Давид Павельев - Степ
– Я смотрю, Айс, ты превратился в опытного дегустатора коктейлей.
Журналист, за которым раньше и вправду не водилось большого энтузиазма по этой части, попытался хихикнуть, но получилось утробное хрюканье.
– Да как подумаю, сколько эти остолопы оставят здесь промоутерам, так сразу понимаю, что промахнулся с выбором профессии.
– Брось прибедняться, Айс. Эти люди когда-нибудь поставят тебе памятник за то, что ты регулярно снабжаешь их темами для бессмысленной болтовни, которая отвлечёт их от реальных проблем и поможет избежать серьёзных разговоров. Да и вообще, что бы они делали без тебя? Все они смотрят не в окно, а на экран телевизора или компьютера. Перефразируя слова, великого – никто не знает, чего он хочет, пока ты не покажешь им свою статью5. Если бы такие как ты не ходили на подобные вечеринки, люди непременно решили бы, что отдохнуть можно и как-нибудь по-другому, а не только в полуживотном забытьи.
– Да, ты прав, – согласился Айс. – Так выпьем же за здоровье тупоголового обывателя, который даже если за окном будет бушевать ураган или на нас нападут марсиане, будет жаждать статеек про гламурные интрижки!
Он залпом вылил в свою глотку бокал, и я показал бармену подсмотренный у Айса жест – не люблю оставаться в долгу, тем более за выпивку. Хотя до этого я незаметно вылил на пол содержимое своего бокала, и со второй порцией намеревался сотворить то же самое.
– Вот ты презираешь их, Айс. А я им завидую.
– Чего это?
– Меньше знаешь – лучше спишь. И меньше пьёшь.
Он фальшиво рассмеялся, погрозив мне пухлым наманикюренным пальцем.
– Ты всё в своём стиле, язва ты эдакий!
Но лимит его терпения явно истощался, и он не выдержал.
– А как там Райз? Изобрёл чего-нибудь наконец?
– Ты, Айс, парень не промах. Ждёшь, что я вот так невзначай подкину тебе чего-нибудь горяченького?
– Что ты, Касио? Я же чисто по-человечески…
Он шумно сглотнул слюну и уставился прямо мне в рот, опасаясь, что мои слова исчезнут по дороге и не долетят до его ушей.
– Ладно, ладно. Не прибедняйся. Мы с тобой ведь свои люди. Ты подумал об этом сразу же, как только увидел меня здесь, и даже потратился на коктейль, чтобы я был разговорчивее. Вот только зря, Айс. Я и так бы тебе рассказал, потому что у меня на него зуб, и я хочу его проучить. До вчерашнего дня я не знал, над чем таким трудится Райз, а как узнал, так вот и обомлел. Он создал первого в мире биоробота!
– Ничего себе!
Дрожащими руками журналист поднёс ко рту бокал, не заметив, что он пуст, кое-как поставил его на место и вытер вспотевшую физиономию жёлтым галстуком.
– Да, представляешь. И мне ничего не сказал. Это при том, что я столько для него сделал, да и вообще, что бы он смог без меня?
– Вот мерзавец! И ведь прессе тоже ничего не сказал.
– Да, за это бы его вообще следовало бы четвертовать. Только никому ни слова, что это я тебя просветил.
– Касио, ты же меня знаешь.
– Знаю. Потому и предупреждаю.
– Касио, я напишу «из проверенных источников».
– Пиши что хочешь.
Он вскочил с места, и, замявшись, пробормотал:
– Тогда я пошёл… извини, я вспомнил, у меня там срочные дела…
Я решил избавить его от необходимости тратить время на то, чтобы благодарить меня и соблюдать видимость приличий, тем более, что нескольких минут в компании этого типа не приносили мне никакого удовольствия.
– Давай, куй скандал, пока горячо.
И он побежал к выходу, не оглядываясь на меня, и даже забыв со мной попрощаться, за что я, правда, нисколько на него не обижался.
Итак, рыбка клюнула. Я даже удивился, как легко всё получилось. Но, стоило мне расплатиться с барменом и засобираться к выходу, как выяснилось, что вечер только начинается.
Двери клуба распахнулись от удара сапога, и в зал вихрем ворвалась чёрная толпа. Тусовщики, как по команде, сползли под столы, бармен исчез под стойкой. Очевидно, это было ограбление. Мне было прятаться некуда, так что я просто не шевелился, пытаться слиться с обстановкой. Раньше меня нередко принимали за восковую фигуру, потому что на моём лице не выражалось ни эмоций, ни мыслей.
