Евгений Старухин - Лесовик
Хотел залезть-таки и проверить личный почтовый ящик, наплевав на все секреты деда, но чей-то взгляд обжог мне спину. Обернулся. Местный администратор пристально смотрел на меня.
– Что-то хотел?
Тот отрицательно мотнул головой и уставился в свой монитор. Не нравится что-то мне этот гусь. Решил отсюда уйти.
– Денег не возвращаем! – сказал администратор, брызжа слюной.
– Скажи мне, милый друг, ты чек мне давал? Не давал! Деньги себе в карман положил. Начал мне в спину смотреть. Я себя очень неудобно из-за этого почувствовал. Вот как ты думаешь, обрадуется твой хозяин, если я ему расскажу, из-за кого он теряет свои доходы?
Он со злостью достал тридцать рублей из кармана:
– Чтоб ты подавился, жлобяра!
– Ну что ж ты злой-то такой?
– Не твое собачье дело!
– Ты по роже давно не получал?
– А ты давно не отдыхал в ментовке?
Опаньки, а про полицию я как-то и подзабыл. Надо все-таки к ним наведаться.
– Спасибо, что напомнил! – я резко вышел из зала.
Спросил у проходящего мимо парня, моего ровесника, где ближайший участок полиции.
– У сквера будка торчит, там они и пасутся – ответил прохожий, с некой неприязнью. Непонятно только к кому эта неприязнь была адресована: ко мне или к полиции.
– А где сквер?
– Что, терпила, по приезду на гоп-стоп нарвался? Или просто карманы обчистили?
– Нет, мне туда по делу!
– Деловой значит? Ну-ну! Закроют тебя в обезьянник на пятнадцать суток, посмотрим, какой ты деловой будешь после этого.
Что-то я вообще перестал его понимать. Тот видимо заметил это и, приблизившись ко мне, ткнул рукой в ту сторону откуда шел:
– Туда рули, убогий! – парень наконец-то показал мне направление, – Шлепай прямо, никуда не сворачивая, пока до сквера не добредешь. Обойдешь сквер, там будку полицаев и увидишь.
Я поблагодарил парня, тот в ответ лишь отмахнулся и, усмехнувшись, пошел по своим делам.
Сквер оказался тем самым, где мы когда-то сидели с Настей. С того момента было столько событий! Кажется, что это было давным-давно. Хотя было всего-то несколько дней назад.
А вот и помещение полицейских. Действительно на будку похоже. Подошел к ней. Рядом с ней курили двое полицейских. Один был высоким и плечистым, другой чуть пониже, зато покруглее и порумянее. Дылда и Колобок, окрестил я их про себя.
– Тебе чего, парень? – окликнул меня Дылда.
– Мне бы заявление написать.
– А я-то уж было подумал, ты нам цветы пришел подарить, – пошутил Колобок. И они довольные этой незамысловатой шуткой заржали. Через пару секунд Дылда, отсмеявшись и затянувшись новой порцией дыма, все же поинтересовался
– Чего заявлять-то будешь?
– Э-э-э… Мои права ущемляют.
– Кто? В чем? – как-то устало и безразлично интересовался, совсем без интереса, полицейский, стряхивая пепел.
– Директор детдома. Меня в капсулу со стопроцентной реалистичностью пихают.
– А ты сбежал и прямиком к нам, да? – опять вставил свои пять копеек Колобок, – Да ты герой, парень!
– Ну, почти. Мне поначалу даже понравилось, но потом начал чувствовать, что что-то тут не так.
– Правда, герой! Нет, ты посмотри, Паш! – Колобок мне активно не нравился, – Нарушает законы, играет на превышающей допустимые нормы режиме. Сам пришел сдаваться, Молодца!
– А из какого ты детдома? – метко брошенный Дылдой окурок угодил прямо в урну.
– А что их несколько?
– Мда. Что за дети пошли? Не знают, какой у них дом! – Колобок картинно закатил глаза.
– Где находится твой детдом?
– Да тут неподалеку. Рядом с крематорием.
– Ага. Пятый значит. Заходи в будку.
Дылда вошел внутрь, я вслед за ним, Колобок зашел последним и закрыл дверь на ключ. Внутри эта каморка была еще меньше чем снаружи. Здесь было всего два стула и один стол. Мне пришлось стоять. Сразу почувствовал себя как-то неуютно.
– Рассказывай.
Я попытался связно изложить свою историю, но боюсь, что получилось несколько сумбурно. Да еще этот колобок приправлял мой рассказ своими едкими замечаниями.
– Как твоя фамилия, пострадавший?
– Евпак.
– Евпак, Евпак… Что-то знакомая фамилия, – Дылда задумчиво посмотрел в мою сторону, – Где я мог ее слышать?
– Дык, Евпак и втюхал закон о виртуальности. Ты парень никак разыграть нас вздумал? Думаешь, если мы полицейские, так и мозгов у нас нет? Зря ты так! Это тебе боком выйдет, очень нехорошим боком.
