Антон Тудаков - Драконы никогда не спят (сборник)
«Сир Бравас Беспощадный»
«Сказание о святом Граале»
«Истинная история сира Вильгельма Белого, записанная его верным оруженосцем»
«Семь дней доблести» «Сердце дракона»
«Круглый стол»
«Сигурд»
Принцессе было нехорошо. Последние слова Адама горели в ее памяти, хотя она всеми силами пыталась забыть это небольшое приключение. Мало ли драконов убивали в мире! Если верить книгам, которые всю жизнь читал Адам, в древности от этих ящеров было некуда ступить. Подумаешь, одним меньше…
– Миледи…
Знакомый голос заставил принцессу вздрогнуть. Она медленно обернулась.
– Да, сир Редклиф?
– Миледи, мне нет прощения! – Рыцарь упал перед девушкой на колени. – Я подверг вас опасности, я не сумел вас защитить. Молю, лишите меня рыцарского звания.
Ева с трудом улыбнулась. Совсем недавно с теми же словами к ней обратился дракон.
– Мы на необитаемом острове, сир Ричард, – сказала она спокойно. – Какой смысл лишать вас звания? Быть может, в будущем вы сумеете искупить свои ошибки.
Ричард опустил голову.
– Миледи, я не заслуживаю снисхождения.
– Это не снисхождение, – холодно ответила Ева. – Это милость.
Сглотнув, рыцарь поднялся.
– Я не обману вашего доверия.
– Надеюсь. – Принцесса махнула рукой в сторону книжных шкафов. – Вот вам первое задание. Сожгите все книги. До единой. Оставьте только рукописи, если таковые будут. Принесите их ко мне в покои.
Редклиф широко раскрыл глаза, но догадался не прекословить. Молча поклонившись, он развернулся на каблуках, но замер, кое-что вспомнив.
– Миледи, в пещере, где зверь держал вас, была шкатулка с листами пергамента…
Ева вздрогнула.
– Доставьте ее мне. Немедленно. И чтобы ни один лист не пропал!
– Слушаюсь!
Ричард стремительно покинул библиотеку.
* * *Принцесса сидела у камина в зале, где сир Редклиф и капитан Смитсон немного навели порядок. Мужчины ужинали на первом этаже. Рядом с Евой над углями жарился большой ломоть драконьего мяса. Смитсон уверял, что мясо очень вкусное, и уговорил голодную принцессу попробовать. Но ужинать в обществе троих мужчин она наотрез отказалась.
Ева читала книгу, медленно жуя плоть ее автора. Листы пергамента один за другим падали в пламя, добавляя ему силы, помогая мясу жариться.
«…Синтия проснулась мгновенно. Отголоски грохота еще стояли в ушах, когда принцесса выскочила из опочивальни, сжимая в каждой руке по мечу…»
Лист летит в огонь.
«…Им некуда было отступать, у самок недавно родились детеныши и стая не могла передвигаться. Охотницам уже казалось, что перед ними легкая добыча, когда королева Сибел внезапно приказала опустить оружие. Уцелевшие драконы сгрудились перед входом в логово…»
Пергамент сгорает не сразу, сначала обугливается, чернеет, на нем проступают пузыри. Как на чешуе. Чернила пенятся и стекают, а сверху на них капает жир, аппетитный, обжигающий мясной сок.
«…Не надо считать нас дикарями лишь потому, что мы живем в лесу. Лес был всегда. Мы видели, как крылатые горные ящерицы научились говорить и стали называть себя рыцарями. Мы видели, как обезьяны спустились с деревьев и превратились в людей, видели, как могущественный колдун создал драконов и эльфов, видели, как Солнце стало квадратным. На наших глазах родилась и возмужала история этого мира, не надо считать нас зверями…»
Отблески пламени танцуют на стенах, словно тени невидимых огненных крыльев. Аромат жареной плоти щекочет ноздри.
«…Помоги нам, принцесса. Пусть люди придут в лес без оружия, с открытыми глазами. Мы подарим вам знания, пришедшие из вечности, научим видеть скрытое и внимать безмолвию. Мы храним мудрость веков, мы – это лес. Но люди уничтожают леса…»
На предпоследнем листе Ева остановилась. Почерк дракона отличался красотой и четкостью, но одна фраза была написана размашисто, словно другой рукой. Девушка невольно вздрогнула.
«Я твое проклятие. От меня не скроешься. Я всегда буду рядом, кровью на твоих клинках, ужасом в твоей памяти. Ты никогда не уснешь, дрожа в ожидании моего возвращения».
Принцесса помедлила, прежде чем бросить лист в камин. Еще раз перечитала последнюю фразу.
«…дрожа в ожидании моего возвращения».
– Ты мертв, – сказала она в пустоту. – С тебя сняли шкуру, а мясо зажарили. Я тебя ем. Твоя плоть очень вкусная.
Лист полетел в камин, отозвавшись гневной вспышкой малинового огня.
