоядием. Поэтому зверь не страшился даже самых отвратительных созданий сего измерения – сеточников и огневиков. В задней части бронированной туши комично торчал небольшой тоненький хвостик. Иногда панцирник поднимал его зачем-то дыбом, что выглядело довольно смешно.
Гладиаторам, однако, было не до смеха.
К ристалищу бочечника готовили довольно просто, но эффективно – целую неделю преднамеренно не кормили.
Теперь хищник с голодухи готов был разорвать на части всё, что только шевелится. Совладать со звериными инстинктами своего подопечного Волонтеру не удалось. Он не мог помещать панцирнику насытить свою утробу. Да, собственно, и не пытался это сделать. Маг просто отодвинулся вглубь примитивного сознания, пассивно наблюдал за происходящими событиями чужими глазами.
Первым не повезло связанному рабу. Его отчаянные вопли и мольбы о помощи лишь раззадорили хищника (и публику), возбудили в диком звере неуемный аппетит и ярость. Мощнейшее животное с невообразимой легкостью – нет, не переползло, словно тысячелетняя черепаха, – а сигануло молодецким прыжком в одно движение на одуревшего, затравленного раба, накрыло его непробиваемой массой, вернее, обрушилось, точно многопудовый молот сваебойной машины. Тело бедолаги тихо хрустнуло, как лопающийся под давлением незрелый орех с еще неокрепшей кожурой. Из ушей и рта связанного паренька хлынула кровь. Умер несчастный практически мгновенно, долго не мучился. Здоровенный бочечник – убийца непревзойденный. Не долго думая, панцирник откусил у распластанного человека ногу, засунул ее в широченную пасть, закатил от удовольствия глаза, стал обсасывать сахарную косточку, как дети – леденец, трогательно придерживая «соску» когтистыми, узловатыми трехпалыми лапищами. Кошмар!
Но, дабы утолить недельный голод бочечника, жалкого костлявого раба оказалось явно недостаточно. Хищник с интересом посматривал на двух оставшихся на поле людей, переминающихся с ноги на ногу. Массивное создание увлеченно пережевывало пищу и постреливало взором на претендентов. Дескать, обождите, дойдет и до вас…
Правда, к огорчению панцирника, за время трапезы одного из потенциальных клиентов куда-то утащили залатанные в железо людишки. Ни с того ни с сего над стадионом грянул гонг, на поле заскочила группа рыцарей и поволокла того, который поменьше, с собой. Жаль! Бочечник налег на добычу с удвоенным усердием, чтоб хотя бы второго человека не проворонить. Придушить жертву наперед, дабы не сбежала, ему почему-то в голову не приходило. Рачительный панцирник никогда не нападал на очередную порцию мяса, пока не разделывался с предыдущей – лесная привычка. Зачем зазря губить живность? В зеленой чаще, где неимоверно богатые угодья, всегда можно изловить что-нибудь свеженькое.
Это в лесу. Здесь всё по-другому. Люди – странные существа. Сначала не кормят неделю, потом потчуют досыта своими же собратьями. Решетку наводят даже, чтоб претендент не сбежал. В ладоши зачем-то хлопают, кричат, как резанные. Идиоты, одним словом.
Однако сегодня традиционный ритуал шумной кормежки неожиданно рухнул.
Невозмутимость изменила даже бочечнику. Зверь выпустил изо рта сахарную косточку, немигающими глазами уставился на трибуны, изредка поводя головой из стороны в сторону.
Там творилось что-то невообразимое. В воздухе над стадионом буйствовал непонятный скрежет. На поле прямо с неба гроздьями сыпались искры. Зрители повскакивали со своих мест и, давя друг друга, беспорядочной толпой ринулись к выходам. Со своих постов сбежали даже закованные в латы воины, которых обычно расставляли с внешней стороны вдоль решетки для охраны порядка. Родовая знать и судьи, сидящие в первых рядах, поспешно скрылись за маленькими коваными дверцами в глубине своих лож.
Пользуясь неразберихой и паникой, темнокожий гигант, оставшийся на поле в одиночестве, не стал дожидаться, пока им полакомится ненасытный бочечник, а легко перемахнул через высокую решетку и затерялся в толпе.
