Вадим Панов - Хаосовершенство
Главный «гвардеец» забирает коммуникатор и сообщает:
– Через десять минут на крышу отеля сядет вертолет.
– Мы должны ее забрать, – говорит Кристиан. – Похороним как положено.
– Хорошо, – соглашается Дитрих. – Не проблема.
– Я сам ее вытащу из ванны, – продолжает фотограф. – Принеси халат.
– Хорошо.
Дитрих идет за халатом, а Кристиан поднимает «шиву», ловит улыбающуюся Агату в объектив и нажимает на кнопку.
Кадр № 667. Анклав Сингапур, конец июля. Мертвая фея.
* * *Последний Храм
Дорога верных
– Вышел к озеру! – громко сообщил идущий первым Афанасьев и, не удержавшись, добавил: – Оно большое.
– И красивое, – поддакнул Берг.
– И большое, – хмыкнул Шаров.
– Мать моя женщина! Да это же ледник!
– Черт! Правда!
– За языками следите!
– Твою мать, Берг, можно подумать, ты сам не офигел!
– Чертыхаться здесь не надо!
– Сюда черти не забредают!
Путешествие по пещере длилось третий час, и уставшие офицеры охотно воспользовались случаем потрепаться. Какой-никакой, а отдых. Тем более что открывшийся им вид и в самом деле производил незабываемое впечатление.
Перед путешественниками расстилался огромный зал, длина которого превышала двести метров – лучи суперфонарей до противоположного конца не добивали. Высотой он был метров тридцать, а стена по левую руку представляла собой сплошной голубоватый лед. Подтаявшая вода которого, по всей видимости, и образовала плещущееся у ног озеро.
– Здесь кто-нибудь живет?
– Например, раки?
– Тебе лишь бы жрать.
– Но откуда здесь взялся ледник, мужики? Мы ведь глубоко под землей.
– Я вообще не уверен, что мы еще в Пиренеях.
– Это понятно.
– А значит, мы можем быть и не очень глубоко.
– Я вообще не уверен, что мы где-то есть, – негромко произнес Берг, и все замолчали.
Дорога к Последнему Храму извилиста, и где она проходит, даже их проводник вряд ли знает.
– Но здесь все равно красиво.
– Кто бы спорил.
Мишенька вышел к озеру последним. Равнодушно оглядел красоты, кивнул, мысленно отметив очередной рубеж, помолчал, спокойно принимая взгляды спутников, после чего произнес:
– Справа должна быть терраса.
– Есть! – подтвердил вездесущий Афанасьев.
– Широкая?
– Метра три.
Последовал еще один кивок, а за ним – приказ:
– Двигаемся в обход озера по террасе. Дистанция – два метра. – Мишенька снял очки и принялся протирать стекла. – Господа, мы почти у цели.
Расставание с Папой Джезе прошло для Щеглова, если можно так выразиться, без последствий. То ли архиепископ действительно был ошарашен полученным сообщением, то ли с самого начала решил повести себя благородно – соглядатаев за Мишенькой он не направил. Что, впрочем, не заставило Щеглова отказаться от мер предосторожности.
Покинув собор Святого Мботы, Мишенька вдоволь попетлял по Франкфурту, стряхивая несуществующих преследователей, и лишь убедившись, что чист, отправился в транспортный узел имени Аденауэра, где его поджидали двенадцать особенно доверенных офицеров из московского филиала СБА. Теперь Щеглов играл роль богатого, но слегка сдвинутого на спелеологии верхолаза, путешествующего от горы к горе в компании тренеров и телохранителей. Ни легенда, ни документы не вызвали у пограничников Исламского Союза подозрений, и до нужного места – небольшой пещеры в сердце Пиренеев – группа добралась всего за восемь часов. Сначала на частном самолете, затем на арендованных внедорожниках, а последние километры – пешком. Снаряжения с собой было мало, так что шли быстро, почти бегом.
У входа в пещеру сделали небольшой привал, во время которого просканировали тоннель и убедились, что внутри никого нет. Проверили карту подземелья – длина восемьдесят три метра, перепад высот двенадцать метров, – помолчали и, сосредоточенные, отправились в путь.
Отобранные Мишенькой офицеры знали, куда направляются, понимали, что им придется пройти гораздо больше восьмидесяти трех шагов, и были готовы к испытаниям. И каждый из них жаждал оказаться в месте, о котором неоднократно слышал, – в таинственном Последнем Храме, застрявшем между Верхним и Нижним мирами, но не в Срединном. Каждый из них знал, что такое путешествие – в нигде и в никогда – он сможет совершить лишь раз в жизни.
