Виктор Бурцев - Алмазные нервы
Они лежали на столике, что разделял меня и Шептуна. Неприступные, как если бы они лежали на другой планете, и доступные, стоит только протянуть руку. Я видел их второй раз в жизни. Вещественное воплощение крови и смерти. Алмазные НЕРвы. Я не сомневался в том, что эти маленькие кусочки пластика и кристаллов свели с ума не одного умельца из команды Шептуна. И может быть, еще сведут не один десяток… Болтун был гением.
– Скажите, – Шептун сидел напротив, отстраненно наблюдая за неторопливыми, но автоматически точными манипуляциями своих биотехников, – что такое Матрица?
– Откуда вам известно о Матрице?
– Ну… – Он сделал неопределенный жест рукой в воздухе. – В вашей палате стоит звукозаписывающая аппаратура. Вы общались с неким объектом и получали от него ответы. Вы называли этот объект Матрица.
– Откуда вы знаете, что это был не фантом? Может быть, у меня раздвоение личности? – Я слегка вздрогнул, когда один из техников подобрался щупом к соединениям моих старых НЕРвов, вживленных еще во время работы в МИДе.
– Откуда? Хм… Ну… В некотором роде это, конечно, догадки, но ни один фантом, даже если вы абсолютно сумасшедший, не сможет захватить канал внутренней связи и конвертировать его таким образом, чтобы обеспечить разговор, который состоялся между нами. Никакой фантом не в состоянии вычислить наш с Таманским код связи. Никакой фантом, черт возьми, не может вмешиваться в работу моих устройств! Из всего этого я делаю вывод, что ваша Матрица совсем не выдумка больного воображения, а реальность. – Он дружелюбно улыбнулся. – Так что же такое Матрица?
– Искусственный Разум.
– Интеллект? ИскИн?
– Разум… Это выше моего понимания, поэтому не просите меня объяснить. Это то, о чем долго и убедительно рассказывали сказки. То, чем пугали, соблазняли, спекулировали. То, что все-таки произошло, хотя и казалось столь невероятным.
– Ну, не столь уж невероятным, если кто-то смог это представить. ИскИны же есть.
– Есть, но совсем не каждый осознает себя разумным.
– Кажется, мы глубоко забрались… Так, Матрица?
– Что-то вроде. Объяснять слишком долго.
– Эй! Что значит долго?! Мы же с вами не семечками торгуем… За то, что лежит сейчас перед вами на столе, я заплатил довольно высокую цену.
– Я тоже… Потому я тут и сижу.
– А кстати, почему вы тут сидите?
– В смысле?
– Ну, зачем вам это все надо? Пересадка НЕРвов, специальный канал для подключения… Эти чертовы Алмазные НЕРвы, наконец… Зачем?
– А я до сих пор не знаю, Шептун. Я знаю только то, что вы сами отлично поняли, вам Алмазные НЕРвы не нужны. Без пользы, потому что разобраться в принципе их действия вы не смогли и не сможете. Да вы и слишком умны, чтобы думать, что принцип работы можно разгадать. Вы уже знаете, что это не просто еще одна модель старых добрых НЕРвов. Это другое. Эта вещь не предназначена для серийного производства и использования, как не предназначена для употребления в быту теория относительности. Штучная работа.
– Хм… – Шептун улыбнулся. – Но ведь это тоже дубликат… Было ДВЕ модели.
– Вы когда-нибудь видели, как Таманский показывает карточные фокусы?
Шептун молчал и задумчиво тер себе подбородок.
– Значит, история еще не закончилась…
– Закончилась, – возразил я, наблюдая, как на место старых, казенных встают новые, совсем новые НЕРвы. Мне показалось, что кровь так и не отмылась с этих тускло мерцающих микросхем. Или это я снова залил их своей собственной? – Теперь все закончилось… Здесь и сейчас.
– Так вы не ответили… Зачем вам это?
– Ответил. Я не знаю. Я действую, повинуясь интуиции. Только и всего.
Знаете, Шептун, когда носишь в себе целый муравейник чужих мыслей, появляется чувство, что знаешь, как нужно поступить дальше. Это интересно только со стороны. А изнутри это слишком тяжело. Я изрядно устал быть одновременно одиноким неудачником-программистом, потерявшим все и всех, бывшим экстремистом и кучей Искусственных Разумов, рассеянных по всей Земле и ее орбите. Я могу прогнозировать развитие событий как на год, так и на несколько минут вперед. Могу найти нужные слова, чтобы повернуть вспять людские реки. Могу повелевать и получать доступ к любой информации. Ведь ЭТО прогрессирует. Может быть, кому-то это и доставило бы удовольствие, пошло бы на пользу. К сожалению, я не тот человек… Я могу очень многое, но только не могу потерять себя… Не найти, а потерять, так, чтобы насовсем. Раствориться в этой многоголосице, Просто я надеюсь, что это, – я указал на Алмазные НЕРвы, облитые по краям заживляющим раствором, – мне поможет. Итак, ваша часть договора почти подходит к концу. Везите меня к тому месту, которое я вам назвал… И задавайте вопросы. Вам ответят.
