Сергей Лукьяненко - Фальшивые зеркала
— Смысл?
— Я люблю глубину.
Мне кажется, что это длится бесконечно. Разговор с оружием в руках…
— Я не готов дать ответ. Встретимся через сутки…
— Леонид, не пытайся меня обмануть. Тебе никуда не скрыться. Я достаточно наглядно продемонстрировал свои возможности? Или ещё нет?
Возможности, значит…
Глубина-глубина, я не твой…
Я так привык к эффекту этой короткой фразы!
А мир вокруг не обретает мультяшных очертаний. Мир остаётся прежним. Я в глубине, и глубина стала реальностью.
Первая и последняя из способностей дайвера, основа основ — утрачена.
Глубина-глубина, я не твой…
Бесполезно.
— А теперь — наглядно?
Он смеётся.
Он знает, что я пытался сделать, и знает, что я потерпел неудачу.
Господи, да откуда у него эти возможности? И есть ли им предел?
Не может не быть… иначе бы он достал и расшифровал файл давным-давно. Тёмный Дайвер не всесилен.
Значит…
Я вскакиваю, перекатываюсь через капот машины. Падаю.
Больно-то, чёрт…
Тёмный Дайвер по-прежнему у стены. Только он не стоит на земле, он висит в метре над асфальтом, медленно-медленно перебирая в воздухе ногами. Вот почему я его не видел.
— Я даю тебе два часа, Леонид, — говорит он очень спокойно. — Далее начнутся очень серьёзные проблемы. Пока.
Может быть, я успел бы выстрелить. Но сейчас его лицо — лицо Ромки. И это меня останавливает. Сволочь он всё-таки…
Тёмный Дайвер проводит по стене рукой — и в выщербленных кирпичах раскрывается узкая щель. Вот в эту щель он и уходит, втягивается, расплющиваясь в тонкий цветной лист.
Ещё одна демонстрация силы…
Хочется плакать. От обиды. Как ребёнку, поставленному в угол с напутствием «подумать».
Прячу револьвер Стрелка в кобуру, пистолет просто в карман. Бросаю последний взгляд на машину, где застыло расстрелянное тело панка.
— Стоять!
Голосок у полицейского тонкий, пронзительный. С таким тонким воплем надо кирпичи пяткой разбивать. По внешности — вылитый Джеки Чан.
— Стою, — меланхолично отвечаю я. Как-то не пугает меня полиция Диптауна после общения с Тёмным Дайвером.
— Кобуру снять, бросить на землю!
Подчиняюсь.
Полицейский, держа меня на прицеле своего массивного револьвера, приближается. Осторожно заглядывает в машину. Глаза его округляются.
— Он не мёртвый, он просто так пахнет, — любезно сообщаю я.
— Тебе это будет стоить дорого… — с каким-то даже восторгом сообщает полицейский. Скорби по водителю в его голосе нет, он же понимает, что всё понарошку…
— Не думаю.
Кобура с револьвером под ногами, но вот пистолет Дибенко рядом. Колебаться некогда. Мне дали два часа на раздумья. Разборки с полицией не входят в мои планы.
Взгляд у полицейского удивлённый-удивлённый. Он костенеет и падает на спину. Рука продолжает крепко сжимать пистолет.
Подхожу, с лёгкой дрожью заглядываю «Джеки Чану» в лицо. А если Дибенко соврал насчёт первых пяти патронов?
Полицейский начинает говорить так быстро, что программа-переводчик захлёбывается, и я слышу его родную речь. Эх, не силён в китайской грамоте.
— Что ты сделал? Что ты сделал, негодяй? Что ты со мной сделал? — наконец программа справляется с задачей.
— Не волнуйся, — успокаиваю я стража порядка. — Через четверть часа паралич пройдёт. Вы ведь заказывали разработки парализующего оружия? Так вот, они закончились удачно!
Я оставляю его лежать и любоваться небом.
Полиции Диптауна полезно подумать о последствиях своего заказа. Я не знаю, возможно ли повернуть время вспять, возможно ли загнать джинна обратно в бутылку.
Но вдруг комиссар Джордан Рейд ухитрится проделать этот фокус? Он всё-таки неглупый мужик.
100
— Опаздываешь, — замечает Чингиз.
Киваю и вхожу.
По моему виду уже не скажешь, что я недавно барахтался на грязной дороге, выделывал несложные кульбиты и был забрызган кровью вперемешку с кремниевым крошевом.
Хорошая у нас в Диптауне грязь. Электронная. Быстро отсыхает и отваливается. Только почему-то помнится. Забраться, что ли, в джакузи? Или она и здесь набита пивом?
— Я общался с Тёмным Дайвером.
— Ого… — Чингиз кивает на двери в библиотеку. — Пошли расскажешь. Все уже здесь.
— Все?
— Кроме Пата. Его я усадил уроки делать. Иногда полезно.
