Вадим Панов - Поводыри на распутье
О том, сколько времени выиграл русский, полковник имел самое приблизительное представление. Бортовой компьютер сообщил, что шлюз открывали за два часа и двадцать шесть минут до его пробуждения, однако Фань не доверял отчету. Безуглов показал себя хорошим специалистом в области компьютерных систем и мог перепрограммировать бортовое устройство на неверный ответ.
«Два с половиной часа слишком мало. Безуглов взял резервный скафандр потому, что основной не успел перезарядиться. Значит, он покинул корабль сразу после того, как я уснул. Но в этом случае у него уже должен заканчиваться воздух…»
Мысли путались, наскакивали одна на другую, сбивали с толку. Угроза провала основной лунной миссии ввергла обыкновенно хладнокровного Фаня в состояние, близкое к панике.
«Он не смог взять луноход, значит, я его догоню…»
«Почему он не вывел из строя систему жизнеобеспечения и не убил меня?»
«Как он рассчитывает вернуться? На моем корабле? Но кто ему позволит?»
«Что ему известно об основной цели экспедиции?»
«Кто он?»
Плато Аристарха приближалось. Массивное и величественное, оно вырастало на горизонте с неторопливостью поднимающегося над Землей солнца. Загадочное. Полное тайн.
Именно к нему были обращены надежды Поднебесной.
– Кем бы ты ни был, ты ничего не сможешь сделать, – прошептал Фань, глядя на оставленную Безугловым цепочку следов. – Это выше тебя.
Но смущала записка, найденная на приборной панели. Клочок бумаги, на котором было наспех нацарапано одно-единственное слово:
«Улетай».
– Господин полковник, с Земли запрашивают, когда можно продолжить трансляцию…
Фань не отказал себе в удовольствии: подробно объяснил подчиненным, куда им следует отправляться с такими вопросами. Но через некоторое время, слегка остыв, полковник вызвал станцию и распорядился:
– Передайте на Землю, что у меня нештатная ситуация номер ноль.
– Ноль? – удивленно переспросил пилот.
– Они поймут. И еще передайте, что пока я не справлюсь с ней, никакой трансляции не будет.
Луноход продолжал движение к плато Аристарха на максимальной скорости.
Второй день лунной экспедиции превратился в триллер.
Трансляция не возобновилась. Официальное заявление, которое сделал куратор проекта от ЦК КПК, изобиловало невнятными научными терминами и общими фразами. В целом речь сводилась к тому, что связь с высадившимися на Луну тайконавтами потеряна, однако сами они живы, здоровы и продолжают запланированные эксперименты. Обращение было зачитано с подобающим ситуации трагизмом, однако содержало твердую уверенность в том, что тайконавтам удастся с честью пройти нелегкие испытания.
Европейские и американские политики довольно потирали руки. Некоторые из них не преминули намекнуть о постановочном характере возникших проблем. Однако этот бред потонул в голосах нормальных людей, обеспокоенных судьбой пары смельчаков.
Цепочка следов оборвалась примерно в километре от подножия плато Аристарха. Просто закончилась. Судя по оставшимся в лунной пыли отпечаткам, русский не бродил по этому месту, ничего не искал. Он просто сделал следующий шаг…
И не оставил следа.
Фань остановил луноход и настороженно огляделся.
– Мы не видим Безуглова, – сообщили со станции, которая как раз пролетала над головой китайца.
«Ничего удивительного…»
Фань догадывался, куда подевался проклятый оборотень. Но действовать не спешил.
В первую очередь Фань проверил запас дыхательной смеси – один баллон пуст, во втором осталось меньше половины, – после чего задумчиво посмотрел на две запасные емкости, что вез с собой на луноходе.
В свое время китайцы настояли на том, чтобы русские разработали скафандр, в котором можно было бы осуществить смену емкости вне корабля. Подразумевалось, что проводить операцию будет напарник тайконавта, однако, обладая определенной сноровкой, можно было заменить баллон самостоятельно. Пустая емкость отстегивалась, полная устанавливалась в специальное гнездо на борту машины, а затем, контролируя свои действия с помощью входящего в комплект скафандра зеркальца, следовало подойти к ней спиной и соединить разъемы с соответствующими разъемами на скафандре.
