Дмитрий Старицкий - Горец. Оружейный барон
Перед усыпальницей электоры спешились и подняли на плечи гроб.
Впереди них, стуча золоченым посохом по каменным плитам, шел церемониймейстер императорского двора.
В воротах усыпальницы их встретил караул из дюжины императорских гвардейцев под командованием лейтенанта.
– Стой. Кто идет? – крикнул лейтенант командовавший караулом. Гвардейцы за ним взяли винтовки на руку, обратив блестящие штыки на процессию.
– Отоний, – ответил церемониймейстер.
– Что ему здесь нужно? – четко выкрикивал лейтенант ритуальные слова.
– Место последнего упокоения.
– Какое он имеет на это право?
– Он наш император.
– Вы знаете, что оттуда уже не возвращаются? – махнул лейтенант шпагой на ворота усыпальницы.
– И мы знаем, и он знает.
– Открыть ворота. Прощайте ваше величество, – лейтенант отмахнул шпагой салют.
Ворота усыпальницы открылись как бы сами по себе.
Гвардейцы взяли винтовки на караул
Литавры забили дробь, и трубач затянул «слушайте все».
Электоры на плечах снесли гроб внутрь, где им служители помогли переложить бренные останки Отония в предназначенный для него саркофаг. Где и накрыли его штандартом. Крышку саркофага положат позже. На сороковой день.
Электоры снова вышли на площадь, где князь Лоефорт на правах временного регента, с этого момента и до выборов нового императора имперский интеррекс, старческим голосом возвестил городу и миру.
– Император Отоний Второй покинул нас и ушел вслед за богами. Помолимся, братья и сестры, за то чтобы они приняли его в свой круг.
Толпа сняла головные уборы и сосредоточенно шептала молитвенные слова.
Ворота усыпальницы медленно закрылись, отрезая мир живых от мира мертвых.
Никаких поминок не праздновали. Не принято это здесь.
Естественно все участники похоронной процессии, добравшись до дому, крепко выпили, ибо намерзлись. Не более.
На площади перед усыпальницей остался только безутешный имперский принц Тон. Бывший принц. Теперь только простой герцог. Даже не электор.
Он так и стоял там несколько часов пока его насильно не увели во дворец.
* * *Занимательно смотреть со стороны, как дрессируют парадную ротную коробочку. Но все же скучно. Лично я отбрыкался от такой чести тем, что на параде поведу колону бронетехники. Тому, кто будет торчать из люка бронехода шагистика не к чему.
Инструктор по строевой подготовке был фельдфебелем императорской гвардии и дока в своем деле. По крайней мере, мои рецкие штурмовики и егеря, люди не особо фанатеющие к строю и фрунту всего за половину дня стали вполне прилично смотреться. Но этому зануде все мало. Понятно… у кого вся служба сплошной парад и развод караула, тот только в шагистике и видит смысл службы.
– Фельдфебель, – позвал его я. – Сворачивайтесь. Личному составу пора обедать.
– Но, господин капитан-командор, осмелюсь возразить ваши люди настолько сырые, что им каждая минута тренинга за благо. А до обеда еще почти час.
– Я что, нечетко высказался? Исполняйте приказ.
– Осмелюсь заметить, господин капитан-командор, что если вашу роту не гонять интенсивно, то она может опозориться на параде.
– Вот что, фельдфебель… – я начал закипать. – Эти люди герои войны. В отличие от тебя, тыловая крыса. Ты про «кровавую тризну» хоть слыхал?
Фельдфебель нехотя кивнул.
– Так вот не советую тебе делать из них личных врагов. Исполнять приказ. Личному составу отдыхать и принимать пищу.
– Слушаюсь, господин капитан-командор, – недовольный фельдфебель четко откозырял, развернулся на каблуке и пошел передавать мой приказ роте.
Идеальный оловянный солдатик.
Миры могут быть любые, но армии в них во всех одинаковые. Грустные размышления, если трезво подумать. Без строевой подготовки армии не сделать. Но если сводить все к парадам, то армию запросто можно угробить. Заранее. Без противника.
– Круто ты с ним, – хохотнул за спиной знакомый голос.
– Ваша светлость… – развернулся я к подошедшему рецкому герцогу.
– Хотя и бесполезно, – продолжил Ремидий. – Все равно ничего не поймет. Он давно все мозги себе выбил каблуками о плац. Однако парадную коробочку он из твоих партизан умудрился-таки с утра сколотить. Тоже талант надо иметь. Так что не суди его слишком строго. Свое дело он знает отлично, – герцог сделал ударение на слове «свое». – Кстати, Савва, не составишь мне компанию на обеде?
