Василий Горъ - Бездарь. Пять шансов из тысячи
– Мое сердце принадлежит одной тебе, любимая!
– А тельце?
– Тоже!
– Ладно, поверим на слово. И продолжим: в синем углу ринга… несравненная-а-а… Елика-а-а о-Нна-а-ар!!!
Отработать свой номер так же спокойно, как это сделала Кэлэйн, Елика не смогла: то краснела, то бледнела, смотрела не на Макса, а в пол, а поднос с салатами держала так, чтобы прикрывать бедра. Поняв, что девушка на грани обморока, Ольга даже показала ей кулак, но без толку – дико стесняющаяся ног, открытых юбкой выше колен, о-Ннар шла вперед на автопилоте и не видела никого и ничего!
– Елика? – дождавшись, пока она поставит поднос на столешницу, негромко сказал Максим.
– Да, уважаемый? – с некоторой задержкой отозвалась она.
– У тебя великолепнейшие ножки! За возможность иметь такие девять из десяти уроженок моего мира, не думая, отдали бы половину жизни!
Девушка смутилась еще сильнее и затравленно посмотрела на Ольгу.
– Разверни плечи, выстави вперед грудь, приподними подбородок и чуть нахмурь брови! – приказала землянка. – Вспомни: ты – строгая учительница, собирающаяся устроить контрольную…
– Примерно вот так! – донеслось от двери, и в гостиную вплыла Пеллия о-Рассет, наряженная в довольно близкое подобие школьной формы с белым фартуком, белые гольфики и т. д.
Образ строгой училки, изображаемый совсем юной девочкой, выглядел настолько забавно, что Вересаев заржал. В голос.
Блондиночка тут же застыла, захлопала ресницами, сглотнула подступивший к горлу комок и обиженно выпятила нижнюю губу.
Ощущение, что она вот-вот заплачет, было таким сильным, что Вересаев торопливо вскочил из-за стола и виновато развел руками:
– Я смеялся не над тобой, а над несоответствием образа одежде…
Пеллия шмыгнула носом и… заливисто рассмеялась:
– Обида – это тоже образ! А как тебе мой костюмчик?
– Улет! – честно признался Максим. – Лолита отдыхает!
– Здорово! – засияла о-Рассет, по-детски проскакала к ближайшему креслу и забралась в него с ногами. Ничуть не комплексуя из-за того, что подол суперкороткой юбки, на миг задравшись, продемонстрировал всем окружающим белые трусики с рюшечками.
К удивлению Ольги, коротенькое и почти незаметное движение Тиалины ап-Ульвер, качнувшейся вперед, Макс срисовал автоматически. И догадался, что оно значит:
– И ты, Брут? В смысле, это еще не все?!
– Не все… – мысленно восхитившись его аналитическими способностями, поддакнула Фролова. – Иначе порядок появления конкурсанток был бы иным…
– Что ж, дуйте переодеваться… – выделив интонацией окончание «те», улыбнулся парень. – А я пока исправлю ваши недоработки…
…Показ двух последних туалетов прошел на ура: Вересаев оценил и облегающее платье ап-Ульвер, и забавный летний сарафанчик Фроловой. Но в самый последний момент, когда Ольга решила, что его настроение вернулось в норму, и собиралась отправить парня спать, вдруг отодвинул в сторону тарелку с остывшим супом и положил голову на стол:
– Все, я готов…
– К чему? – удивленно поинтересовалась ап-Ульвер.
– К лютой смерти!
– Н-не поняла?!
– Он не хочет присуждать первое место! – догадалась Фролова.
– Не «не хочет», а «не может»! – чуть приподняв голову, уточнил снайпер. – Посудите сами – пять ярких индивидуальностей с совершенно восхитительными фигурами, потрясающим шармом и невероятной харизмой; пять абсолютно разных образов, каждый из которых проработан до мелочей; пять…
– Это твои проблемы! – «грозно» нахмурилась Ольга, а когда Вересаев пару раз стукнулся лбом об стол, сменила гнев на милость: – Ну ладно, уговорил, не будем мы тебя ни терзать, ни убивать. Но – с одним условием…
– Каким?
– Ты сейчас быстренько придумаешь девочкам униформу. Такую, чтобы все бабы, приходящие к нам в гости, умирали от зависти, а мужики – от вожделения!
– Ага! А мне – пару-тройку платьев, которые вызовут те же чувства у гостей лин-Арраса ап-Биертена! – в унисон ей добавила Тиалина.
– Я вам че, Дольче с Габбаной? – возмутился снайпер.
– Нет, с ориентацией у тебя все в порядке! – хохотнула Фролова. – А вот фантазия, как оказалось, в разы круче, чем у этой сладкой парочки!
– Что ж, попробую… – подумав, согласился Вересаев. – Но тоже с одним условием…
– Каким?
