Вадим Панов - Хаосовершенство
– Да, – кивнул Минг. – Здесь все, кого вы перечислили.
– Добро пожаловать на Станцию, – расплылся в улыбке Слоновски. – Обращайтесь ко мне, в случае если вам что-нибудь понадобится. Чай, кофе, обсудить политические новости – я к вашим услугам.
– А если нам понадобится, чтобы ты вышел вон?
– Увы, по условиям игры я должен развлекать вас вплоть до особого распоряжения. – Грег уселся в кресло. – Хотите сыграть в города?
Врач вколол Мамаше Даше успокоительное и уложил спать.
Таратута от наркотика отказался, взял из бара бутылку коньяка и заперся в своей комнате.
Олово куда-то убрел.
Матильда же осталась присматривать за тетей. Вышла в гостиную, где ждал Лакри, уселась на диван, подобрав под себя ноги, прижалась к любимому и разрыдалась. Выплеснула накопившуюся боль на самого дорогого человека в мире.
– Я его любила, Рус, понимаешь – любила. В детстве… я помню плохо, но его образ… Он был дядей Кириллом. Всегда улыбался, смеялся, шутил… Однажды, я точно помню, точно-точно, мы однажды ходили в зоопарк: я, мама, тетя и Кирилл. Я помню… Я еще думала, как здорово иметь такого папу…
Маленькая девочка мечтала о защитнике, о взрослом мужчине, который всегда будет рядом, раз уж настоящего отца ей не досталось. Маленькая девочка увидела такого мужчину, и он стал ее героем.
– Потом мы с мамой надолго уехали… я рассказывала… Я почти забыла Кирилла… даже, наверное, просто – забыла… Но потом, после того как вернулась… я узнала правду…
Матильда говорила с трудом. Постоянно всхлипывала, умолкала, чтобы тяжело вздохнуть и помолчать или же поплакать, потому что ничего не могла поделать со слезами. Невыносимая тяжесть заставила Матильду дать волю чувствам, и слова вырывались сами. Слова о Кирилле, маленькой девочке и обо всем, что их связывало.
– Какую еще правду? – тихо спросил Рус, поглаживая девушку по голове. – Разве я что-то о тебе не знаю?
Лакри не собирался ничего разведывать, спросил для того, чтобы лишний раз показать: я здесь, я рядом, я твой. Мы вместе, а это главное. Рус сделал все, чтобы его слова прозвучали успокаивающе, а не вопросительно, однако Матильда ответила:
– Правду о Кирилле, о Патриции, о Мамаше Даше и обо мне… о Чайке и Ганзе… о тебе. Обо всех нас. – Снова всхлипнула. – Кирилл не был обычным человеком, Рус, он обладал огромной властью. Знаешь, сколько лет ему было? Двести. Даже двести с лишним…
«Антиквар? Власть? Двести лет? Что за ерунда?»
– Но Патриция гораздо сильнее отца. И сильнее Его, потому что Он – прошлое, а Патриция – Избранная, она – будущее… Однажды Он уже находил Избранную, но она не смогла стать собой, а Патриция смогла. – Матильда глубоко вздохнула. – Ее душа запела, и она сложила последовательность, которую Он искал все эти столетия. Теперь им остался всего один шаг…
Сбивчивый рассказ окончательно запутал Руса. Патриция – Избранная? Кем? Куда? Что это значит? Что она смогла? Какую последовательность? Кто это – Он? Что искал?
Ничего не понятно, но одно инженер знал наверняка: Матильда не бредит. Она оглушена, она в шоке, возможно, она не понимает, что говорит, но ее слова – правда.
«Двести лет? Ха!»
Ложь или нет, но Матильда в нее верит. Или знает наверняка, или ее убедили.
Рус с трудом удержался от пары уточняющих вопросов. Он мечтал услышать продолжение, жаждал подробностей, но мысль воспользоваться состоянием девушки была инженеру противна.
Он закусил губу и промолчал.
Однако Матильда не остановилась. То ли не могла, то ли не хотела.
– Тебя, Чайку и Ганзу тоже искали… Каждый из вас дополняет других. А вместе вы – один человек… Даже не человек, а человеческий гений, суть гения, квинтэссенция. Вы живое доказательство того, что люди не остановились, что они ищут, идут к цели, думают… Кирилл искал вас, он сделал невероятное… Ведь гении сверкают в одиночестве. Они ярко блестят, оставляют след в истории, иногда даже меняют мир, но всегда эгоисты… Это плата. А Кирилл собрал вас, и вы начали работать вместе, как один… Это все равно что собрать в одном месте три сверхновые… И все верят, что результат окажется не просто великим – божественным…
Приятно, чертовски приятно слышать, что любимая женщина считает тебя гением. Еще приятнее осознавать, что она права, что ты действительно таков, каким она тебя видит. Однако насчет результата «трех сверхновых» у Руса было свое мнение, которое он не смог удержать:
– И что такого божественного мы делаем? Небольшую аварию, чтобы оставить Кауфмана в дураках, только и всего. – Он действительно так думал. Он понимал, чего стоит каждый из них по отдельности, понимал, чего они могли бы достичь, и горько вздыхал при мысли, что огромный потенциал растрачен на политические игры. Возможно, они предотвратят войну, возможно, они сбросят Кауфмана с диктаторского трона, до которого ему остался всего один шаг, возможно. Однако удовлетворения от своей работы Лакри не испытывал. – Хочешь сказать, что это задача для квинтэссенции человеческого гения?
