Вегетация - Алексей Викторович Иванов
— Маринка наверняка с Митяем, — мрачно сообщил Серёга.
— Номер его? — потребовал Егор Лексеич.
— У него нет телефона. Я не давал. Он же при мне…
Егор Лексеич развёл руками в бессильном негодовании.
Серёга почти силком отнял у Костика его добычу.
— Ну чё ты? — раздосадовался Костик. — Может, у неё там фотки голые есть? Посмотрели бы… Мы на Магнитке так одну девку вообще спалили!..
Серёга едва удержался, чтобы не врезать Костику по шее.
Телефон Калдея тоже затрезвонил в мотолыге — Калдей выронил его при бегстве. У Егора Лексеича больше не было вариантов, и он неохотно набрал номер Вильмы. Говорить с этой снулой бабой Егору Лексеичу совершенно не хотелось. Но Вильма ответила.
— Это Типалов, — сказал Егор Лексеич. — Ты далеко от мотолыги?
— Не знаю, — прошелестела Вильма.
— Короче, возвращайся… Тут лес дурит, так что иди по маршрутке на мой номер, иначе заблудишься, поняла?
— Поняла.
— Других не видела?
— Не видела.
— Тогда всё, шпарь на базу, — Егор Лексеич дал отбой.
Вильма врала бригадиру. Калдей находился рядом.
Вильма действительно не знала, далеко ли она от мотолыги. Спасаясь от чумохода, она убежала за ближайшую пятиэтажку, но ей всё мерещилось, что сейчас за ней выкатится страшная машина с огромным зубастым колесом, и она отошла за другую пятиэтажку — их тут в строй стояло сразу штук пять.
Успокоив дыхание, Вильма вытащила телефон.
— Не бойся, милая, — Алабай всегда говорил с ней очень ласково; Вильма слушала его красивый голос и тихо таяла, готовая выполнить любое задание; так с ней никто и никогда не говорил. — По городу не ходи, это опасно: город сегодня может убить… А у меня последняя просьба будет на вечер, и завтра я постараюсь выдернуть тебя от Типалова. Веришь мне, мышонок?
— Верю, — чуть слышно прошептала Вильма.
Алабай объяснил, чего хотел, и Вильма отключилась, а потом возле неё внезапно грохнул выстрел. Вильма присела и оглянулась. Стрелял Калдей.
Когда бригада в панике кинулась прочь из мотолыги, Калдей выпрыгнул с гранатомётом в руках — он просто не сообразил выбросить тяжёлое оружие. Все врассыпную помчались кто куда, каждый сам по себе, и Калдей тоже помчался и быстро потерял других из виду. Он очутился возле какого-то дома и плюхнулся на скамейку у подъезда, чтобы перевести дух. Одиночество неприятно угнетало его. Никто не пояснил, куда надо сматываться и что надо делать, а Калдею всегда требовался хоть кто-нибудь, по кому он смог бы определиться. Обычно он просто ждал, прикладываясь к фляжке, а сейчас фляжки у него не было. И тут невдалеке мелькнула Вильма. Наконец-то всё стало понятно. Калдей поднялся, взвалил базуку на плечо и пошёл за бабой.
Вильму он увидел посреди заросшей улицы. Вильма опять базарила по телефону и не замечала, что к ней приближается рипер. Чумоход вроде как и не торопился: уверенно шагал по траве шестью своими ногами и даже пилу пока не врубал. Калдей скинул с плеча гранатомёт, прицелился и выстрелил. Прицелился он плохо — граната ударила в землю перед рипером. Но взрыв отбросил зверюгу в сторону и контузил. Рипер валялся в траве как лошадь и еле шевелил задранной ногой. Вильма побледнела от испуга.
— Обхезалась? — спросил Калдей.
Для него это была дружеская шутка.
Потом они отошли за угол дома, чтобы чумоход их не учуял, и тут Вильме позвонил Типалов. В суть их разговора Калдей не вникал: он обрёл опору в знакомой бабе и копаться в прочих обстоятельствах ему было неохота.
Вильма украдкой грянула на Калдея — тупой хряк, не лучше чумохода.
— Проверь ещё раз ту гадину, — попросила она.
Калдей потопал обратно за дом. Рипер валялся, где упал, и дрыгал ногой. Всё нормально. Когда Калдей вернулся, Вильмы уже не было.
