Вегетация - Алексей Викторович Иванов
— Вот мы и на месте! — объявил он бригаде. — Это — Пихта!
— А почему здесь такой беспорядок и ничего не растёт? — спросил Митя.
— Срач оставили после эвакуации объекта «Гарнизон». А не растёт ни хера, потому что здесь всё гербицидами поливали. До сих пор отрава с грунта. Дальше ветка уходит к воротам в склоне, ну, на сам «Гарнизон», только там всё намертво замуровано. В катакомбы залазиют через другие места.
Митя снова взглянул на тушу Ямантау. Она тихо плыла над верхушками леса, будто косматый и горбатый мамонт. Над ней шевелились мутные облака.
— База наша будет здесь, — добавил Егор Лексеич. — Распрягайтесь.
Бригада принялась разгружать мотолыгу. Коробки и ящики таскали на перрон. Все знали, что мотолыга потребуется в лесу для трелёвки брёвен.
До ужина Серёга был занят: вместе с Фудиным, Костиком и Матушкиным он снимал откидную часть решётки интерфератора и монтировал её на стойках над перроном. Всё получалось плохо — стойки вставали криво, тросы-оттяжки не за что было зацепить, решётка срывалась с креплений.
— Башенин, у тебя руки из жопы! — сказал Костик.
— Щас по зубам двину! — ответил Серёга.
Он думал о Маринке, а не о деле. А Маринка вела себя так, будто Серёги для неё не существовало. Она о чём-то советовалась с Митей и даже свой спальник под решёткой положила рядом с его спальником. Серёга чувствовал, как в его душе туго закручивается пружина отчаяния и ненависти.
Потихоньку стемнело. Алёна позвала на ужин. Всполохи синего костра освещали развалины станции и людей, расположившихся на перроне. Егор Лексеич был доволен, он вытащил из своих запасов бутылку водки.
— Ну что, — благодушно пророкотал он, — поздравляю с завершением пути!
Он щедро разлил всю бутылку по кружкам.
Ему было что праздновать. Он смотрел на свою бригаду — так себе ведь людишки, ничего особенного. Сами они сюда не добрались бы, это он их довёл. Это с ним бригада прорвалась через селератные леса и мёртвые селения, отбилась от чумоходов, выскользнула из ловушек и отразила нападения врага. Это его победа, что бригада сейчас пьёт водку на станции Пихта под горой Ямантау — под горой, от которой все другие бригады держатся подальше.
Серёга пил водку как воду и глядел на Маринку — вот она морщится после глотка, вот смеётся над дурацкой шуткой Матушкина, вот поправляет полено в синем костре… Нет, он не может её потерять! Пускай она орёт матом сколько угодно, пускай гонит его или плюёт ему под ноги — он не может её потерять!
В темноте Серёга спрыгнул с перрона и отошёл по нужде на пять шагов. Обернувшись, он увидел за собой Митю. Митяй засунул руки в карманы, и морда у него была мерзкая, сочувствующая — типа всё понимаю.
— Злишься на меня, Сергей? — негромко спросил он. — Зря. С Мариной я…
Договорить он не успел. Серёга с разворота врезал ему — и попал по скуле. Митяя отбросило куда-то в тень. Серёга ринулся туда, чтобы снова дать брату в рыло, повалить, отпинать этого городского хуесоса. А из тени внезапно вылетел встречный удар в бровь — неумелый, но решительный. Митяй не захотел упасть и закрыться. Серёгу будто ярко прострелило электрическим разрядом: ну дак заебись!.. Тогда он расшибёт Митяя в говно, в брызги!..
Они дрались во тьме на рельсах, вымещая всё, чем переполнилась душа, спотыкались, падали, вскакивали и опять бросались друг на друга. Серёге надо было отплатить Митяю за пренебрежение Маринки, типа как Митяй — он-то ого-го, а Серёга — просто мусор. А Митю всё тут достало: достали тупость и корысть этих людей, их непреодолимое отвращение к смыслу и совести. Мите надоело возиться в грязи, и он махал руками так, будто выгребал из болота. И оба они, Митя и Серёга, хрипели, задыхаясь от злобы, оба метались, выгадывая момент для удара, оба наступали, оба готовы были сдохнуть.
Егор Лексеич вломился в драку, растолкнул озверевших братьев в разные стороны, и Серёга, ничего не соображая, вмазал ему в челюсть. Егор Лексеич тотчас ответил Серёге кулаком в ухо. Серёга зашатался.
