Владимир Василенко - Серый пилигрим
Дуду – так зовут крестьянина, у которого дядя Дон закупает бобы, – обещал приготовить товар послезавтра. Так что с утра Барт, оставив лавку на попечение Бонацио, должен будет отправиться за город. Осталось неполных два дня, чтобы вернуть деньги. Но где их раздобыть?
Пока вариант только один – то самое кольцо, что он забрал из лавки Дабера. Рассмотрев его внимательнее, Барт пришел к выводу, что оно золотое. По крайней мере, очень похоже на золотое. И размера приличного.
Одно лишь повергало в уныние – то, что покупателя на такую вещицу будет найти ох как непросто. Зловещие черепа, непонятные письмена… Даже если эта штука не магическая, то наверняка принадлежала последователю какого-нибудь темного заморского культа. А культ Араноса, в последнее время все настойчивее насаждаемый имперцами в Валемире, да и по всему материку, жестоко карает за любую причастность к колдунам. Если Барта застукают с этой штукой, это будет похуже, чем попасться с полными карманами скумы или пороха. Это – верный путь на виселицу. Хуже, пожалуй, только быть заподозренным в сочувствии к повстанцам Балтазара – тем, что еще надеются свергнуть императора Валора и вернуть власть старым династиям. За это, говорят, четвертуют.
Будь у него побольше времени, можно было бы все-таки подыскать какой-нибудь вариант. Но сейчас единственное, что приходит в голову, – это попытаться переплавить кольцо. Если оно действительно золотое, то весу в нем, должно быть, не меньше пяти унций. Даже если отнести этот слиток к ближайшему ростовщику, известному симпатичным прозвищем Живодер, то вырученного с лихвой хватит, чтобы вернуть все потерянные деньги, да еще и останется.
В общем, несмотря на все испытания, выпавшие на долю Счастливчика этим утром, он быстро пришел в себя. Помогло прирожденное жизнелюбие, да и музицирование всегда отражалось на его душевном состоянии самым благотворным образом. Так что мелодия, производимая видавшей виды лютней, постепенно перестала быть душераздирающе печальной.
– Папа ведь запретил тебе играть в торговом зале, – проворчал Бонацио, оторвавшись от своего занятия. – Кто клиентов обслуживать будет?
– Ты видишь хоть одного клиента? – парировал Барт. – К тому же не забывай – это меня дядя Дон оставил за старшего. Так что давай, раскладывай свои яблоки.
Толстяк обиженно засопел – кузен задел его за живое. Решение папеньки оставить лавку на попечение Барта, который с самого детства только и делает, что шкодит, а не его, Бонацио, всего из себя послушного и правильного, явно не укладывается в его голове. Мировоззрение Бонацио в эти дни дало глубокую трещину.
Барт вернулся к игре, а заодно и к своим размышлениям. Вопрос, стоящий перед ним, был, на первый взгляд, предельно прост. Но это только на первый взгляд.
Как переплавить кольцо?
Лучше всего, конечно, отнести его какому-нибудь кузнецу, а еще лучше – ювелиру. Но ни тех, ни других среди знакомых Барта замечено не было. Пытаться договориться с незнакомым – это риск, что тебя сдадут стражникам. Борьбой с темными культами занимаются не только жрецы Араноса, но и светская власть. Даже если его и не заподозрят в принадлежности к культу, то колечко-то наверняка отнимут.
Впрочем, даже не поэтому Барту не хотелось обращаться к незнакомцу. Если кто и согласится провернуть это дельце, то ведь, как пить дать, потребует свою долю. А делиться-то совсем не хочется.
Что ж, придется пробовать самому. Даже если не удастся полностью расплавить кольцо, то хоть вид его можно будет изменить до неузнаваемости. И тогда легче будет потом сбыть его ювелиру.
Все-таки не так уж все плохо. Может, и не зря он наведался этим утром к старому Даберу. Эх, если бы еще кошелек не потерял…
Тренькнул бронзовый колокольчик у входа. Ага, посетители. Барт вздохнул. Похоже, с музыкой и правда пора завязывать. Впереди – долгий и невыразимо скучный день за прилавком…
…показавшийся вдвойне тягостным из-за постоянного ожидания. Барт и рад бы был отвлечься от невеселых мыслей, однако день, как назло, выдался не очень богатым на покупателей, да и те в основном шли к Бонацио. Так что Счастливчик оставался один на один со своими опасениями и воспоминаниями об утреннем происшествии.
Вечеру, казалось, тоже не будет конца. Барт долго ворочался на кровати в своей каморке, прислушиваясь к звукам, доносящимся с нижнего этажа и с улицы. Было уже темно, но в доме Твинклдотов ложатся поздно. Хорошо хоть самого дядюшки нет – тот мог и до полуночи корпеть над своими амбарными книгами.
