Вера Чиркова - Маг для бастарда
– Не благодарите, – остановил я мужчину, – такая сделка выгодна и нам. Мы уже два часа в дороге, специально выехали пораньше, чтобы не гнать лошадей и пощадить ногу моего племянника.
– А почему вы не стали ждать, пока починят?
– Наша коляска сломалась поздно вечером, и мы оставили ее на обочине лигах в двух от маленькой деревни. А когда приехали и нашли ночлег, выяснилось, что хороший мастер как раз в отъезде. Столько ждать мы не могли.
Уж если пришлось врать, то выбирать нужно тему, с которой знаком не понаслышке. Я описывал кучеру подлинный случай, происшедший со мной осенью, и он ни на секунду не усомнился в моих словах.
Пока мы перегружали в багажный ящик свои мешки, саквояжи и седла, я успел строго предупредить подопечных, чтобы не рассказывали спутницам небылиц, и вообще больше помалкивали. Никогда не стоит недооценивать чужую наблюдательность. Затем незаметно бросил на карету защиту и следилки, и первым выехал из распахнутых ворот.
Мои подозрения, что у хозяина имелись какие-то собственные планы на постоялицу, получили за это короткое время несколько весомых подтверждений, и я уже успел пожалеть, что так опрометчиво навязался ей в компаньоны. Вот уж точно права поговорка, что беда беду притягивает, не хватало мне только ее проблем. И отказаться от сделки уже было поздно, хотя, если бы я был один, возможно, и попытался. Но только не теперь, когда мои подопечные и так бросают на меня осуждающие взгляды.
Однако до большого села, где я наметил остановку на обед, мы добрались вполне сносно, госпожа Эрника оказалась совершенно не капризна. Да, если посудить, и не пристало капризничать девушке, имеющей, как рассказал мне по секрету кучер, лишь знатное имя да заложенное маленькое имение в глухом уголке этой провинции. Вот и засиделась в невестах почти до тридцати лет, если бы не приехал к управляющему друг, вполне могла остаться вообще без жениха.
Я перевел для себя слова конюха несколько иначе, но говорить об этом ничего не стал. Сейчас самой большой моей мечтой было доехать до Черуны и распрощаться с госпожой Эрникой и ее молчаливой неприметной камеристкой. Я бы ее и не заметил, эту белесую даму с водянистыми глазками, если бы не почувствовал идущий от нее поток жгучей неприязни, когда проверял перед отъездом эмоции улыбающегося, как зазывала в цирке, хозяина. И потому, накладывая на всех защиту, на нее прицепил самое простое, что пришло на ум, – ментальную липучку.
– Господин Иридос! – остановил меня встревоженный голос госпожи Эрники, когда я, выбрав корчму по самым чистым окнам и подметенной дорожке, свернул к воротам. – Мой жених написал, чтобы я остановилась на обед в харчевне «Три листика».
Поселиться в харчевне, где у вас отравили лошадь, тоже он посоветовал? – так и рвался у меня с языка язвительный вопрос, но вслух я его не задал. Ведь не поймет, примет за оскорбительный намек, начнет дуться… Нет, таким людям нужно все разжевывать, как младенцам, и абсолютно не гарантировано, что они и после этого поверят в собственную несообразительность.
– А почему он рекомендовал именно эту харчевню? – состроил я самую заинтригованную физиономию, какую сумел. – Там готовят нечто особое?
– Нет, – растерялась она, смотреть на совет под этим углом ей не приходило в голову, – Жогрос просто заботится, чтобы меня не обманули.
И у него это замечательно выходит, просто язык чесался съязвить, и снова я сдержался. Похоже, скоро я пойму тайный смысл закона о двадцатилетней практике, выдержку тут действительно очень удобно тренировать.
– Но здесь вас не обманут, – с превосходством объявил я, – по той простой причине, что я вас приглашаю. Мне очень нахвалили кухню этого заведения, и мы имеем отличный повод проверить это утверждение.
Бедная госпожа Эрника! Она так растерялась, что я ее даже пожалел. Так хорошо знакомое мне чувство нищеты, когда покупаешь не то, чего хочется, а то, на что хватает монеток, просто читалось в ее глазах. И возможность пообедать бесплатно, сэкономив тем самым несколько медяков, возобладала над рабской покорностью приказам неведомого мне, но уже почему-то неприятного жениха.
Хозяин заведения, сухощавый и опрятный мужчина неопределенных лет, выскочивший на крыльцо и наблюдавший за нашими переговорами, ринулся навстречу, распахнул дверцу кареты и засиял, обнаружив, что клиентов несколько больше, чем он мог надеяться.
