Винсент Килпастор - Беглый
Мы стояли перед эскадрильей выстроенных в ряд узбекских СУ- 24 и СУ-25 разукрашенных в веселые цвета джамахирии и выпускали на них бамбуковый дымок.
— Поразительно, что нас так пугали советской угрозой, Алекс-бой! Разводка из разводок! Джейк делал круглые глаза и качал головой.
— И как вас вообще можно было бояться?
— Что ты имеешь в виду?
— Я уже третью неделю в К-2. За все это время ваши тренировались всего один раз — минут тридцать. У нас больше тренируются в день, чем у вас в неделю. Это не армия, бро. Это бой-скауты какие-то.
— Ну ты и загнул, Джейк! При чем тут советская угроза? Это ж узбеки. Какие им нахер тренировки — у них даже денег нет на бензин. Ты узбеков с русскими не путай, сержант-майор Алонсо!
— Русские, узбеки — хер ли мне разница? Это же русские истребители — Сухой.
— Истребители может и русские, но летают на них теперь только узбеки, понимаешь? Ты что серьёзно не можешь русского от узбека отличить, бро? Вот я, по-твоему тоже узбек?
— Не, ты не узбек, бро, ты Сухой!
Алонсо засмеялся и сплюнул шарики белых сушняков в каршинскую пыль.
— Все равно бро, вы не страшные. В Карши горячую воду на два часа в день дают. Были тут в увольнительной у одной шалавы, блин, а с шалавами у вас совсем труба, одна на троих. Короче, холодной водой пришлось мыться там.
— Ты опять не поймёшь. Это ж Карши. Вот будет увольнительная еще, я тебя в Ташкент свожу.
— Ташкент? Слыхал. Там говорят есть стрипушники круче нью-йоркских, врут или нет?
— Вот поедим — сам увидишь.
Я представил, как у Алонсо выпадет челюсть, когда он увидит Асю и Ясю у шеста в Узбечке.
— Ну, Алекс-бой! Н-ууу!
Джейк радостно рванулся вперед вызвав нездоровое напряжение у узбекского часового, охраняющего ржавеющий покой сушек.
— Ну Алекс-бой, ну если ты теперь меня кинешь!
Джейк сложил два пальца, приставил мне ко лбу, как Клинт Иствуд, и гаркнул «бэм!»
3.14
На моё счастье представитель крупной варяжской компании оказался дома.
Где же это видано, чтоб голыми руками брать за горло ежей международного шпионажа. В тайне я верил в приговорную силу красиво составленных резюме. Резюме от Малявина обязано было принести удачу.
Малявин, разряженный в турецкий шёлковый халат заклеивал пластырем палец и ругался. Он купил по случаю японскую картинку, изображающую павлина, любующегося первыми цветами сакуры. Картинка, однако, скорее всего, была проклята автором. Подозреваю, он рисовал не по своей воле. То ли тщеславие, то ли карточный долг вынудили неизвестного мастера древнего искусства суми-э, рисовать красивых и бестолковых павлинов, вместо того, чтобы умиротворённо созерцать первые цветы сакуры самому.
Гвозди гнулись, молоток лупил по пальцам, а картинка несколько раз попыталась покончить с собой, шумно грохнувшись на пол.
«Грёбаный стыд» — повторял в отчаянии Малявин, сам навязавший себе этот болезненный кармический экзерсис.
Мы промудохались со своенравным суми-э минут сорок, потом наконец, удалось спокойно присесть и приступить к главному.
Малявин сварил кофе в серебряной турке вывезенной из Антальи, где он любовался минаретами, и мы закурили по турецкой папиросе. Надо вам сказать, путешественник Малявин страстный, как эстонец Крунзенштерн. В Турции он курил папиросы, в ночном клубе Берлина принял пол-таблетки экстази, один раз курнул опиума во Вьетнаме, а в Бангкоке отведал настоящий дуриан. Все стены его апартаментов были увешаны трофеями, как в мультике про Сенкевича и его тур в Хейердал.
* * *После кофе, мой друг отыскал «папку» с резюме на компьютере, и мы вступили с ним в трогательную ролевую игру. Мэтр изображал загадочного американского бизнесмена голландского происхождения — Ван Эппса, Донована, а я пытался изобразить, того, кого тщетно пытаюсь изобразить вот уже столько лет — самого себя.
Как сказал один известный режиссёр — «нет сценария, нету и кино». Получается без сценария нет и меня? А как прикольно было бы если нам в начале жизни вручали ее полный сценарий. С другой стороны о чем же тогда нам с вами писать тут мемуары гейши? В ИТУ строгого я немного научился предсказывать будущее. Например, под конец осени, когда ярко-красные и желтые листья становились одинаково бурыми, я легко мог предсказать — скоро выдадут зимние ватники и ватные же шапки всех цветов радуги — как бы в память об увядающих листьях. Однажды утром всё покроется тонким неуютным ташкентским снегом. А свободные граждане джамахирии все еще будут убирать с полей хлопок маркиза Карабаса. Эти пророчества не радовали меня своей мистической силой. Наоборот — от знания скорой зимы сердце приходило в трепет и наступала скорбь.
