Дмитрий Казаков - Солнце цвета льда
– Все, оторвались, – сказал Арнвид, и без сил опустился на лавку.
В лежачем положении старый эриль пробыл до вечера, а когда пришел в себя, драккар так же шел на восток, вдали тянулась земля, и умерившее яркость солнце готовилось уйти за нее.
– Хе-хе, – сказал он, открыв глаза. – Там, я знаю, было пиво… пара глотков вернет мне силы.
– Знаем мы твои глотки, – пробурчал Нерейд, – каждый в бочонок размером, так что не напасешься на тебя…
Но сам же вытащил бочонок, наплескал в кружку пенного напитка.
– Решили сегодня рискнуть, идти ночью, – сказал Ивар, когда Арнвид утолил жажду. – Светло, все видно. Подходить к земле слишком опасно, уж больно местные нам рады.
– Точно бонд – свинине, – вставил Болтун, но на его реплику никто не обратил внимания: привыкли, что язык у рыжего викинга не только без костей, а еще и длиной со стол в доме конунга.
– Разумно, – старый эриль поднялся, глянул в сторону суши, приложив ладонь ко лбу. – А помнишь того коротышку, Гримгельмира, так рвавшегося сюда, что он через океан поплыл?
– Помню, как же.
С полукровкой-великаном они столкнулись, когда гнались за кровным врагом Ивара, Храфном Прямым. Сначала обошлись как с недругом, потом вместе сражались с кровожадными богами расположенной далеко на западе земли, где не знают лошадей, колеса и стали.
– Интересно, добрался он до родичей? Устроился тут? – Арнвид закашлялся.
– Сомневаюсь, – Ивар пожал плечами. – Очень часто то, к чему так стремимся, оказывается совсем иным, чем представлялось в мечтах… Слишком уж он мелок по сравнению с местными, признали ли за своего?
Гримгельмир, приходившийся внуком самому Вафтрудниру, противнику Одина, доставал конунгу макушкой до груди, но при этом умел оборачиваться великаном, силой обладал неимоверной и знал древние руны.
Но хватило ли этого, чтобы местные приняли за своего, а не раздавили словно червя?
– Да уж, сомневаюсь, – старый эриль опустился на лавку, морщинистая рука потянулась к бочонку. – Эх, выпью я еще, а то во внутренностях сухо, точно в земле серков.
Когда солнце ушло за горизонт и наступили сумерки, Ивар отправил спать половину дружины во главе с Гудрёдом, а к рулю встал сам. Давно не водил драккар, хотелось ощутить власть над стремительным морским зверем, что откликается на малейшее движение руки, слушается, как обученный конь.
Ветер дул попутный, парус исправно толкал корабль вперед, так что приходилось лишь слегка поправлять курс. Даже оставшиеся бодрствовать дружинники дремали, лишь изредка то один, то другой вскидывал голову, бросал взгляд на воду. На носу бодрствовал Арнвид, сидел в обнимку с бочонком пива и что-то бурчал – то ли молился, то ли подбирал слова для очередной висы.
Ивару спать не хотелось, тело полнила холодная, морозная бодрость.
Около полуночи над сушей встала призрачная исполинская радуга, похожая на гигантский мост. Рядом с ней чуть позже возникла еще одна, более бледная, за ней третья, вообще еле различимая.
– Что это? – дрожащим от страха голосом спросил Тормод Волокуша.
– Хримтурсены надеются добраться до Асгарда помимо Бифрёста, – ответил Арнвид. – Вот и ищут, создают пути, да вот только не выйдет у них ничего, слишком уж они тяжелы…
Радуги погасли, сгинули в том же порядке, что и появились, зато начали попадаться айсберги. В первую очередь обычные, затем настоящие горы изо льда и снега, чьи вершины едва видны, даже если задрать голову, потом вовсе странные – будто освещенные изнутри.
По морю плыли словно хрустальные глыбы, внутри каждой тысячи факелов – красноватые, нежно-зеленые, как молодая листва, темно-багровые и цвета того фрукта, что растет в теплых землях и называется персиком.
Когда Ивару надоело лавировать меж них, свернул к берегу, где вода оставалась чистой. Парус пришлось на время спустить, а дружинникам – немного поработать веслами.
Суша приблизилась, надвинулся обрыв высотой как раз с три мачты, если их поставить друг на друга. Стало видно, что у его подножия, на мелководье разлеглись странные звери, похожие одновременно на китов и лягушек, разбросали перепончатые лапы, выставили лоснящиеся спины.
Ближайший приоткрыл глаза, светившиеся, точно гнилушки, распахнул пасть, где убрался бы дом.
– Мы просто идем мимо, никого не трогаем, – сказал Ивар. – И вообще тебе приснились.