В библиотеке и впрямь вся наша команда. Настроение не то, которое было перед походом в «Лабиринт». Более спокойное, пожалуй… и в то же время — более тоскливое. Маньяк и Маг о чём-то разговаривают, сидя у камина и попивая виски. Приучились к всякой ерунде в своей Америке… Падла в своём амплуа. Длинный ряд бутылок «Жигулёвского», половина пустая, половина ещё полная. Меня уже разбирает дикое любопытство, надо будет попробовать его в реальности. Вдруг и впрямь за последние годы вкус улучшился?
— Мне предъявлен ультиматум, — сообщаю я вместо приветствия. — У меня есть два часа… точнее, уже без десяти минут два часа, чтобы выдать Тёмному Дайверу файл от Дибенко. После этого обещаны скверные последствия.
Маньяк молча наливает мне виски, я беру бокал и рассказываю всё случившееся в Чайна тауне.
Когда я заканчиваю, от срока надо отнять ещё пятнадцать минут. Чингиз курит сигарету за сигаретой, мрачнея всё больше.
— Киберпанка, значит, прибил, — вздыхает Падла. — Силён, бродяга…
— Кто что думает? — спрашиваю я. — Честно говоря, я не готов решать один.
— Каковы возможности Тёмного Дайвера на самом деле? — спрашивает Маньяк. Опять он сводит всё к чётким… и неприятным вопросам.
— Насколько я увидел — очень большие. Он проделывал то, на что я был тоже когда-то способен… пока меня подпитывала сила Неудачника. А это… это очень многое. Я поражён, что Дибенко ещё ухитряется ему как-то противостоять.
— Мы сможем выстоять? — продолжает Маньяк.
— Я вот допишу свою сторожевую программу… — начинает Маг. Неловко улыбается, машет рукой и замолкает.
— Нет, — честно отвечаю я. — Он легко мог меня прикончить там, у машины. Взлетел бы повыше и расстрелял. Или стал бы невидимым и расстрелял. Он мог сделать всё что угодно.
— В «Лабиринте» бы так геройствовал… — зло говорит Падла. — Императора побил, дорогу облегчил…
— Нике — не Тёмный Дайвер.
Как не хочется всё это говорить. Оттягивал, пока было возможно…
— Уверен? — скептически спрашивает Чингиз. — Ты её снова видел?
— Я с ней вижусь каждый день. Нике — это Вика. Моя жена.
— Мадам! — восторженно вопит Маг, оживая. — Ну я же сразу это понял, сразу, как увидел! Почувствовал знакомый почерк! Только не стал говорить… раз не хочет сознаваться, значит, не хочет…
— Ну-ну, — бросает Маньяк. — Леонид, ты уверен?
— В Нике — не уверен. Но Вике я верю. Она не Тёмный Дайвер.
Вопросов больше не возникает. Маньяк и Маг, полагаю, верят Вике. Чингиз и Падла — мне.
— Надо сказать Пату, — задумчиво говорит Чингиз. — Он до сих пор надутый ходит… Ладно, с Нике понятно. А с Тёмным Дайвером? Что будем делать?
— Твоё мнение?
— Отдать ему программу. Использовать ли самим… пусть каждый решает для себя. А от Тёмного Дайвера отвязаться. Выпускать её на дисках я не стану… и вообще этот канал в России буду тормозить до последнего. Как-нибудь и без сомнительных поступков заработаю на кусок хлеба.
— С икрой и маслом, — бормочет Падла. — Ребята, можно просто уничтожить программу. Тёмный Дайвер на психопата не похож. Заниматься местью ради мести не станет. Отпадёт надобность нас преследовать — переключится на Дибенко. А тот сам виноват… это всё его порождение. Моё слово — уничтожить. Безвозвратно! К едрёне фене! На чьём винте она сейчас лежит?
— На моём. — Чингиз медлит мгновение. Смотрит на меня, улыбается… и я вижу в его глазах свет бесконечного лета. — Хорошо. Я согласен. Убьём. Вместе с винтом. Начисто. Не полагаясь на форматирование и перезапись. Дырочка дрелью, и пузырёк кислоты внутрь.
Маньяк пожимает плечами:
— Всё равно Дибенко её в свет выпустит… уверен. Ну позже… ну после ещё двух лет экспериментов… Окей. Как хотите. Уничтожить.
— Люди работали… старались… — Маг вздыхает и чешет затылок.
— Мы же не оригинал уничтожаем, — замечает Маньяк. — А копию. Украденную.
— Тогда — тереть! И не надо винт губить, у меня есть одна программка, после неё…
— Винт, — ледяным голосом говорит Чингиз.
— Ну как хочешь, если денег не жалко, винт-то хороший, не сомневаюсь… — слегка обиженно говорит Маг. — Давай, бей винт…
Все смотрят на меня.
Последнее значимое мнение…
— Подбивать итог? — спрашиваю я. У меня нет никаких колебаний, я знаю, что сейчас скажу.
— Приветики, Лёнь!