Мое чутье не подвело, еда оказалась свежей и вкусной, особенно хороши были свежеиспеченный душистый хлеб и летний овощной суп со свининой и сметаной. Да и жареные ребрышки были на высоте, Ганик вылезал из-за стола разомлевший и подобревший. Зато Мэлин посматривала на меня искоса, особенно после того, как оказалось, что местные служанки и подавальщицы подвержены странному эффекту, замеченному мною утром.
Самые пышные пирожки пододвигались ко мне, самые сочные и румяные ребрышки оказывались в моей тарелке. Нет, я вовсе не против. Я, несомненно, личность неординарная и все это заслужил, особенно за свои же деньги. Но зачем так прижиматься при этом к моему плечу загорелым декольте и сопеть в ухо?
– Дядя, – когда мы наконец вышли из-за стола, – кротко позвала ведьмочка, – можно тебя на минутку?
– Конечно, – благодушно кивнул я, отойдя вслед за ней к стоящей в тени дерева скамейке и установив щит неслышимости. – Что ты хотела сказать?
– А нас не слышат?
– Щит поставил. Говори быстрее, кучер уже лошадей запряг.
– Ты не замечаешь, как на тебя сегодня реагируют девушки?
– Мэлин! А вот это, между прочим, мое личное дело! Неужели я такой неказистый, что на меня и взглянуть никому не интересно? – Я, конечно, и сам не рад, но ей об этом знать не нужно.
– А тебе не кажется, что раньше все подряд так не смотрели? – рассерженной змеей зашипела девчонка. – Тебе в голову не приходило, что это как-то связано с проклятием? У всех оборотней природное обаяние, и не действует оно только на своих.
– Но вот госпожа Эрника чистокровный человек, а на меня никак не реагирует, – еще спорил я, но уже понимал, что снова что-то упустил.
– А вот это как раз и подозрительно, – мрачно буркнула ведьмочка и вдруг заулыбалась во весь рот. – Снимай щит, сюда идут.
И направилась в сторону кареты с видом шалопая, уговорившего гувернера отпустить его на речку.
А я потопал к своей лошади, обдумывая ее слова и прикидывая, что можно сделать, чтобы проверить справедливость этих утверждений.
На выезде из деревни нам неожиданно повезло. Несколько путешественников, останавливавшихся на обед в этом же месте, решили ехать дальше одновременно с нами, и мы как-то очень просто влились в этот импровизированный обоз.
Я предпочитал думать, что в них говорили чувства самосохранения и свойственной людям стадности и мое внезапно усилившееся обаяние не имело к этому никакого отношения. Но приветливые улыбки строгих мужей и кокетливые взгляды дам всех возрастов говорили об обратном, расстроив меня до такой степени, что пришлось снова прибегнуть к заклинанию невозмутимости.
И вовсе не потому, что мне так уж неприятно такое внимание, отнюдь! Кому это может быть не приятно? Но только не в тот момент, когда я всеми путями пытаюсь слиться с толпой, стать незаметным и надежно спрятать свою воспитанницу.
Потому-то я выбрал себе самое невыгодное и самое недосягаемое место в обозе, скакал на несколько десятков шагов впереди, важно сообщив самому старшему из спутников, что подам сигнал, если замечу что-то подозрительное. И, что интереснее всего, он поверил мне без единого вопроса, хотя мантию я по-прежнему вез в седельной сумке и выдавал себя за небогатого судовладельца.
Мы ехали дружной компанией до позднего вечера, останавливаясь на привалы в выбранных мной местах, и в городке со странным названием Синий Камень, тоже не сговариваясь, выбрали одну гостиницу. Совершенно предсказуемо она оказалась вовсе не той, какую рекомендовал госпоже Эрнике ее заботливый жених.
Но бедная девушка даже не попыталась спорить против очевидного, хотя ее тихая камеристка и шипела ей что-то с кислой рожицей. Госпожа Эрника отвечала ей тихо и терпеливо, даже не догадываясь, какой испытала бы шок, ощутив так же отчетливо, как чувствовал я, истинные чувства преданной компаньонки. Еле сдерживаемое раздражение, яростную злобу и почти откровенное презрение… Брр, не приведи святая пентаграмма таких друзей!
Придется разбираться, осознал я, едва на меня хлынула эта грязь, и, уныло вздыхая, направился в доставшуюся нам комнату. Вполне можно было не требовать у хозяина тюфяк для оруженосца моего племянника. Ганику не придется на нем спать, раз моя постель все равно останется свободной.
Разумеется, я не собираюсь закрутить романчик с кем-нибудь из спутниц, я намерен провернуть этот фокус с одной из служанок. У них обычно комнатки расположены на чердаке, и черные лестницы так удачно выходят в коридоры для постояльцев в очень укромных уголках. Да и знают они все выходы, не придется потом ничего объяснять.