– Почту за честь, ваша светлость
* * *Обед был из серии «тайное собрание масонской ложи». Кроме герцога на нем присутствовали оба Бисера, Плотто, Молас и Аршфорт.
– Слышали новость? – спросил ольмюцкий король. – Имперский принц снял свою кандидатуру с баллотировки. Он не хочет быть императором.
– Причина? – спросил фельдмаршал.
– Желает всего себя посвятить воздухоплаванию.
– Хороший для него выход из тупиковой ситуации, – заявил Молас. – У Тона и так шансы были призрачные. Он хороший администратор, но постоянно пребывал в тени отца. А тот его нещадно эксплуатировал на непопулярных миссиях. Откуда возьмутся симпатии у электоров и генералитета к вечному проверяющему. Разве что действительно среди воздухоплавателей. Он им покровительствовал и фактически был начальником штаба при адмирале неба.
– Осмелюсь спросить, а какой у него чин? – спросил я.
– Корвет-капитан воздушного флота, – удовлетворил Молас мое любопытство.
– Что он просил в отступное? Адмиральство? – поинтересовался фельдмаршал. – Это будет недорого.
– Самое смешное, что совсем ничего не попросил, – ответил король. – Заявил, что хочет летать.
– Я его понимаю, – встрял я в разговор. – Небо оно такое. Никого от себя не отпускает. Небо можно любить бескорыстно.
– То-то, Кобчик, ты снова вырядился во флотский мундир, – подколол меня принц Бисер.
– Согласно последней воле последнего императора, – пожал я плечами. – Но все вы знаете, что всегда хотел летать.
Плотто на это только ехидно усмехнулся. Но ничего не сказал.
– И не надо, Вит, делать такое лицо, – бросил я ему через стол. – Мои как ты любишь дразниться «этажерки» себя уже показали на фронте как полезные машины. Без их воздушной разведки у нас не получилось бы ни прорыва, ни молниеносного рейда. Несмотря на всю бронетехнику. И фланговый ночной рейд «железная» бригада сделала именно на основе воздушной разведки «этажеркой».
Плотто примирительно поднял руки вверх. А для всех предложил.
– Я лично не против того чтобы Тон был адмиралом воздушного флота. Он, по крайней мере, в теме и в курсе наших забот и потребностей. Воздушный флот специфические войска, как и морской флот. Мы не можем предугадать, кого во главе воздушного флота поставит новый император. Хорошо если просто фаворита на синекуру, тогда еще при хорошем начальнике штаба можно будет достойно существовать. А то не дай ушедшие боги какого-либо инициативного дурака из пехоты посадят на нашу шею.
– А кого бы ты поставил? – спросил Ремидий.
– Да хоть Кобчика, – ответил ему Плотто.
– Кобчика нельзя, – высказал свое мнение принц Бисер. – Он совсем не умеет себя вести с власть предержащими. А командующий флотом больше политик, нежели технарь. Покойный император это быстро понял. Я думаю сейчас Кобчик как раз на месте. Пусть строит свой аппараты тяжелее воздуха и создает пилотируемую авиацию, я правильно ее назвал, Савва?
– Правильно, – кивнул я и налил себе темно-красного, почти черного вина. – В командующие я и сам не рвусь. Но против некоторой самостоятельности в своей деятельности выступать не буду. Дело это новое, неизведанное. Требует больших вложений в науку.
– Значит, будем стоять на мнении Отония в отношении Кобчика, – заключил Аршфорт.
– Плотто, вы не будете выступать против того чтобы Тон стал командующим воздушным флотом и стал контр-адмиралом?
– Что это нам даст?
– Голос, – хохотнул Ремидий. – Решающий голос.
– Сейчас в курии у нас ровно половина голосов. Ольмюцкий король, Отогузский король и Рецкий герцог, – заявил король Бисер. – Против нас всегда и по любой кандидатуре выступят князь Лое и Оногурский король. Они всегда будут вместе. Остается великий герцог империи. А он симпатизирует Тону и принимает участие в его судьбе. Унижение Тона он не простит. Кстати, Тон женат на его дочери и это тоже следует учесть. Так что если мы возвышаем Тона, который уже сам отказался от императорской короны, то тем самым мы можем приобрести решающий голос в пользу нашей кандидатуры. Хотя это еще вопрос кулуарных переговоров.
– Ну, на переговоры время у нас еще есть, – заметил Ремидий. – Великого герцога, если высокое собрание позволит. Я беру на себя. Возражения есть?
Возражений не последовало.
