Дмитрий Тихонов - Эпоха последних слов
— Втопчите их в пыль, повелитель! — прохрипел Аргрим.
— Непременно! — ответил демон. — В Девятой цитадели у меня не будет недостатка в инструментах!
С этими словами он покинул тело Погонщика, серыми, едва заметными нитями потянулся из его слезящихся глаз и канул в черные ямы, которыми пялились на Аргрима черепа. Человек остался наедине с собой, лицом к лицу с собственным отчаянием.
* * *Коридор оказался совсем коротким. Пять шагов, поворот, еще десять шагов, снова поворот — и они вышли в пещеру… хотя, судя по абсолютно ровному потолку и четырехугольной форме, помещение имело искусственную природу. Источником света служил массивный кузнечный горн, располагавшийся у дальней стены: сквозь щели в тяжелой металлической двери, закрывавшей его широкую пасть, вырывались языки оранжево-багрового пламени. Их отсветы рубили густую тьму, четко очерчивали предметы вокруг: внушительных размеров бадью с водой, пару наглухо закрытых бочек, гигантскую каменную наковальню, уже знакомый Вольфгангу метеорит, расколотый пополам, зажатый в тиски размером с быка. На стенах висели клещи, щипцы, кочерги и прочие кузнечные инструменты, к наковальне был прислонен огромный молот — ударная часть его размерами превосходила Скалогрыза. Но молот оказался далеко не самым удивительным здесь.
Чуть в стороне от горна, рядом с тисками, стояло странное существо. На голову выше и вдвое шире Костолома, оно представляло собой невероятную смесь живой плоти и диковинного механизма. Толстые короткие ноги его оканчивались колесами, усеянными стальными шипами. Покрытую потом кожу могучих плеч тоже прорывали четырехугольные стальные острия. Ребрами ему служили металлические дуги, между которыми просачивались тонкие струйки дыма. В середине груди, сразу над верхним краем перепачканного в саже фартука, располагалось небольшое круглое отверстие, где бушевал жаркий огонь того же подземно-багрового цвета, что и в горне. Голову — если это можно было так назвать — полностью закрывал кожаный мешок с двумя прорезями для глаз, охваченный по нижнему краю толстым медным обручем, опять-таки украшенным шипами. Тут и там на теле этого создания виднелись железные заклепки и заплатки. В руках, скрытых до самого локтя большими войлочными перчатками, оно сжимало нечто вроде кирки.
— Ни винта себе! — ошеломленно пробормотал Скалогрыз. — Это ведь…
— Приветствую! — рявкнул Лариус и согнулся в низком поклоне. — Ваши — и наши, разумеется — дражайшие гости прибыли.
Механизм не ответил. Вольфгангу показалось, будто в глубине прорезей что-то шевельнулось, но больше никакой реакции на пришельцев не последовало.
— Спасибо, алхимик, — раздался голос из теней, занимающих ближайший к ним угол, куда не могли добраться отсветы пламени. — Ты немало потрудился сегодня…
— Да-да, конечно, — прошептал Лариус, не поднимая головы. — Могу я идти?
— Пока останься. Я бы хотел посвятить тебя в наши планы.
Вольфганг узнал голос сразу. В темноте скрывался Аргус, двуглавый Хозяин Кошмаров. Рыцарь не знал, что ему делать: то ли опуститься на колени, то ли закричать от радости. Лариус склонился еще ниже и, не разгибаясь, отошел в сторону, позволяя остальным войти в зал.
— Я говорю, ни винта себе! — снова начал Скалогрыз, не отводя глаз от механического кузнеца. — Это ведь…
— Да, — прервал его голос из теней. — Это он, дорогой гном. Не мог же я, в самом деле, доверить создание уникального оружия обычному, пусть и самому искусному мастеру.
— Синеус? — брови Скалогрыза поползли на лоб. — Это ты, старый болтун? Опять срезал?
Вольфганг бросил быстрый взгляд на Лариуса: у того при словах «старый болтун» лицо стало похоже на перезрелый кабачок, с него даже все морщины исчезли от потрясения.
— В некотором роде, — мягко ответил Аргус. — Сказочник умер, но я так долго был им, что и теперь вполне могу сойти за него. Во мраке, конечно.
— Ничего не понимаю, — прошептал Скалогрыз. — Такого я никак не ожидал. Тут… значит… а там… — Он указал на существо у горна. — Тоже… ведь…
— Правая рука Крома, Старшего Первопредка, покровителя всех гномов, — в голосе Хозяина Кошмаров явно слышалась усмешка. — Стальной Кузнец.
— Во… — Скалогрыз отер рукой пот со лба. — Именно это я хотел сказать.
— Вероятно, совсем скоро ты, любезный гном, сможешь увидеть и его повелителя.