* * *Со сценарием или без, но я без запинки ответил на все каверзные вопросы интервьюера, и в целом вёл себя примерно. Если бы Малявин нанимал меня, у него не осталось бы ни одной причины не взять меня тут же на оклад или зарезать в мою честь тучного тельца.
Мэтр торжественно встал из-за стола, на котором стоял бюст Константина Кинчева, и торжественно осенил меня крестным знамением:
— Ты готов, иди смело, рап божий!
Однако Малявин, конечно, не знал, что интервьюировать меня станет, возможно, кадровый офицер американской разведки. Одной из самых скандальных и могущественных разведок человеческого мира. Я просто не стал посвящать его в такие мелкие детали. Со слов маленькой Наташи, которой шустрый Малявин инкогнито успел нанести уже два визита — спал мой друг итак беспокойно, нервно ворочаясь и часто стоная во сне. А избыточное знание не улучшает наших сновидений.
Сам же я об интервью с цээрушником не забывал ни на минуту, и все внутри было покрыто холодной корочкой ледокаина.
* * *Ван Эппс, Донован жил и трудился из большой квартиры в многоэтажке, полностью подтверждая собственную профильную характеристику выданную мне службой национальной безопасности джамахирии: «Селится обычно в частном секторе, стараясь быстро слиться с местным населением».
С твоими то милыми веснушками и рыжими кудрями, Донован, стоило бы попробовать сливаться с пейзажем разве что где-нибудь в экзотических Прибалтиках. Этой великолепной и рыжей до чрезвычайности шевелюрой можно освещать подъезды по вечерам.
Многоэтажка Ван Эппса находилась в десяти минутах ходьбы от усадьбы Малявина. Я надеялся взять себя в руки, пока иду туда. Вместо этого я накрутил струну внутри ещё больше. От бесконечно курения закружилась голова, затошнило и, одновременно, сильно захотелось в туалет. Хуже состояния и придумать было нельзя.
* * *Первым уровнем квеста оказалась угловатая секретарша Ван Эппса, Донована. Спустившись на одну лестничную клетку, она игралась с маленькой эбонитовой Нокией и манерно курила. У секретарш которых мы не познали всегда умный или загадочный вид. Только вкусив греха с секретаршами, мы со скорбью познаем, какие же они скучные.
— Нет-нет! К нему сейчас нельзя, господин Ван Эппс очень-очень занят. Вы что, смеётесь надо мной? Да тому объявлению уже больше месяца! Мы уже давно набрали полный штат. Увы, молодой человек! Увыы-ы! Где вы вообще нашли эту газету? Я вспомнил, что по легенде Ильдара газета обнаружилась в общественном туалете, до которого ещё не дошёл культ мягкой туалетной бумаги. Но я решил не пугать секретаршу грубым натурализмом.
У девушки было довольно миловидное лицо восточного типа. Её немного портили короткие ноги и квадратное тело. Я стал смотреть на секретаршу как удав, который готовится к яйцекладу.
Это очень старый син-дзяньский прием, нужно медленно проползти взглядом по каждому квадратному (а в данном случае они были идеально квадратными) сантиметру лица и тела девушки мысленно представляя весь спектр ласк, который вы готовы ей немедленно предложить.
Довольно часто за несанкционированное самочкой использование этой нарушающей все международные конвенции древней техники, вам могут выплеснуть в лицо все что не попадёт под руку. Иногда можно заработать звонкую пощёчину. Но довольно часто эта форма виртуального интима срабатывает.
— Ну что вы так на меня уставились, молодой человек? У меня, что тушь по векам размазалась? Нет?
Она стала всматриваться в отключённый экран мобилы. Оставалось произнести: «Свет мой, зеркальце, скажи?»
— Вы прекрасно, просто сногсшибательно выглядите. Особенно сегодня. А можно узнать как вас зовут?
Она убедилась, что с лицом всё на уровне и облегчённо улыбнулась:
— Ленара.
— Ленарочка. Вы кусочек солнца в ущелье моей сумрачной жизни! Если бы судьба подарила мне шанс работать с вами, я каждую весну и осень штурмовал для вас неприветливые горы Тянь-Шаня, и на вашем столе не увядали бы первые подснежники, огромные, как ваши ресницы и драгоценные эдельвейсы, нежные как ваши драгоценные губы! Старая син-дзяньская техника вкупе с придыхательным стилем общения, сработали на поражение.
