Николай Степанов - Курьер
Через пару минут в караульную прибыли дозорные из других взводов.
– Кого я вижу! – тихо произнес белобрысый, подойдя ко мне вплотную.
Честно говоря, у меня в груди враз похолодело, но на ум пришли слова Лехана: «Главное – не позволять таким типам себя запугать. Пусть они тебя боятся».
– Не жмись ко мне, Резак. Чай, не девка… – Я оттолкнул мужика так, что он впечатался в стенку.
– Разговорчики! – тут же прикрикнул сержант.
Он наконец закончил с писаниной и поднял глаза на нас.
– Кто такой? – Мужчина пристально взглянул на меня.
– Сарин Дюзан.
– Ты пришел первым – будешь старшим дозора. Задача – дежурить вдоль частокола до середины ночи. Следить, чтобы постовые на вышках не спали. Если обнаружишь уснувшего, доложишь в караульную. Узнаю, что отлыниваешь от выполнения обязанностей, – накажу. Все понятно?
– Так точно.
– Выполняй.
На выходе я немного замешкался, не зная, как быть с Резаком, если тот вдруг примется за старое.
– Сарин, есть вопросы? – спросил сержант.
– Ага. Что делать, если они не будут подчиняться?
– Неповиновение старшему в военное время карается очень строго, вплоть до смертной казни.
– Понятно.
Мы вышли на свежий воздух.
– Если хочешь жить, сосунок, забудь, что говорил этот служака. – Белобрысый снова оказался рядом, лезвие ножа уперлось в мой бок. – Главный здесь я. Уразумел?
– Ага. – Я хорошо помнил, что говорил Ловкач об этом типе, но принимать условия бандита не собирался.
– То-то, пацан. Значит, так, – он сделал шаг назад, – ходить вдоль забора вы будете вдвоем, если кто подвалит из начальства, скажете, я по нужде отошел, если…
В это время донесся скрип незакрепленной ставни, я округлил глаза, словно увидел кого-то за спиной собеседника. Тот оглянулся и сразу пропустил удар. Тело бандита с грохотом врезалось в стену караульного помещения.
– Что за шум?! – В дверях показался сержант.
– Неповиновение с применением оружия, – кивнул я в сторону белобрысого.
Нож лежал рядом с негодяем.
– Подробности?
– Он хотел отменить ваш приказ и назначил себя старшим дозора.
– Это правда? – Сержант посмотрел на третьего дозорного.
– Да, – нерешительно произнес тот.
– Молодцом, – похвалил меня служивый. – С ними только так и следует поступать.
– Ага.
– Да не «ага», а «рад стараться», – устало вздохнул военный. – Хорошо, начинай патрулирование. Третий подойдет через пару минут.
Командир роты вытащил свисток и подал сигнал. Через полминуты к караулке явились три бойца. Двое поволокли Резака, а третий помчался в казарму.
– Думаешь, он не будет мстить? – спросил меня напарник, во взгляде которого читался животный страх.
– Пусть пробует, если зубов не жалко. – Я постарался говорить спокойным голосом, и, по-моему, получилось.
– Ты тоже сюда из тюрьмы попал? – уважительно спросил мужчина.
Глава 5
Оружие
Первые дни пребывания в лагере нам непрерывно вдалбливали три основные истины. Первая: мы – ничтожества, которые недостойны ходить по земле. Вторая: если одно из ничтожеств покинет поле боя, его ждет такая кара, что впору завидовать тем, кто погиб от рук противника. Третья: неисполнение приказа в военное время приравнивается к побегу со всеми вытекающими последствиями.
Для лучшего усвоения третьей истины прямо перед строем казнили Резака. Жуткое зрелище. Даже воспоминания о последних минутах жизни бандита вызывали леденящий ужас вкупе.
– Вряд ли Череп и его подручные после этого решатся на месть, – сказал Лехан после показательной казни. – Пока ночные бдения можно отменить.
– Думаешь, нас оставят в покое? – засомневался я.
– Ни в коем случае. Просто отложат до более удобного случая, чтобы представить как смерть на поле боя.
Подгоняемые самыми отборными оскорблениями, мы бегали утром и вечером, маршировали в строю до и после обеда, а перед ужином тренировались на деревянных мечах и копьях без наконечников. Каждая тренировка обязательно начиналась с короткой речи капрала. Сегодня он пребывал в хорошем настроении, а потому почти не ругался:
– Запомните, олухи: как бойцы вы ничего не стоите и такими останетесь еще долго, если не убьют. Но шанс выжить есть даже у новобранцев. Стадо оленей растопчет волчью стаю, если будет держаться плотным табуном. Вот и ваша основная задача – не размыкать ряды перед наступающим противником. Достаточно малой прорехи – и вас сомнут.