— Как? — Теперь Скалогрыз попросту лишился дара речи. Он мычал что-то, таращил глаза, словно силился произнести какие-то важные слова, но позабыл все до единого.
— Неужели ты думал, что Стальной Кузнец пробудился сам по себе? Нет, вся земля восстала против преступлений, совершенных демонами. Горы и долины, холмы и дюны — все заворочалось в гневе, все поднялось для отмщения за надругательство над миром. Пробудились старые вулканы, и горн Первопредков вновь наполнился огнем. Но давно уже позабыто, что Хозяин Горна зависит не от вулкана, а от своего создателя и владыки. То, что ты видишь Стального Кузнеца за работой, означает только одно: Кром очнулся от каменного сна, продолжавшегося многие столетия. Далеко на севере он собирает армию из уцелевших гномов, и со дня на день они двинутся сюда, нам на помощь.
— Отрадно это слышать! — воскликнул рыцарь.
— Что ж, Вольфганг, мой молодой друг, еще сильнее ты обрадуешься, если я скажу тебе, что северяне — не единственные наши союзники. Я не тратил времени зря, явился в видениях самым влиятельным настоятельницам арганайских монастырей. Эльфийские владычицы приведут своих ведьм и колдуний.
— Не знаю, найдем ли мы с ними общий язык, но общий враг наверняка сблизит нас.
— Это еще не все. Стальной Кузнец уже получил в свое распоряжение доставленный вами метеорит. Через несколько дней с помощью подземного пламени и своего ни с чем не сравнимого искусства он создаст оружие, способное поражать демонов. Создаст его для тебя, Вольфганг.
— Это огромная честь…
— Еще и грандиозная ответственность. Ты поведешь армию на Заставные Башни, на бывшую резиденцию своего Ордена, на священное для тебя место, ставшее ныне средоточием зла, источником великих бед. Справишься ли ты? Совладаешь ли с возложенной на твои плечи ношей? Не пошатнешься ли под ее тяжестью?
— Если ты не покинешь меня, я справлюсь, — ответил Вольфганг, чувствуя, как грудь наполняется восторгом и страхом, надеждой и отчаянием. — Если мой брат и мои друзья не покинут меня, я справлюсь!
— Не покинем, чего уж тут, — прокряхтел Скалогрыз. — Поздно покидать, все. Нырнув в цемент, по башмакам не плачут.
— Ни один орк не откажется от хорошей драки, — ощерился Костолом. — Но где мои палицы?
Тут подал голос Стальной Кузнец. Глухо, гулко, будто кто-то неимоверно далекий кричал сквозь широкую трубу:
— Я знаю. Что делаю. Оружие не для. Богов. Здесь много небесного. Металла. Хватит на всех троих.
Орк и гном ничего не ответили. Могли ли они поверить в происходящее? В Костоломе Вольфганг не сомневался, а вот у Скалогрыза в голове было достаточно мозгов, чтобы сомневаться в реальности творящегося вокруг безумия.
— Мы победим, — сказал рыцарь. — Я уверен. Мы одолеем зло.
В эту самую минуту доброй сотней локтей выше мальчик по прозвищу Червяк выскользнул из лазарета и помчался вниз по крытой галерее, огибающей башню. Элли увлеклась чтением свитков с рецептами, и это дало ему возможность незаметно прокрасться за дверь.
Никакой особой вины мальчишка не чувствовал: он помог эльфийке сделать перевязку, а потом, когда толстый торговец выпил очередную порцию исцеляющего снадобья и уснул, она учила его разбирать значки на этикетах склянок и колб. Червяку нравилась Элли, ему совсем не хотелось подводить ее или прятаться. Но есть вещи, которые нельзя рассказывать взрослым, даже немного чокнутым эльфийкам. По крайней мере, до тех пор, пока сам не убедишься в том, что померещилось за окном.
Элли как раз нагнулась над первым свитком, когда Червяк, стоявший между кроватью Харлана и стрельчатым проемом в стене, боковым зрением уловил снаружи какое-то движение. Он повернул голову и успел увидеть, как, перевалившись через зубцы внешней стены, по ней во внутренний двор спускается странное существо. Оно ползло по каменной кладке вниз головой, плотно прижавшись к поверхности, цепляясь за щели и выбоины руками и ногами.
От неожиданности мальчишка моргнул, и тварь пропала. Но он знал, кого заметил. Там, на стене, была старая Ивэйна, которую в лагере Ловцов называли не иначе как Распрекрасная.
Та самая Ивэйна, которой проломили череп во время драки за метеорит.
Та самая Ивэйна, чье безжизненное тело алхимики бросили в долине на съедение подступающей раскаленной лаве.
Та самая Ивэйна, что заботилась и ухаживала за Червяком, всегда оставляла для него лучшие куски, не давала в обиду, пела старинные песни и убаюкивала мудрыми баснями.