Красота подземного озера заставила офицеров галдеть и шумно обмениваться впечатлениями. Кто-то клялся, что не видел раньше ничего подобного, кто-то сожалел, что не захватил фотоаппарат, а «балалайки» в этих местах не работают, одним словом, никто не любовался молча.
А вот величие внутреннего предела заставило спутников Мишеньки прикусить языки. Все-таки одно дело слышать рассказы о великолепии древней святыни и совсем другое – видеть воочию.
Храм начался вдруг – дорога, по которой Щеглов вел группу, не петляла внутри построек, а выводила прямо в Зал Богов. Из сводчатого пещерного тоннеля к главному алтарю. В обширное круглое помещение, украшенное колоннадой и статуями. С расписными стенами и столь высоким куполом, что взгляд терял его очертания. А потому казалось, что крыши у Зала Богов нет, тем более что сверху на алтарь непрестанно струился рассеянный солнечный свет.
Ошарашенные офицеры замерли, едва ли не мгновенно впитав в себя понимание того, где находятся. Что говорить здесь можно только шепотом, только по делу и только следя за словами. Причем не только произнесенными, но и теми, что в душе, ибо камни Последнего Храма слушали человека, а не модулированную волну. И то, что камни мертвы, не смущало офицеров – они знали правду.
Мишенька же, привычно появившийся последним, спокойно растолкал замерших спутников, прошел в центр зала, поднялся по ступенькам и вежливо поздоровался с человеком, тесавшим старинным инструментом восьмиугольный камень, некогда бывший алтарем Последнего Храма:
– Добрый день, господин Грязнов.
Кирилл, которого появление Щеглова заставило оторваться от занятия, вытер пот, оставив на лбу несколько новых черных разводов, с иронией посмотрел на столпившихся у входа в Зал офицеров, после чего кивнул.
– Добрый.
– Мы чуть-чуть опоздали, – извиняющимся тоном сообщил Мишенька.
– Я все равно еще не закончил. – Грязнов вернулся к работе. – Аккумуляторы здесь даже у меня не пашут, приходится все делать вручную.
Бесполезный современный инструмент валялся в стороне, рядом лишь молотки, зубила и резцы. Рубашка взмокла от пота, а на руках кровавые ссадины – работа давалась Кириллу нелегко.
– Мы подождем, – покладисто ответил Мишенька и уселся прямо на пол, внимательно наблюдая за тем, как Грязнов выбивает на гладкой поверхности камня последние руны.
* * *Территория: Россия
Научно-исследовательский полигон «Науком» № 13
Кайфоград
Разведка боем – один из верных признаков близкого наступления
Позолоченные трущобы – вот какое сравнение пришло на ум Чайке при первом же взгляде на Кайфоград. Позолоченные трущобы, уникальное сочетание дерьма и роскоши. Обветшалые стены, залатанные крыши и яркие вывески: «Клуб», «Казино», «Ресторан», «Ресторация», «Бар», «Стриптиз», «Девочки» и снова «Клуб». Дорогие автомобили – выпендрежные внедорожники размером с небольшой автобус и даже спортивные купе – припаркованы у переполненных мусорных баков. Швейцары в расшитых ливреях и не скрывающие оружия громилы. Жизнь в Кайфограде кипела, несмотря на раннее утро, и на мгновение Илье показалось, что он вернулся в Москву, в Болото, однако даже там старались хотя бы внешне поддерживать порядок. А вот обитатели Кайфограда демонстрировали дикарские наклонности без стеснения, гордились ими так, словно в этой каннибальской удали и заключался сакральный смысл всего на свете.
– Значит, площадь Свободы, – пробормотал Чайка, с подозрением разглядывая грязное пространство, со всех сторон стиснутое произведениями русских зодчих.
– Как договаривались, – подтвердил водитель, принимая деньги. – Дальше или сам, или за дополнительную плату.
Парень, к которому Илье порекомендовали обратиться в Мурманске, оказался на удивление честным. Довез как договаривались, не попытавшись ограбить или сдать криминальным дружкам, и сейчас остановился подальше от вооруженных братков, в дальнем конце площади, где их уединение нарушал только мочившийся на стену пьяница.
– Дальше я сам.
– Как знаешь.
Чайка вышел на мостовую – об изобретении тротуаров в Кайфограде не слышали – и проводил отъехавший мобиль взглядом. Позолоченные трущобы, прилепившиеся к величайшему в истории Земли строительству. Их следовало бы снести хотя бы из эстетических соображений, чтобы не вызывали отвращения.
– Новенький? – Опорожнивший мочевой пузырь пьяница, шатаясь, подошел к Илье, на ходу застегивая ширинку. – Фамилия?