— Отбой, засранцы! — рявкнул Егор Лексеич.
Может, братья и не услышали бы его, но позади у перрона внезапно грянул, раздирая ночь, оглушительный взрыв.
51
Станция Пихта (II)
Взрыв полыхнул где-то под капотом у мотолыги: машину приподняло и сдвинуло назад. Плоская вспышка на миг осветила всё понизу — рельсы и траву, колёса и гусеницы транспортёра, опоры перрона в густом бурьяне. Мелькнул какой-то человек, отлетающий в сторону от мотолыги. Упругая ударная волна с лязгом покатила брошенные бочки и разметала ящики.
Потом раздался истошный вопль Алёны:
— Ко-остик!.. Ко-остичек!..
И сразу за Алёной заорал Матушкин:
— Натаха!..
На перроне зажглись ручные фонари. Бригада посыпалась с платформы на пути. Алёна полезла в мотолыгу, нелепо ворочая круглым толстым задом.
Очумелый Костик сидел на грязном дне десантного отсека. Егор Лексеич велел ему принести ещё одну бутылку, Костик забрался в мотолыгу и сунулся в коробку, и тут его отшвырнуло так, что он крепко звезданулся башкой обо что-то очень железное. Алёна накинулась на сына со страстью: принялась жадно ощупывать его руки, плечи и голову. У Костика из носа текла кровь.
— Ай, блядь!.. — дёрнулся он, когда Алёна коснулась его затылка. — Больно же, мам!.. Чё там вообще ёбнуло-то?..
Матушкин с фонарём бегал вокруг мотолыги и заполошно светил куда попало. Он искал Талку, которая пошла за своим свитером… Матушкин увидел её в канаве между путями. Скорчившись, Талка лежала в сорняках и не двигалась. Матушкин упал возле неё на колени. Талка плакала, кусая губы.
— Наталья, ты как? — затормошил её Матушкин.
— Живот, Витенька… — простонала Талка. — В животе что-то…
А Егор Лексеич мгновенно забыл о разодравшихся братьях. Он даже о причине взрыва не подумал — только о мотолыге. Это, конечно, было глупо, но Егор Лексеич втайне любил её. Хищным и технологичным харвером он гордился, а старую и неуклюжую мотолыгу любил. Всё-таки — его первая по-настоящему бригадирская машина… Он спас её из металлолома, починил, отладил, переоборудовал. Немерено рубляней в неё всадил, тыщ тридцать… Митрий, дурачок, посчитал, сколько бригадиры зарабатывают на «вожаках», но не учёл, сколько они тратят на технику, вооружение, боеприпасы и взятки… И доверить мотолыгу Егор Лексеич мог только надёжному работнику.
— Фонарь мне дайте! — крикнул Егор Лексеич. — Живо!
Фудин тотчас протянул ему фонарь.
Как и показалось поначалу, неизвестный заряд взорвался у мотолыги под капотом, снаружи. Взрыв вогнул и разорвал броневую плиту. Капот с одного угла разворотило: листы брони разошлись, как приоткрытый утиный клюв. Крыло вздыбило, фару снесло, крышку моторного отсека вышибло напрочь… Но, в общем, и всё. Ведущие колёса уцелели. Насос в моторном отсеке, ясное дело, уничтожен, однако бризол можно качать ручной помпой, да что там помпой — можно просто черпать ведром из болота, процеживать и заливать в бак через воронку… Двигатель мотолыги не пострадал. Он находился далеко от места взрыва, за водительским креслом. Мотолыге повезло: взрыв не убил её, а только покарябал морду.
Егор Лексеич присел на корточки, высвечивая пробоину. А ведь это не граната из базуки здесь жахнула… Пробоина слишком большая для гранаты… Под капотом взорвалась мина!.. И кто же тогда её сюда подцепил?
Из мотолыги через борт перебралась Алёна, грузно спрыгнула на землю и протянула руки, принимая сверху Костика.
— Да отстань, мам! — заругался тот. — Я чё, калека, что ли?
Поодаль возле Талки возились Маринка и Матушкин.
Егор Лексеич распрямился и обвёл лучом фонаря тех, кто стоял рядом, — Алёну, Костика, Фудина с автоматом в руках, Калдея и Вильму.
— Ты зачем оружие взял? — спросил Егор Лексеич у Фудина.
— Так, шеф, нападение же! — искренне ответил тот.
— Отдай мне!
Егор Лексеич отобрал у Фудина автомат и отщёлкнул предохранитель.
Егора Лексеича распирало
