Йона - Фред Скарди
Йона имела представление о модификатах, как о дикарях, чем о существах, хоть чем-то походящих на людей. Но оранжерея вызывала невольный прилив уважения к ним: здесь все было ухожено, рассажено с такой любовью — разные плодовые деревья, море разнообразных цветов, многих из которых она в жизни не видела.
Гийом с Орди сидели на лавочке между грушевыми деревьями. Эти лавочки и светильники во множестве создавали ощущение не просто тропинок, дорожек, а настоящих аллей. Какой-то осколок настоящей человеческой жизни, выхваченный и привнесенный сюда, в чужеродный мир...
Когда Йона подошла, Гийом привстал и обнял ее.
— Как я рад снова увидеть тебя! Как я рад, что ты вообще жива после всего! И как я рад, что твой друг оказался здесь! Он вернул меня к жизни, вернул мне давно забытые чувства, когда ты можешь озираться вокруг, удивляться окружающему миру и не понимая до конца всей его глубины — верить! Верить в добро, свет, во что-то хорошее.
Йона улыбнулась, погрозила пальчиком Орди.
— Что ты сделал с ним?
— Рассказал о своем духовном опыте, задаю экзистенциальные вопросы, — произнес размеренным голосом и спокойным тоном Орди.
— Чего? — воскликнула Йона. — Духовный опыт? Экзистенциальные вопросы?
Гийом сел обратно.
— Никогда не мог предположить, что надежду и чувство восхищения жизнью мне будет возвращать робот. Уму непостижимо! — воскликнул он.
— А где ваши друзья? Фуду и Алан?
— О! Они теперь важные люди, — с усмешкой произнес Гийом, — входят в состав Лиги, с ними держат совет Бурхан и прочие — это что касается стратегии; а остальное молодежь сама разбирает по полочкам.
— А вы? — спросила Йона.
— А что я? Я устал. Хочу просто жить. Общаться с моим новым другом.
— А если мы уедем? — спросила она.
На минуту Гийом задумался, улыбка его несколько померкла.
— Что ж, может, я поеду с вами, — произнес он неуверенно.
Йона поняла его чувства, слышала его мысли. Он переживал, что не перенесет полета, не найдет себе места в новом мире, вне Либерти.
Йона присела рядом с ними, справа от робота.
— Орди…
— Да, Йона, — отозвался он.
— Я сюда шла с намерением поговорить о нашем отъезде…
— Конечно, Йона…
— Не перебивай. Выслушай. Я кратко. Ты можешь остаться.
— Я должен защищать тебя. Должен вернуть.
— Ты ничего не должен, — сказала Йона. — Ты сделал все, что должен. Ты уже спас меня. Спас всех нас. Ты сделал все правильно. Ты — друг, а не раб, поэтому ты не должен, ты волен выбирать.
Двигатель, управляющий движением головы Орди, загудел шумнее обычного. Он посмотрел на Йону, на Гийома, потом вернулся взглядом к Йоне.
— Я дам ответ позже. Орди нужно подумать.
Йона кивнула и похлопала металло-композитного друга по плечу.
***
Наступило 6 июня. Была суббота, третий день после смерти Маркуса. Либерти прощался со своими героями. И что интересно: даже когда здесь правили модификаты, они, несмотря на все их презрение к людям, позволяли «простым» хоронить своих так, как считают нужным, относились к этому с уважением, если это можно так назвать. Погибших набралось больше двух сотен — и местных, и новоприбывших пленных, и несколько модификатов, служивших делу сопротивления.
Среди остальных лежал и Марио — с перебинтованным горлом и по выражению лица казалось, что он сожалеет… Это Гийом настоял, чтобы с остальными похоронили и его.
– Мы не должны начинать с ненависти и выискивания врагов и грехов, — убеждал он остальных. — Нужно начинать с новой страницы, с чистого листа…
Бурхан рассказал, как было дело: Марио в какой-то момент понял, что натворил, и вилкой, так что даже модификаты не успели среагировать, проколол себе горло и провернул пару раз крепким размашистым движением.
«Обычно все начинается с низменного, — рассказывал Бурхан, — чтобы показать, какой замечательной может быть жизнь, если быть не просто послушным, но лояльным: человека сначала кормят вкусной едой, которой он здесь никогда не видел. В случае с Марио это оказалось ошибкой – он рассказывал о готовящейся диверсии, о Лиге, умалчивая часть деталей и имен... Но выудить из него все было лишь делом времени. Все ждали легата, а пока перед ним поставили всю эту «роскошь» на столе. В этот момент как раз зашли «ментаты», стали искать место, чтобы расположиться. Марио замолк. Он понял, что будет дальше. Моды ждали продолжения, спрашивали, но он молчал. Он взял вилку, сделал вид, что выбирает кусок мяса. И тогда подошел один из этих «мозгоправов», начал ломать его волю — и Марио стал рассказывать против своего желания, теперь уже больше того, что предполагал поведать изначально. А дальше… Или отчаяние Марио оказалось сильнее, или ментат замешкался, но все остальное произошло за доли секунды — и вилка оказалась у Марио в горле... Хорошо, если так можно сказать об этом, что легата там не было: он бы успел остановить Марио, и тогда несчастный уж точно сдал бы всех. И тогда все пошло бы по другому сценарию — намного более страшному для всех нас».
Модификаты остановили его угасание, спасли ему жизнь, но восстановить речь не смогли — на это потребовались бы месяцы лечения. Дальше, уже перед отправлением в столицу, Сотер дал указание окончательно избавиться от Марио, но братья Амарок решили, что лучшим наказанием для него станет вернуть его в квартал и сообщить остальным, что он предал своих же...
Йона обернулась и посреди огромной толпы нашла взглядом Гийома и Орди — они стояли в шагах десяти слева. Дальше, метрах в ста, рядом с Бурханом, державшим речь о героизме павших и скорби оставшихся, она различила Фуду, Алана, Джека и десятка три знакомых ей людей из поселков полиса. Она вернулась взглядом к бортам города, за которыми виднелись вдали блистающий под солнцем океан и доки, обычно парившие в сотне метров от города, теперь же находившиеся в километре от корабля. Она с горечью провожала «бурбухи», спускавшиеся к водной глади, зависавшие над поверхностью на несколько минут и после погружавшиеся