Матильда подняла голову, несколько секунд смотрела любимому в глаза, а затем, шмыгнув носом, тихо произнесла:
– Вы не устраиваете аварию, Рус. Вы запускаете Станцию.
Поездка из Сингапура оказалась стремительной и комфортабельной. То есть точно такой же, как все остальные организованные таинственным Заказчиком путешествия.
Бедлам, что творился на транспортном узле Анклава, их не коснулся. Толпы людей, желающих любой ценой покинуть охваченный беспорядками Сингапур, спекулянты, требующие за билеты небольшие состояния, драки у регистрационных стоек, озверевшие безы, подбирающиеся к границам узла террористы – все это Кристиана и его сопровождающих не затронуло. Как будто бы ничего этого не было. Как будто они заколдованы.
Вертолет сел прямо на полосу. Кристиан и Жозе прошли в заполненный пассажирами «страт», заняли свои места и через двадцать минут вылетели в Москву.
В Москву.
Большую часть дороги до русского Анклава друзья не разговаривали. Кристиан, остро переживающий смерть Агаты, угрюмо смотрел в стену, изредка проваливаясь в беспокойную дрему. А непривычный к уличным боям Жозе вытребовал у стюарда полкубика успокоительного и провалился в сон.
Они побывали в хаосе. И он им не понравился.
Выходя из «страта», Кристиан был уверен, что следующая остановка – Сити, однако им с Жозе не пришлось даже проходить контроль. Короткий разговор с двумя ожидавшими у выхода из самолета безами, короткий переход в соседний сектор и посадка в привилегированный до последнего предела «Су-1000» «Транссиб». Пятнадцать пассажиров: верхолазы из «Науком», офицеры московского филиала СБА и они с Жозе. Последний вопрос перед тем, как их запихнули в самолет: «Куда летим?» И короткий ответ.
На Станцию?!
На ту самую Станцию? Знаменитую и сверхсекретную?! Кристиан не верил своим ушам. Его, вчерашнего наркомана, умеющего только пить и фотографировать, отправляют на главную стройку Земли, куда закрыт доступ всем, включая главных верхолазов планеты? Куда пытаются прорваться все разведчики мира?
«Не стойте в проходе, пора взлетать».
«Транссиб» ждал приземления «страта», чтобы взять на борт двух последних пассажиров. Стоял наготове, вместе со скучающими в салоне верхолазами-офицерами, и ждал.
Когда оторопь прошла, Кристиан прошептал другу, что их таинственный заказчик – Мертвый, и никто кроме Мертвого. Жозе ответил согласием и залпом махнул полстакана водки. После чего рванул в туалет. Страшного и всемогущего Кауфмана они не боялись, однако очень уж неожиданным стало это открытие.
На Станции их встретили два офицера из внутренней безопасности. То есть это потом Кристиан узнал, что они из внутренней безопасности, а на взлетном поле лишь обратил внимание на необычные красные шевроны с черной руной. Друзей доставили в жилой комплекс, в однокомнатную квартирку, чем-то похожую на номер дешевого отеля: две кровати, две тумбочки, шкаф, санузел и малюсенькая кухня. Извинились: «Все переполнено», попросили располагаться и ждать. И ушли. Любопытный Жозе выглянул в коридор – никого. На сверхсекретной Станции им доверяли, как своим.
«А ты хотел, чтобы нас посадили в камеру?»
«Пожалуй, нет».
Решили располагаться. Однако много времени им не дали. Едва Кристиан успел принять душ, как в дверь постучали. Открыл в чем был: банный халат и полотенце на шее. Ожидал увидеть ставших привычными безов, а встретил невысокого человечка с татуированной головой и невыносимо грустными глазами.
– Меня-а зовут Олово.
– Кристиан.
– Я-а зна-аю.
Человечек смешно тянул «а». А еще он был одет в расшитую рубаху, шаровары и тапочки на босу ногу.
«Кто тебя так нарядил, бедолага?»
Впрочем, у верхолазов свои причуды, и со слугами они вытворяют все, что душе угодно.
Кристиан вновь взялся за полотенце, неспешно вытирая влажные волосы.
