Ульяна Бисерова - Верхом на Сером
Он приволок их в огромную пещеру, ярко освещенную пламенем большого костра. В углу пещеры стояло несколько коров и баранов, которые, завидев тролль-да, испуганно сбились в кучу, жалобно заблеяли и замычали. Великан довольно хмыкнул и опустил Сашку и Тобиаса в сплетенную из медных прутьев клетку, подвешенную у очага. Затем он подкинул в костер несколько сухих стволов и помешал варево, булькавшее в закопченном котле. Поужинав, с хрустом потянулся и увалился рядом с медленно тлеющими поленьями, вновь превратившись в бесформенную груду камней.
– Ну, и что теперь делать?! – прошипел Тобиас. – Сидим тут, как два певчих щегла…
– Да уж, точно, – невесело усмехнулась Сашка. – Ой, смотри, вон там, в углу, куча старых шкур навалена. Одиссей, оказавшись в пещере великана-циклопа, выколол ему единственный глаз, накинул овечью шкуру и проскочил у него между ног, когда он утром выпускал стадо на пастбище.
– Твой приятель, конечно, молодец и смельчак, да только прежде чем выколоть глаз тролльду, нужно придумать, как выбраться из клетки, – буркнул Тобиас.
Прошло еще несколько томительных часов. Наконец великан заворочался и с глухим ворчанием проснулся.
– Послушайте, уважаемый тролльд! Я, к сожалению, не знаю вашего имени, – бодро затараторила Сашка.
– Громопёрд, – обескураженный ее напором, пророкотал великан.
– Так вот, глубоко уважаемый Громопёрд, – обратилась Сашка, стараясь не думать о том, за что ему дали столь странное прозвище, и сохранять серьезный вид. – Я приношу самые искренние извинения, что своим громким криком нарушила ваш сон и вызвала совершенно справедливый гнев. Простите нас и отпустите, мы идем по крайне важному и неотложному делу.
Великан раскатисто расхохотался, придерживая себя за бока.
– Ах, муха, ну и насмешила же ты меня! А ты умеешь петь?
– Не так уж чтобы очень, – сказала Сашка.
– А танцевать? – с надеждой спросил тролльд.
– Нет. Ну то есть совсем нет.
– А твой приятель?
Сашка бросила быстрый взгляд на Тобиаса, который сидел в углу, мрачно нахохлившись, как сова.
– Да он вообще нелюдим, – язвительно ответила она.
– Ну что ж, тогда я вас просто сварю и съем, – скучающе зевнув, ответил великан.
– Да какой с нас навар, сами поглядите – кожа да кости, – стараясь унять дрожь в голосе, попыталась переубедить его Сашка.
– Да я не гурман, – махнул рукой тролльд и повернулся было на другой бок, чтобы вновь захрапеть, как вдруг вспомнил что-то и оживился. – Если отгадаешь загадку, так и быть, отпущу обоих, – пообещал он.
Решив, что все равно ничем не рискует, Сашка согласно кивнула. Загадки она любила и, когда была совсем маленькой, часто упрашивала Анну Петровну придумать загадку посложнее. И вот что заметила: надо как бы отвлечься, не ломать голову – тогда ответ придет сам собой.
«Стоит дуб,На дубу двенадцать гнезд,В каждом гнездеПо четыре синицы,У каждой синицыПо четырнадцать яиц:Семь беленькихДа семь черненьких.Что это?»
Сашка задумалась. «Двенадцать гнезд, четыре синицы в каждом, семь белых яиц и семь черных…» – мысленно прокручивала она загадку.
– Да, непростая задача, только кажется мне, что дуб – это год, гнезда – месяцы, синицы – недели, а их яички – ночи и дни, – сказала она.
Тролльд удивленно крякнул – он явно не ожидал правильного ответа, да еще так быстро.
– Ну что ж, тогда вот еще одна загадка. «Родился слепым, как подрос – прозрел. В ночь уходит на четырех лапах, а возвращается с восемью». Кто таков?
Сашка зажмурилась, сосредоточенно повторяя загадку и пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Тролльд, расплывшись в довольной улыбке, наблюдал за ней, а потом хлопнул в ладоши.
– Даю тебе времени два часа. Не придумаешь отгадки – первой в супе сварю!
И великан, с трудом переставляя огромные ноги, вышел из пещеры.
– Ну, какие есть предложения? – усмехнулся Тобиас.
– Я хотя бы что-то пытаюсь предпринять, – огрызнулась Сашка. – А ты вечно всем вокруг недоволен. Сидишь и бурчишь тут, как старый филин.
– Я, между прочим, пока ты тут ему зубы заговаривала, прут пытался подпилить, – сказал Тобиас, отодвигаясь. И действительно, Сашка заметила, что один из нижних прутьев наполовину подпилен.
– Нас сварят в супе раньше, чем тебе удастся выпилить отверстие, через которое можно ускользнуть, – грустно ответила она.
– Ты думай, думай, а я пока пилить буду, – сказал он.