Над моей головой просвистел стул. Он протаранил стеллаж с бутылками, и они полетели вниз, как раненые бойцы после пушечного выстрела, внизу разлетаясь вдребезги. Гнилой запах винных паров стал ещё сильнее. Тем временем ряды погромщиков регулярно пополнялись, и сейчас их было уже под сотню. До меня этой шумной ватаге не было никакого дела.
Следующий стул сбил с потолка блестящий шар. Ритмичная музыка стихла, и вместо неё заиграл тяжёлый рок. Кто-то поднял над головой красные и коричневые флаги. Вот очередная порция хулиганов внесла на руках некое худосочное тело, и водрузило его на один из столиков.
– Револю-ю-юция! – заверещало тело, взметнув высоко над головой острые кулачки. – Буржуев долой! Банкирам смерть!
– Ур-р-ра! Власть народу! Да здравствует анархия!
У него была лохматая шевелюра и борода клинышком. На нём был ярко-красный, небрежно надетый пиджак. Его возраст было трудно определить, и, если бы я не знал, кто это, то дал бы ему от сорока до ста. Но я знал, что это был Мао Брод – редактор оппозиционной газеты, пользующейся популярностью у трудных подростков и пенсионеров, всё ещё ждущих мировую революцию.
– Нет глобализации! – воскликнул он в экстазе, похожем на истерику. – К чёрту общество потребления! Наплюём на сытый обывательский рай! Все на баррикады!
Меня всё время подмывало спросить его: если долой глобализацию, то что вместо неё? Что может противопоставить Мао Брод столь ненавистному мещанскому счастью и бездуховному потреблению? У меня неоднократно была возможность спросить его об этом, так как мы были знакомы, но я не горел желанием тратить попусту время. Он ответил бы в духе своих лозунгов, которые ничего не значат, а только кружат голову и будоражат воображение, а мне не хотелось снова окунаться в компот из несовместимых идеологем далёкого прошлого, которым он потчевал своих немногочисленных последователей.
Собственно, тем он и привлекает тех, кто страдает юношеским или старческим максимализмом. Ломать, как известно – не строить, да и подсознательно они понимают, что кучка бунтарей ничего не изменит. Если бы они действительно получили такую возможность, они бы просто испугались. Слишком большая ответственность. Чтобы что-то построить и сделать мир лучше одного лихого задора мало, нужно всестороннее образование, эрудиция и способности, которых у них не было, и они это знали. Хаос, который творился у них в голове, не способствовал интеллектуальному развитию. Так что всё это сборище по сути было тем же, что и прерванная ими вечеринка.
При всём при этом, Мао чрезвычайно удобен тем, кого он столь яростно критикует. Любой маломальски здравомыслящий человек, послушав агитацию этого бунтаря, приходит к мысли, что только помешанный будет протестовать против существующего миропорядка. Если он призывает вешать банкиров на фонарных столбах, значит, власть банкиров – самая разумная власть. Если он выступает против потребительства, значит, только такие же как он сумасшедшие отщепенцы не разделяют общепринятых идеалов. Так что все, кто считает себя приличным человеком, будут покупать разрекламированные товары, которые им не нужны, хотя бы только лишь для того, чтобы делать всё наперекор заветам Мао. Современные хозяева мира должны молиться на него, и, как я подозреваю, они щедро благодарили его за то, что он есть.
– Комарадос, это же Касио Кей! – закричал Мао, метнув в мою сторону кулачок. – Он служит буржуям, но в душе он наш человек. Касио, расскажи товарищам, как живётся тебе под гнётом эксплуататоров.
– Спасибо за предоставленное слово, команданте, – ответил я. В голове сразу же созрела мысль: глупо не воспользоваться такой ситуацией и не направить фонтанирующую впустую энергию в нужное мне русло. – Да, товарищи, грозовые тучи нависли над мировым пролетариатом. Буржуазный мрак затмил солнце анархии. Это биороботы, несущие с собой дух гнили и разложения империализма. Дедал Райз давеча создал первого из них.
Толпа замерла, у кого-то даже невольно вырвался напуганный возглас.
– Мы должны восстать ради слома рабских оков, – продолжал я. – Товарищи, разнесите эту весть всем, кто готов к классовой борьбе. Поднимайте тех, кто способен подняться. Мао, эта новость должна оказаться на передовице твоей газеты.
– Правильно! Все на баррикады!
– Крушить роботов!
– Вешать их на фонарных столбах!
Получив поддержку аудитории, я покинул трибуну, предоставив слово основному оратору, который тут же ринулся в бой.
– Товарищи, настало время решающего поединка с сатрапами и эксплуататорами! Наша классовая ненависть – наша великая сила!