Фань улыбнулся.
«А что будешь делать ты, Безуглов? У тебя запасной емкости нет…»
Мысль немного подняла настроение.
Китаец еще раз оглядел место, на котором пропали следы русского. Внимательно оглядел, очень внимательно. И улыбнулся. Безуглов неспроста исчез именно здесь.
Фань чувствовал дыхание родной Традиции. Чувствовал сердцем, душой. Он прошептал несколько слов и начертал перед собой иероглиф. Сосредоточился. Глубоко вздохнул. И вдруг понял, что очертания скал становятся нечеткими, смазанными. Расплывался перед глазами луноход. Погасли звезды, но тьма не наступила. И паника не пришла, ибо острый ум мастера подсказал, что цель достигнута. Он стоит на пороге.
– Передайте на Землю, что я приступаю к выполнению главной миссии, – хрипло приказал Фань, не задумавшись о том, услышат ли его.
И сделал шаг вперед.
И пошел, не оставляя за собой следов.
Воздух…
Конечно, на самом деле содержимое баллонов правильнее называть дыхательной смесью, но сейчас Петр плевать хотел на точные формулировки.
У него заканчивался воздух.
На экране забрала мигали красные иероглифы. Вот ведь странно: скафандр разработан и сделан русскими, а все управление – на китайском… Впрочем, и на это Петру было плевать. Он знал, о чем предупреждала красная надпись. Пусть бы она мигала на английском, или на фарси, или на хинди.
«Опасно низкий уровень дыхательной смеси!»
Вот что там было написано.
«Тебе осталось жить минут пятнадцать, парень…»
В переводе на русский.
Не помогла техника «экономного дыхания», которую он изучил много лет назад и которой превосходно владел. Нет, разумеется, помогла! Иначе он не продержался бы так долго, иначе сдох бы еще несколько часов назад. Но накатила усталость, вызванная бесконечным бегом по поверхности Луны, отработанная техника пошла к черту, и расход смеси стал таким же, как у обычного, загнанного до предела человека. И сейчас, когда перед глазами мигают красные, как знамя Поднебесной, иероглифы, не имеет значения тот факт, что он способен контролировать свое дыхание. Скоро нечего будет контролировать.
Примерно час назад он начал спотыкаться. Едва не потерял равновесие. Чуть было не напоролся на острый обломок скалы. Но заставил себя продолжить движение в прежнем темпе.
Он умел заставлять себя.
Он был сильным человеком. Даже здесь, в чужом мире, он был способен на многое, но, к сожалению, большую часть сил приходилось тратить на маскировку.
И у него заканчивался воздух.
И перед глазами плыли разноцветные круги, сквозь которые мерцала убийственно красная надпись.
И подгибались ноги.
Хотелось лечь в пыль и закрыть глаза.
Он понял, что давно уже не бежит, а, шатаясь от усталости, упрямо бредет в никуда. Что губы искусаны в кровь. В ушах шумит…
И воздух почти закончился.
Потому что надпись не мерцает, а горит не переставая.
«Я проиграл…»
Он остановился и поднял голову.
И увидел дворец.
– Нежный, словно нарисованный тончайшей кистью гениального художника, – хрипло произнес Ляо. – Огромный, как десять императорских дворцов. Чарующий. Незабываемый.
Старик вновь переживал давний момент.
– Дворец окутывало золотистое сияние, и над ним не было видно ни одной звезды. Мне показалось, он занимает все плато.
А перед воротами, на небольшой полянке, росло высокое коричневое дерево, круглый год испускающее нежный аромат.
А неподалеку, на площадке, выложенной гладким отполированным камнем, на резной скамеечке сидел Лунный Заяц и толок в каменной ступке порошок бессмертия.
На глазах Ляо выступили слезы.
Полковник Фань Чи снял шлем, медленно приблизился к Лунному Зайцу и поклонился со всем почтением, положенным в данном случае.
– Ты проделал долгий путь, человек по имени Фань Чи, – заметил Заяц, не отрываясь от своих трудов. – Ради чего?