Сашка отвернулась и стала смотреть на коров и овец, которые деловито тянули из кормушки сено. «Интересно, откуда он сено берет в этом подземелье? – рассеянно подумала Сашка. – Да какая разница! Не о том думать надо! Слепой родился – прозрел, то четыре лапы, то восемь…»
При попытке представить существо с восемью лапами в воображении тут же возник огромный паук, покрытый черными жесткими волосками, плотоядно шевелящий сочащимися ядом клычками-хелицерами. Сашка содрогнулась от омерзения. Больше, чем пауков, она не выносила, пожалуй, только змей, при виде которых просто впадала в столбняк от ужаса. Однажды мальчишки во дворе бросили ей под ноги дохлого ужа. От неожиданности она громко заверещала, из кустов у тротуара раздалось довольное ржание. Она бросилась к подъезду, а вдогонку, по-ковбойски размахивая дохлой змеей над головой и издевательски улюлюкая, неслась ватага мальчишек. Сашка одним махом взвилась на третий этаж и чуть не сломала звонок, вдавливая кнопку побелевшими пальцами, пока перепуганная Анна Петровна не отворила двери.
Милая Анна Петровна, как же не хватало ее мудрости и спокойствия… Сашка, закрыв глаза, мысленно перенеслась в ее комнату: кружевные салфетки, шкаф с книгами, круглый столик, кровать с круглыми набалдашниками. И запах – такой домашний, уютный. И тихо бубнящее радио, и постукивание вязальных спиц, и сытое мурлыканье кота. Кто бы мог подумать, что этот раскормленный, лоснящийся ленивец был найден слепым заморышем в пакете у помойки! А ведь однажды он, гурман и привереда, приволок откуда-то придушенную мышку и гордо выложил добычу прямо на середину комнаты… Стоп! Сашка резко распахнула глаза.
– Кошка! – завопила она. – Это кошка!
Тобиас смотрел на нее непонимающим взглядом.
– Ну как же! – волновалась Сашка. – Это же просто, котята слепыми рождаются, а когда с ночной охоты возвращаются, то несут мышь в зубах – вот и восемь лап!
Теперь загадка казалась ей до обидного простой, очевидной.
Когда тролльд вернулся, Сашка со скучающим видом заявила:
– Я отгадала твою загадку. Это кошка! Отпусти нас.
– Хм-м-м, а ты и вправду мастерица отгадывать загадки. Тогда вот следующая… – словно не слыша ее последней фразы, сказал великан.
– Мы так не договаривались, – завопила Сашка. – Теперь моя очередь загадывать! Не отгадаешь – точно нас отпустишь, без обмана!
– Хорошо, – нехотя согласился тролльд.
Сашка задумалась. В голове вертелись только детские «Два конца, два кольца…» и «Висит груша, нельзя скушать». «Думай, думай!», – приказала она себе.
– «Идёт по снегу – не хрусти. Идёт по воде – не тонет. Идёт по огню – не горит», – сказала она.
Тролльд уселся перед костром и глубоко задумался. Затем вскочил и стал метаться по пещере, завывая и круша все на своем пути. Сашка испуганно вжалась в угол клетки.
– Какая отгадка? – проревел тролльд.
– Выпусти нас, как обещал, тогда скажу, – пролепетала Сашка.
– Ах ты, маленькая ведьма! Одурачить меня решила?! – тролльд распахнул клетку и сгреб их обоих в кулак. – Говори сейчас же, иначе прихлопну как мух!
– Раздавишь – никогда не узнаешь отгадки, так и будешь всю жизнь мучиться, – прохрипела Сашка.
– А-а-а-а! – страшно заревел тролльд, швырнул их на кучу старых шкур и бессильно опустился на пол.
Тобиас и Сашка быстро вскочили и бросились вон из пещеры. Когда они уже отбежали на достаточно большое расстояние, Сашка остановилась на минуту, обернулась назад и, сложив ладошки рупором, крикнула: «Это те-е-е-ень!» В ответ раздался лишь разъяренный звериный рык, и они припустили во всю прыть.
– Ну и рожа была у этого тролльда, когда ты сказала: «Это кошка!», – Тобиас взглянул на нее и расхохотался. И так это вышло заразительно, что Сашка, сама не зная почему, тоже стала улыбаться, а потом рассмеялась. Неудержимый гомерический хохот буквально согнул их пополам. Не в силах больше смеяться, они повалились на землю и стали кататься как безумные.
– О-о-ох, – простонал Тобиас, держась за живот. – А ты башковитая, тебе палец в рот не клади.
– Да уж, после истории с Серым, который оказался человеком, я вообще вряд ли смогу есть мясо, – ответила Сашка, и они вновь закатились хохотом, похрюкивая и утирая слезы.
Отсмеявшись, искатели перекусили остатками хлеба и сыра и пошли дальше, прокладывая дорогу по златорыску.
– Заночуем здесь, – сказал Тобиас, оглядывая большую пещеру.