После чего я просто ушел в тень, став речевым транслятором Матрицы.
Странно, но в последнее время мое мироощущение состоит из одних только пробуждений.
Я очнулся в жестком кресле. В лицо мне бил холодный и влажный ветер. Слышался громкий шелест травы. Удивительно, какие громкие звуки может производить трава.
– Готов? – спросил невидимый Шептун. – То самое место?
– Да, – ответил я и повернул голову.
Шептун сидел в таком же кресле и рассеянно вертел в руках пустой бокал. Заходящее солнце делало стекло красным, а физиономию Шептуна еще более отрешенной,
– Ну что? Можем начать полевые испытания? Я с удивлением услышал в голосе Шептуна волнение. Впрочем, можно ли верить этому голосу?
– Начнем…
– Скажешь что-нибудь?
– Не уверен… – Я встал. – В такие моменты, наверное, принято говорить всякие возвышенные вещи? Что-нибудь мужественное до слез и банальное до тошноты. Я, наверное, помолчу. Ты получил ответы на свои вопросы?
– Ага… – Шептун не выглядел довольным. – Информация становится дешевым товаром. Раньше на получение этого объема я бы затратил годы анализа, пиратства, сбора слухов… Слишком легко. Просто.
– Конфета оказалась горькой? Он усмехнулся:
– Скорее чересчур сладкой.
Я не слушал его. Я смотрел вниз.
Мы расположились на краю обрыва. Километрах в двадцати западнее города. Где-то далеко на дне обрыва располагалось рукотворное озеро… Влезать в воду никто не отважится, но место красивое, красивое и зловещее место, особенно в лучах заходящего солнца.
Позади меня копошились техники, протягивая толстые силовые кабели от мобильной генераторной станции. К моим новым НЕРвам уже тянулись тонкие жилы соединительных шнуров от небольшого, но достаточно мощного терминала. Жилы, подобно пуповине, соединяли меня со старым миром…
А Ветер погладил меня по волосам рукой Мартина. Я простил ему все его маленькие неправды и тайны. Ветер смеялся смехом Ильи-Тройки, который так ничего и не сказал перед тем, как встать с окровавленного пола и уйти насовсем. Ветер удалялся от меня в сторону обрыва, вызывая в памяти походку смелой чернокожей девушки Буду. Ветер скакал вокруг меня, метался огнем в полыхающем окне. Бесконечная пляска разочарований. Ветер смотрел на меня глазами моих же потерь. Кричал, вызывая в памяти голоса погибших. Звал меня в свое безвременье…
Сквозь многоголосицу я услышал, как шумят вертолетные лопасти. Меня настигала новая петля земного существования… Но я хотел одного… Обрубить канаты, что связывали меня с человеческим миром.
И торопясь, в нелепом страхе, что мой уход в вечность кто-то может остановить, я махнул рукой Шептуну. Как машет жертва жрецу: «Давай…»
И мир потерял для меня всякую ценность. Окончательно.
49. Мыльников Мартин.
Старший лейтенант Службы внешней разведки.
Когда наши ребята прыгнули вниз, ловко скользя по десантным канатам, я едва сдерживался, чтобы не прыгнуть в первой же пятерке. Что было бы в корне неверно. Впрочем, на правила мне было сейчас наплевать, как было наплевать на них час назад, когда я дал в рыло «полкашу», который только что поздравил меня с «удачным продвижением по службе».
Я не прыгнул в первой пятерке еще и потому, что меня опередил Таманский.
Люди Шептуна даже не сопротивлялись, когда наши парни начали вязать им локти.
Сам Шептун сидел в кресле, неудобно выставив вперед скованные наручниками руки.
– Здравствуй, Мартин! Ты сильно изменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз.
– Привет, Шеп. Да, последний раз ты меня видел, когда я сиганул с этим психом в шахту лифта… Я, наверное, смешно смотрелся? – сказал я, снимая с него браслеты.
– Нет, почему же… Очень даже эффектно. – Шептун подпер голову ладонью. – Если не секрет, как ты выбрался?
– Ну… Не всему же учат в академии. Кое-что можно взять и с улицы. Например, то, что в шахте лифта, на противоположной стороне, есть такая лесенка, за которую можно в принципе ухватиться, только нужно сильно толкнуться ногами. А японец отвалился сам…
– Угу… Занятно, – сказал Шептун, как мне показалось, он ни капли не удивился. – И что же ты собираешься делать дальше?