Наконец, уверившись, что все крепко заснули, Барт отбросил одеяло. Лежал он одетым, так что, достав из-под тюфяка зловещее кольцо, сразу отправился вниз, на кухню. Только там, в большом очаге, можно было надеяться оплавить эту штуковину – даже ночью там было полно горячих углей.
Проклиная на чем свет стоит скрипучие ступени и половицы (раньше и не замечал, что они такие шумные), Барт чуть ли не на ощупь пробрался во владения толстухи Мэм.
Очаг действительно был еще полон углей, освещающих часть комнаты не хуже свечей. Барт присел, с сомнением заглядывая в топку. Подбросил щедрую порцию угля, стал дожидаться, пока он разгорится.
Сидеть рядом с очагом было жарко, и он отодвинулся подальше. Достал кольцо, в очередной раз поглядел на черепа и угловатые руны. Эх, главное – с углем не переборщить! Кольцо должно основательно оплавиться, но не потечь.
Прикинув, что уголь успел достаточно разгореться, Барт подцепил кольцо кочергой и аккуратно поместил его в самую середину пламенеющей кучи.
– Та-ак… Осторожненько… Потихонечку… – беззвучно лепетал он одними губами, подбадривая себя.
Наконец, отодвинувшись, он под аккомпанемент гулко колотящегося сердца стал наблюдать.
Кольцо быстро почернело, будто покрывшись густым слоем сажи. Так и должно быть? В этом Барт не был уверен. Когда же сквозь черноту проявились пламенеющие багровым руны, да еще и пульсирующие, будто внутри кольца бьется сердце, он и вовсе оробел. Потянулся было за кочергой, чтобы вытащить кольцо из огня, но не успел.
Дальше все сложилось так, что он ничего уж не смог бы изменить.
Заскрипели половицы у входа. Тяжелые неспешные шаги. Мэм! Барта едва не разорвало пополам от двух противоположных порывов – броситься вон из кухни или же попытаться выхватить кольцо из очага. Он в ужасе засеменил ногами на одном месте, как загнанная в угол курица, и это промедление едва не стоило ему жизни.
В очаге вдруг жахнуло так, будто туда бросили целый картуз пороха. Угли разметало по всей кухне. Несколько из них больно ужалили Барта по ногам, прожигая штаны. Пламя в печи, которое после взрыва вроде бы должно было лишиться своего источника – наоборот, вздыбилось единой волной, выплеснулось за пределы очага.
Бросаясь наутек в дальний конец кухни, к дверям черного хода, Барт еще успел расслышать испуганные женские возгласы – кажется, это и вправду была Мэм.
Оглянувшись, он явственно ощутил, как нечто будто бы схватило его за кожу на затылке и потянуло, так что брови, волосы, и даже уши зашевелились, поползли вверх, а челюсть, наоборот, бессильно ухнула вниз. И было из-за чего.
В очаге медленно извивалось сотканное из пламени толстенное щупальце. Вернее – червь с широко разинутой пастью, окаймленной длинными языками пламени. Гул огня все нарастал, сквозь него едва пробивались крики Мэм и возгласы со второго этажа – там, видно, тоже все проснулись. Немудрено – бесплотный огненный дух ревел, как бешеный бык, силясь выбраться из очага.
Бесплотный ли? Приглядевшись, Барт с ужасом увидел, как края топки, обложенные полированным камнем, трескаются, выпирают наружу, будто под напором вполне осязаемого тела. Да и очертания чудовища, поначалу едва угадываемые в пламени, постепенно становятся все отчетливее.
Всего на несколько мгновений задержавшись на пороге, Барт успел разглядеть все в подробностях – до каждого уголька, тлеющего на деревянных половицах, до каждого язычка пламени, пляшущего на боках червя, до каждой струйки дыма, поднимающейся от уже вовсю горящей мебели. Картина эта врезалась в мозг, будто клеймо, выжженное раскаленным добела металлом. Оцепенев от ужаса, он, пожалуй, так и стоял бы до конца, но, когда заметил, как тяжело заворочалась под натиском огненного чудовища вся стенка печи, сорвался с места, как ошпаренный.
Под грохот обвалившегося очага и треск ломающихся потолочных балок он вывалился на задний двор. Пробежал по инерции на другую сторону, с размаху встретив ладонями стену склада.
Пламя охватило весь дом неожиданно быстро, будто стены были пропитаны горючим раствором. Жадные огненные языки уже вырываются из окон второго этажа, отдельные сполохи возникают даже на крыше. Мелькнула мысль о пожитках, которые остались там, в его комнатке на чердаке. Одежда. Лютня. Перечитанная много раз книга об Архипелаге, на которую он копил многие месяцы…