Громадный зверь озадаченно мигнул, опустил веки, зато соседний заворочался, забил хвостом размером с парус, поднимая волну. Третий зевнул, щелкнул зубами так, что эхо завозилось в ущельях берега, а шорох побежал по морю, оглаживать бока светящихся айсбергов.
Когда тех стало поменьше, Ивар отошел от суши – береженого асы берегут, да и ваны приглядывают. Разбудил себе на смену Гудрёда, тот поднял дрыхнувших до сего момента дружинников.
Конунг же улегся на лавку и натянул на себя одеяло.
Проснулся от дикого рева, в первый момент решил, что вновь сошлись с кем-то местных чудовищ, и оно радостно вопит, радуясь, что обед сам чуть ли не в рот лезет. Затем только сообразил, что драккар накренен очень уж сильно, и что это ветер воет так, как и дюжине драконов не под силу.
– Вставай, конунг! – крикнул в самое ухо Ингьяльд. – Тут что-то… что-то… нечто невероятное!
Поднявшись, Ивар пошатнулся – с такой мощью ураган ударил в лицо. Перехватило дыхание, воздух показался жестким и холодным, словно айсберг. Разглядел, что суша неподалеку, не приблизилась и не удалилась, пока спал, небо затянуто тучами, а на море совсем нет волн.
Решил даже, что блазнится спросонья – при таком ветре обязано подняться волнение!
– Что за ерунда… – пробормотал он, убедившись, что море и вправду тихое.
Вода оставалась гладкой, лишь слегка морщилась, словно жидкое масло, летели брызги. Корабль не раскачивало, не швыряло, а устойчиво кренило в одну сторону, и викинги сидели вдоль борта, напряженные, с выпученными глазами и удивленными лицами, как бледные совы.
– Давно началось!? – спросил Ивар, нагнувшись к молодому эрилю вплотную.
Ветер комкал слова, запихивал назад в рот, а те, что все же выбирались наружу, рвал на куски и уносил прочь. Приходилось орать, напрягая горло, да и то получалось не громче, чем шепот простуженного крота.
– Только что! – ответил Ингьяльд. – Над берегом туман встал, бело-синий, с искрами! Затем исчез, и вот это поднялось! Едва успели парус спустить, иначе разорвало бы в клочья!
То ли здесь, в Йотунхейме такие штуки в порядке вещей, то ли не обошлось без подлости очередного хримтурсена, увидевшего людской корабль и решившего утопить его просто так, из злобности.
Подошел Арнвид, за плечами которого хлопала меховая накидка, похожая на грязные взлохмаченные крылья.
– Чую чары! – уверенно заявил он, шмыгая красным носом.
– А отвести сможешь?! – спросил Ивар.
– Нет, слишком великая сила в них вложена, а я вчера едва не надорвался.
– Толку тогда от твоего чутья? – конунг махнул рукой, вскочил на борт, ухватившись рукой за штевень. – А ну на весла! Уйдем из этого ветродуя! Что застыли, или к лавкам примерзли?
Грести оказалось неудобно, с одного борта весла зарывались в воду, с другого – едва до нее доставали. Но понемногу приспособились, пошли шибче, и даже Арнвид сел на одну из последних скамей.
Ветер стих, от навалившейся тишины стало больно ушам, драккар с натужным плеском выпрямился.
– Что, неужели все? – просипел Нерейд, улыбаясь во всю покрасневшую морду. – Только я привык.
Не успели обрадоваться, как тучи потемнели, опустились ниже, и из них повалил снег. Закружились снежинки крупные, едва не в ладонь, и при этом грязно-серые, словно испачканные в пыли. Во мгле исчезла суша, мир сузился до пятачка шириной шагов в пятьдесят – дальше взгляд не проникал.
Всюду, где снег мог зацепиться, начали с необычайной скоростью расти сугробы.
– Такого я еще не видел, – признался Ивар, спихивая один из них с драконьей головы. – Арнвид, далеко нам еще?
– К полудню будем на месте, – ответил старый эриль. – Близко уже, чую…
– Тоже мне, чуйщик нашелся, – проворчал Нерейд, вытряхивая снег из башки. – Поворожил бы лучше немного, а то мы сами скоро в айсберг превратимся. Симпатичный такой, с веслами.
Несмотря на снегопад, гребли во всю мощь, от дружинников шел пар, нос с шумом резал гладкую поверхность моря. В глубине, под килем мелькали тени, слишком большие, чтобы принадлежать рыбам, и Ивару вспоминался кальмар, с которым дрались у берегов Финнмёрка.
Оставалось надеяться, что местным хищникам они на один зуб.
В один момент облачная пелена разорвалась, в прореху меж туч заглянуло солнце, по воде побежали сиреневые блики. В тот же момент волны лопнули, выпуская огромную голову на длинной, покрытой чешуей шее, и та щелкнула зубами, схватив из воздуха нечто извивающееся, крылатое.