– Будьте людьми, дайте сначала поесть, а?
…Процесс совместного творчества затянулся далеко за полночь. Почему «совместного»? Да потому, Макс генерировал идеи, Ольга облекала его мычание и хаотические движения рук в знакомые всем женщинам термины, Пеллия делала наброски, а Тиль предлагала материалы, наиболее подходящие для реализации задуманного. Елика и Кэлэйн тоже участвовали. Но опосредованно. Первая, как самая скромная, не позволяла творцам оголодать, то есть снабжала их пирожными и соками, а отдельных особо прожорливых лиц – солидными шматами копченого мяса, сыром и подогретыми лепешками. Вторая, как самая… хм… фигуристая, изображала манекен – безропотно позволяла себя причесывать, драпировать простынями, полотенцами и наволочками, натягивать и снимать отдельные детали будущих туалетов и творить любые аналогичные непотребства. Кстати, артистическое поведение последней веселило компанию сильнее всего. Вернее, периодически доводило до смеховых истерик.
О том, что Максим вернулся домой не с прогулки, а с боевого выхода, компания вспомнила совершенно случайно. Когда на скорую руку состряпала очередной наряд «для бала», захотела увидеть, как дама в столь провокационном туалете будет смотреться рядом с кавалером, и вытащила парня из-за стола: выбравшись на свет единственной «включенной» магической «лампочки», он вдруг продемонстрировал ей свежезатянувшийся ожог на темени и черные круги под глазами.
– Бли-и-ин, Макс, прости, я заигралась! – покраснев, как помидор, виновато выдохнула Фролова.
– Фигня! Как говорят в армии, праздник для солдата – что свадьба для лошади… – стараясь не горбить плечи, проворчал снайпер. А когда девушка почувствовала, что вот-вот провалится сквозь землю от стыда, рассмеялся: – Оль, не грузись: какой нормальный мужчина пойдет спать, когда тут… ну, например… вот такое?
«Вот такое», как раз демонстрирующее намек на «коктейльное» платье с декольте до пупа и голой спиной, расплылось в понимающей улыбке и на всякий случай еще сильнее выпятило грудь.
– Как по-русски Отелло женского рода? – ревниво поинтересовалась Ольга.
– О-тело? Женского рода? А, О-тушка!
– Так вот, если ты сейчас не свалишь спать, то я в нее превращусь!
– Свалит… один?! – изумленно захлопав ресницами, уточнила Тиалина. И, заметив, что Фролова слегка смутилась, язвительно добавила: – Оллия, не знаю, кто такой этот ваш О-тело, но после такого вечера любому нормальному мужчине требуется ночь безумной любви!
– Ага! Или две! – поддакнула Пеллия. – А между ними еще утро, день и вечер…
– Так-с, дамочки, а вам, кажется, стоит принять холодный… в общем, вылить друг на дружку по ведру ледяной воды! И побыстрее!
Ап-Ульвер плотоядно оглядела Вересаева с головы до ног, затем посмотрела на Ольгу и, сморщив носик, отрицательно помотала головой:
– Боюсь, не поможет: слух у меня хороший, а от гостевой спальни до вашей кровати полтора локтя…
– Тиль, знаешь, что такое губозакатательная маши… – возмущенно начала Ольга, но вдруг заметила, что все три служанки одновременно застыли, и прервалась на полуслове.
– Кажется, к вам в спальню что-то забросили через окно… – неуверенно сказала о-Тул. И тут же попыталась объяснить свой вывод: – Что где лежит, я помню совершенно точно. Падать там просто нечему…
Тюнингованной памятью девушка не обладала, но тоже помнила, что где лежит. Поэтому повернула голову к закрытому и занавешенному окну и мысленно порадовалась тому, что Макс страдает здоровой паранойей.
– Сбегаю, посмотрю… – после коротенькой паузы нехотя предложила Пеллия и, встав с кресла, так же нехотя поплелась к двери.
Вопреки ожиданиям Фроловой, Макс ее не остановил. Наоборот, совершенно не по-джентльменски согласился. Настоятельно попросив не включать свет ни в коридоре, ни в спальне, двигаться как можно тише, а в комнату заглядывать через щель между косяком и дверью! Сам он при этом полулежал в кресле и задумчиво изучал потолок.
– Да, чуть не забыл… – добавил он, когда о-Рассет уже вышла из комнаты. – Услышишь или увидишь что-то непонятное – возвращайся, не раздумывая: мне нужна информация, а не твоя героическая смерть…
Глава 18
Максим Вересаев
… – Сбегаю, посмотрю… – нервно облизав подкрашенные губки, обреченно предложила «Лолита» и, не дождавшись моих возражений, походкой приговоренного к смерти пошла на разведку. Выглядела она при этом настолько несчастным ребенком, что где-то в глубине моей чувствительной души вдруг проснулась совесть.