Она спряталась в кустах акации и наблюдала. Большой толстый Калдей стоял один и неприкаянно озирался. Он был плохой мужик — жестокий, злой, тупой. Надо бросить его здесь — пускай город убьёт его, как предупреждал Алабай. Но Калдей сейчас почему-то показался Вильме похожим на ребёнка. Брошенные дети живут как зверёныши, не ведая о добре и зле. Наверное, Калдея когда-то вот так и бросили… На Банном озере Вильма и сама желала ему смерти. А потом притерпелась. И теперь ей стало жаль Калдея. Она знала, что не надо поддаваться этой глупой жалости. Ни к чему хорошему жалость не приведёт. И всё же Вильма вышла из кустов.
— Эй, — окликнула она Калдея. — Иди за мной.
Маршрутизатор телефона уже нарисовал ей путь к Типалову.
Вильма и Калдей ушли, а на опустевшей улице, где валялся подбитый рипер, вскоре появились Митя и Маринка.
— Наверное, это здесь стреляли, — Маринка повертела головой; её чёрный хвост болтался так, будто хлестал в досаде. — Вон яма со взрыва ещё свежая, и эта гадина живая… А люди, блин, где?
— Добей его, — Митя кивнул на механическую тварь.
— Патроны ещё тратить!.. — поморщилась Маринка.
Она не любила, когда ей указывают.
— Давай на крышу залезем? — вдруг предложила она. — Может, оттуда мотолыгу увидим? Заебало понизу шариться. Одни кусты и старый срач.
Не дожидаясь согласия Мити, она направилась к подъезду пятиэтажки. Митя поспешил за ней. Маринка была злая от неудач и общей непонятности.
За их спинами рипер снова дёрнулся, и движок его загудел громче. Рипер вдруг выкрутил задний корпус, перекинув пару ног на другую сторону, поджал колени и с усилием перевернулся на брюхо, а затем встал, как новорождённый жеребёнок. Потоптавшись, словно пробуя себя, он потрусил вслед за людьми. Лязгнув, распрямился его сложенный манипулятор с циркулярной пилой.
Митя услышал этот лязг и оглянулся. Рипер нёсся в атаку.
— Бежим!.. — закричал Митя.
Маринка не успела стряхнуть автомат с плеча: у неё не осталось времени, чтобы выстрелить по чумоходу. Обеими руками Митя втолкнул Маринку в подъезд, влетел сам и захлопнул ржавую дверь. Маринка бросилась наверх по захламленной лестнице. Митя помчался за ней, прыгая через две ступеньки.
Пинком передних ног рипер сбил дверь с непрочных петель и ринулся за беглецами: в гулком колодце подъезда загремело от первого этажа до пятого. Еле вмещаясь в узкое пространство лестничных маршей, рипер звонко клацал стальными ногами по ступеням, скрежетал корпусами по облупленным стенам и с лязгом выгибал хлипкие перила из металлических прутьев. Как поршень, он выдавливал Митю и Маринку наверх. Второй этаж, третий, четвёртый… В тесноте пролётов у Маринки не было никакой возможности врезать по врагу очередью из автомата — но свалят ли его пули? На Банном озере Холодовский садил и садил по риперам, опустошая рожок, а живучие чумоходы всё никак не подыхали… Надежда была только на то, что с площадки пятого этажа удастся взвиться по стремянке через люк на крышу и рипер останется внизу.
На последнем лестничном марше Маринка увидела, что стремянки под люком нет. Тупик! Митя тоже это увидел. Задрав голову, он не смотрел, куда ступает, и поскользнулся на бутылке, брошенной здесь тысячу лет назад. Он растянулся на лестнице в полный рост, приложившись лбом к бетону. А рипер был совсем рядом — огромный, механически подвижный, сложно устроенный и растопыренный на всё пространство. Маринка даже не попыталась поднять Митю. Она прыгнула дальше, на площадку пятого этажа, юркнула направо в открытую квартиру и захлопнула за собой дверь.
А Митя не испугался. От удара головой мир в его глазах стал ярким-ярким, и Митю охватило глубочайшее изумление: неужели жизнь закончится вот так элементарно — на брошенной бутылке?!.. А почему бы и нет?..
Над Митей пролетела циркулярная пила на манипуляторе, потом по разные стороны на разные ступени друг за другом опустились и поднялись шесть ног рипера — Митя заторможенно глядел на раздвинутые сегменты их опорных стоп, — и сверху быстро проплыли два гладких брюха: оба корпуса рипера.