– Ты никогда не вернешься, – глухо сказала Ева.
Остался последний лист. Последний клочок личности убитого дракона. Принцесса заколебалась, не сжечь ли его сразу, не читая. Но все же решила посмотреть.
«Глава седьмая, – прочла она. – Синтия провела рукой по омерзительной морде чудовища, закрывая ему глаза. Пурпурная кровь, словно во сне, гейзером вздымалась из ран, расплывалась в волшебной воде.
– Ты получил по заслугам, – мрачно сказала королева. – И все равно прости.
Она встала. Тело Бурана покачивалось в придонном течении, море потеряло прозрачность. Хотя здесь и можно было дышать, кровь вела себя как в обычной воде. Не свертывалась. Синтия посмотрела на глубокую рану в левой груди, которую ей успел нанести Буран.
– Я дойду, – сказала она в пустоту. – Дойду.
Великий Провал больше напоминал старую, заржавленную латную рукавицу, брошенную каким-то великаном на морское дно. Клепаные листы металла за много веков изогнулись, заклепки во многих местах вылетели. Зажимая рану, слабея на каждом шагу, Синтия погружалась во тьму. Впереди тускло светилось нечто громадное, гладкое, похожее на гигантскую старую медузу. Вблизи стало ясно, что это чудовищная дверь из белого матового стекла. Держась рукой за стену, королева Синтия подошла к Непрозрачной Двери вплотную.
Она уже давно знала, что будет делать.
– Я пришла, – громко сказала девушка.
Под водой ее голос прозвучал глухо, но свечение Двери изменилось, на матово-белом проступили тошнотворные прожилки. Ответ раздался прямо в разуме:
– Я слушаю.
– Правда ли, что ты исполнишь любой приказ живого существа? – спросила Синтия.
Кровь истекала из ее ран, и она спешила, надеясь достаточно долго оставаться живой.
– Правда.
– Без ограничений?
– Без ограничений.
– Тогда слушай мой приказ. – Синтия вдохнула ледяную воду. – Открой Дверь!
Если понятие «абсолютная тишина» имеет право на существование, то сейчас она наступила. Некоторое время под водой царило жуткое, нереальное безмолвие. Словно весь мир остановился, не в силах поверить.
– Когда я открою Дверь, в мой дом ворвется вода и я умру, – произнес не-голос в разуме человека. – Настаиваешь ли ты на своем приказе?
– То, что никогда не было живым, умереть не может, – ответила Синтия. – Я настаиваю.
Гигантская белая дверь беззвучно отворилась. Вихрь, водоворот подхватил девушку, втягивая ее в бесконечную пропасть, из тьмы в ничто, из книги в память. Захлебываясь, молотя руками, Синтия вынырнула на поверхность у берегов какого-то острова.
– Спа… Спа…
Она тонула.
Но внезапно чье-то сильное, доброе крыло подхватило ее и понесло к берегу. Там на золотом песке без чувств лежала молоденькая девушка с серебристыми волосами.
Синтия не успела испугаться. Волна подняла ее, развернула, запрокинула голову к небу и бросила прямо в тело неведомой девушки. Их разумы слились, память стала единой. На короткий миг прозвучал вопрос: «Кто ты?!»
Но прежде чем успел родиться ответ, девушка жестоко закашлялась и приподняла голову, шатаясь от слабости.
– Сир Редклиф… – позвала она, задыхаясь и дрожа. – Мой рыцарь… Где же вы?
Мне снился человек, который стал миром,Мне снился дракон, который стал его смертью.Я видел в глазах, заплывших жиром,Чуму.Я сгорел.
Бесконечная игра II
(рассказ)
Я пробудился во тьме логова и вздрогнул. Война. Вновь война, вновь мне предстоит сражаться и убивать, сжигать фермы и укрепления, кричать от боли и умирать. Вновь предстоит смотреть на смерть друзей, не имея сил их спасти… Вновь.
– Держи, Чернокрыл.
Орк протянул мне мешок с двумя тысячами пятьюстами золотыми монетами.
Я не стал их считать.
– Как дела?
И хотя мы оба знали, что именно он ответит, он ответил:
– Как всегда.
Я вздохнул, обдав орка горячим воздухом. Мешок бросил в угол логова, откуда на меня смотрела Геката. В горле что-то сжалось.
– Я… Я должен лететь. Она подошла ко мне.
– Ты не вернешься, Крыл.
Я обнял ее, стараясь не смотреть в глаза.
– У нас нет выбора, любимая. Нет никакого выбора.
– Когда-нибудь, Крыл… Когда-нибудь мы доберемся до богов!
Мне не хотелось нарушать счастье последних мгновений.
И я промолчал. Но отчаянная надежда, что ее слова имеют смысл, наотрез отказывалась исчезнуть. Я знал, что надежды не могло быть. Не должно было быть. Я не имел права ослаблять себя надеждой на несбыточное!