Взвод из тридцати бойцов построили в шесть рядов. Первые три шеренги составляли копьеносцы, имеющие на вооружении длинные (до трех саженей) и короткие (чуть больше сажени) копья.
Меня поставили в первую шеренгу. С парнем из третьей мы держали муляж длинного копья. Между нами стоял Лехан с коротким. Он должен был поражать врага, прорвавшегося на ближнюю дистанцию. Солдаты из задних рядов, как объяснил капрал, будут поддерживать нас стрельбой из лука, а в случае гибели передовых бойцов станут на их места.
Никогда не думал, что бегать с тяжелыми жердями, сохраняя строй, так сложно. И это на ровной местности. Когда же нас вывели на холмистую…
– Уроды безногие, ублюдки недоношенные… – это еще были самые ласковые выражения капрала Прохана. От остальных уши самопроизвольно сворачивались в трубочку.
К концу первой недели взвод все-таки преодолел учебную полосу, не нарушив строя. Поскольку мы сделали это первыми, подразделение Прохана наградили, освободив от занятий на полдня, а наутро обещали выдать настоящее оружие.
Наконец у меня появилась возможность переговорить с Ловкачом.
– И все-таки, как можно определить, говорит человек правду или лжет?
– Ты опять? Лучше возьми меч и поупражняйся лишний раз. Больше пользы будет.
– Капрал сказал, меч – не мое оружие. Мне топором лучше махать да булыжники во врага бросать. Ну что тебе, жалко?
– Ладно, Сарин, провалиться тебе трижды, сам знаешь куда, пойдем прогуляемся.
Мы вышли за ограду лагеря и направились к небольшому ручью, откуда каждый день носили воду для полка. Лехан снова надел старый плащ и свою любимую шляпу.
– Тебе не жарко? – поинтересовался я.
– Нет. Эта одежда и от холода, и от жары спасает. Жаль, воевать в ней не совсем сподручно.
– Плащ тоже с секретами?
– Есть немного, – усмехнулся Ловкач, мы как раз подошли к ручью. – Устраивайся. Говорить буду долго. Вопросы задашь, когда разрешу. Готов слушать? – Он сел на круглый камень.
– Конечно. – Я опустился на соседний булыжник.
– Начну с небольшого вступления. Как известно, боги создали человека, соединив в единое целое душу и тело, наделив еще и разумом. Если божье создание начинает кривить душой, например обманывать, это немедленно отражается и на других его составляющих. Разум, отвечающий за речь, вносит свои поправки в манеру разговора. Жестикуляция, мимика начинают противиться неправедному поведению, подавая определенные знаки. Но мы на них почти не обращаем внимания…
Свою науку Ловкач назвал языком жестов, на многочисленных примерах продемонстрировав, как сопровождающие речь движения рук, головы и глаз могут сказать гораздо больше, чем слова.
– Помимо жестов следует обращать внимание и на интонацию собеседника, но ее изменение заметят только те, кто с ним не первый день знаком. К примеру, ты разговариваешь с кем-то на нейтральные темы, когда ложь просто невозможна. Запоминаешь, как проистекает его речь, какие он использует слова, как часто употребляет лишние…
Захотелось расспросить, что считать лишним, но я боялся нарушить первоначальную договоренность с учителем. Вдруг он обидится и прервет урок? Чуть позже, правда, Лехан и сам показал все на примере.
– Одно и то же можно рассказать по-разному. Слушай внимательно и попробуй распознать фальшь. Первый вариант: Сарин, я немного подвернул ногу, не мог бы ты сходить в казарму и принести мои вещи? Теперь второй: Сарин, тут такое дело… Понимаешь, я так неудачно подвернул ногу, что сам до казармы дойду не скоро. Не мог бы ты сделать милость и сбегать за моими вещами, если не затруднит? Ну, как думаешь, какой вариант таит в себе неискренность?
– Второй, наверное.
– Почему?
– В нем слишком много слов, да и не говоришь ты так никогда.
– Многословность не всегда является признаком вранья, а вот второе твое замечание верно. Человек, подставляющий другого под удар, зачастую начинает изъясняться не так, как обычно. Есть еще некоторые более тонкие признаки, но они индивидуальные. У одного начинает дергаться веко, у другого проявляется едва заметная кривая улыбка, у третьего образуется ямка на щеке. В общем, следить нужно за левой половиной лица, она ближе к сердцу. Если собеседник кривит душой, отпечатки этого появляются именно здесь. – Лехан приложил на мгновение ладонь к левой щеке. – Понятно?
– Ага.
– Только учти: науку эту следует применять крайне осторожно. Если будешь открыто пялиться на собеседника, выискивая несоответствия, он насторожится. Это в лучшем случае. В худшем – примет тебя за врага. Поэтому взгляд должен быть самым обычным, но замечать при этом ты должен сразу все.