Дылда, хмыкнув, подвинул к себе телефон по столу. Набрал номер.
– Девушка, номер директора пятого детского дома подскажите.
Я дернулся, и получил дубинкой по колену. Согнулся от боли.
– Не дергайся, – процедил сквозь зубы Колобок, – дошутился уже. Стой теперь спокойно. Теперь наша очередь шутить.
– Да. Да. Как? Людмила Павловна? Спасибо! – Дылда повернулся ко мне, – Зря ты так парень. Не любим мы таких шуток!
– Но ведь это правда.
– Понятно, будем звонить Людмиле Павловне.
Я опять дернулся, и на этот раз получил по ребрам.
– Сказал же, не дергайся!
– Добрый день, Людмила Павловна. К нам тут ваш воспитанник пришел. Евпак фамилия. Есть у Вас такой? Ах, есть! Так вот, он утверждает, что вы его заставляете на режиме стопроцентной реалистичности играть. Да, я так и думал. Да. Конечно.
– Ну, вот парень, добился ты своего. Сейчас вызываем с собой наряд и едем осматривать твою капсулу. А, пока сюда едет наряд, будем оформлять твои показания. И, если окажется, что оклеветал ты Людмилу Павловну, то я тебе не завидую.
– Постой-ка, это та самая Людмила Павловна, о которой я думаю?
– Ага, жена мэра.
Похоже, встрял я не по-детски, если она даже осмотра капсулы не испугалась. Да и чего ей бояться, жене-то мэра? Только все это ничуть не объясняет творящейся вокруг меня катавасии. Дылда набрал еще один номер телефона.
– Наряд к скверу пришлите, пожалуйста. На осмотр поедем. Заяву тут на жену мэра накатали, – и при этом выразительно посмотрел на меня. Похоже, он намекает, что лучше бы мне отказаться от своих слов и идти обратно в детдом? Так я тогда завтра вообще могу не проснуться.
Дылда тем временем старательно записывал мой рассказ по памяти. Через пару-тройку минут протянул мне листок.
– Прочитай, внизу напиши «С моих слов записано верно, мною прочитано.» Подпись и дату.
Накарябал все что просили. Меня не оставляло ощущение непоправимой ошибки. И как исправить эту ошибку, я способов не видел. Ни отказ, ни дальнейшее развитие ситуации ни к чему хорошему судя по всему не вели. Что же делать? Что делать? Эта мысль сверлила мне мозг каждую секунду. Из-за одного похода в полицию, все катилось кувырком в неизвестном направлении.
Пока ждали наряда, Колобок обчистил мои карманы, приложив меня при этом несколько раз дубинкой, так как я пытался не отдавать свои деньги. При этом звучали фразы про сопротивление властям и помехи в расследовании. Что-то любимые дедовы фильмы не совсем правду о жизни показывали. Где этот знаменитый Глеб Жеглов? Где хваленая справедливость системы правосудия? Дед, конечно, говорил, что в реальной жизни совсем не так, но чтобы настолько? Я пришел за помощью, а меня же посадили… Или я как тот Груздев? Тогда есть смысл надеяться, только вот ситуация у меня ни разу не совпадает.
Вскоре приехал микроавтобус с двумя ребятами очень крепкого телосложения и двумя людьми в штатском. Но тоже довольно крепкими. Меня усадили в микроавтобусе между двумя в камуфляже. Дылда и Колобок в микроавтобус грузиться не стали. Дылда передал мое заявление одному из тех, что в костюме. Тот прочитал. Вскинул на меня удивленные глаза, посмотрел обратно в заявление, потом опять на меня, но уже с сочувствием, как на душевнобольного. Он тоже куда-то звонил по телефону.
Наконец он тоже уселся, и мы поехали. По дороге мы куда-то заехали, и к нам подсел еще один человек. У входа в детский дом нас уже ожидали директриса и Димыч. Директриса смотрела на меня с усмешкой и предвкушением, Димыч с жалостью.
Двое в камуфляже, стояли по бокам от меня. Конвой? Так вроде же ничего еще не сделал.
– И чем же я тебе, Женечка, помешала? – елейным голосом спросила директриса, – Что ты на меня решил в полиции наклеветать?
– Тем, что вы заставляете детей играть на стопроцентной чувствительности. Вон Сёмушка уже вирт-наркоманом стал.
– Сёмушка? Какой-такой Сёмушка? Нет у нас никого с таким именем, что ж ты обманываешь-то? Нехорошо! Ай-ай-ай! Господа, пойдемте, осмотрим его капсулу, – сделал она приглашающий жест в сторону двери.
Мы вошли в зал капсул и добрались до моей. Один в штатском подошел к багажному отсеку и, нацепив резиновые перчатки, начал вынимать оттуда мои вещи. Тот человек, за которым мы заезжали, подошел к системной панели. Он открыл кожух, находящийся там. Ковырялся там он недолго. Вынул что-то и предъявил мужчине в костюме, который читал мое заявление, и проговорил ему что-то шепотом. Мужчина недобро скривился:
