Дмитрий Старицкий - Горец. Оружейный барон
Вальд сел в БРЭМ и покатил вслед колонне. Да, по сравнению с дизелем, паровая машина можно сказать бесшумная. Это как сравнивать просто выстрел и выстрел с глушителем. Но вот лязг гусениц с присвистом нагруженных осей никуда не делся.
Я повернулся к Ягру, который все это время не отставал от меня ни на шаг. Приказал.
– Командиров в штабную палатку. Личному составу отдыхать. Интендантам приготовить утром, перед атакой, выдать каждому бойцу по сто двадцать грамм водки. И чтобы ни одно задержки в этом не было.
* * *Самому не спалось. Мои жандармы после случая с Тортфортом уже выловили семь групп вражеской фронтовой разведки. Просто подкараулив их во всех вскрытых местах их тайного проникновения в наши тылы. Толком они ничего не знали. Послали их считать наши бронеходы, выяснить калибр орудий и вообще уточнять информацию.
Судя по всему, Тортфорт поет в плену как канарейка. Хорошо еще, что знает он мало. Но то, что их разведка не возвращается назад как раньше, врага должно навести на мысль, что мы лес закрыли и к удару готовимся.
Поднял я бойцов за два часа до рассвета и при свете факелов и фар переправились через мостки на западный берег. Всех, кто не будет участвовать в бою, оттянули дальше в тыл. Место нашей дислокации осталось пустым. Драгуны и пехота резерва также утянулась в соседние лесопосадки.
Саперы Тортфорта уже без него самого не спали всю ночь, и в ближнем тылу траншей имперских войск работая все темное время, откопали капониры под нашу технику. Так что выше бруствера оттуда торчали только стволы. Гаубицы разметили на обратных скатах высот. Отдельно соорудили снарядные погреба, куда как муравьи солдаты перетаскали ящики со снарядами.
На «коломбины» сколотили дополнительно из досок противошрапнельные козырьки. Щели-укрытия для себя и для моих штурмовиков.
Светает.
Вроде успели.
Командир пехотного полка, за линиями которого мы расположились, был этим очень недоволен.
– Что вы себе позволяете, майор, Все, что вы тут накопали, надо было согласовать со мной, – брызгал он слюной.
Больше всего, наверное, его раздражало то, что самое главное он просто тривиально проспал. Мне же было не до политеса.
– Сократись, полковник, – ответил я ему предельно грубо. – Сядь на ящик и подпишись, что ознакомлен с приказом командующего фронтом.
И дал прочитать предыдущий ему приказ. То который я получил перед рейдом на эти позиции. А тот уточненный приказ, который лежал в моей планшетке поле разведывательного облета и встречи с императором я от него благоразумно утаил.
Потому как вместо полнокровной бригады, которой ранее ставилась задача прорыва этого участка фронта, у меня сейчас в руках только по взводу «артштурмов» и «коломбин» да батарея «элик». Плюс батальон огемских саперов-штурмовиков. И в поддержке не пехотная дивизия с ударным корпусом, а всего лишь полк пехоты и два полка драгун. И этот полк в траншеях.
Полковник прочитал приказ, поставил на нем свою подпись и вернул бумагу мне.
– Какие будут приказания, господин гвардии майор?
Сразу видно старого служаку. Ответственность за все он уже перекинул на меня.
– Слушай, полковник… Сейчас за твое спиной орудийных стволов больше чем у двух дивизий вместе взятых. Нет только корпусных тяжелых пушек. Так что попробуй мне только не удержи атаку республиканцев.
В небе появилась огромная черная туша дирижабля Гурвинека.
Теперь точно началось. Черные точки отделились от дирижабля и стремительно падали на ближние тылы противника.
– Ушедшие боги, спасите нас, – отогнал полковник возможные напасти ритуальным жестом.
Через секунду все загрохотало, а под ногами задрожала земля, ударяя под пятки. Мы благоразумно скатились в глубины перекрытого командного пункта, и припали к панорамам производства «Рецкого стекла». – А они точно в атаку пойдут? – спросил полковник в промежутке между сериями разрывов двухсот пятидесяти килограммовых бомб.
– Это только ушедшие боги знают, – ответил я. – Но по показаниям пленных, войск нагнали сюда республиканцы как при подготовке к атаке.
– Долго еще эта бомбардировка продлиться?
– Не думаю. Судя по всему, загружали дирижабль на фронтовом аэродроме. Это недалеко. Так что в перегруз взяли не меньше двадцати тонн. Еще повисит над нами минут пятнадцать.
– Нет. Все же бомбежка с воздуха хорошее подспорье, что ни говори, – поправил свои усы полковник.
– Ага… – поддакнул я. – Особенно когда бомбят не тебя.
– У республиканцев таких монстров нет. Прилетал тут один. Сбросил пару сотен десятикилограммовой и все. Что кидал, что не кидал. А тут мощь! Наша имперская мощь!
Полковника распирало от гордости.
Тишина наступила также как и грохот, внезапно.
Мы вылезли на открытую площадку, где мои связисты уже устанавливали под деревянным козырьком телефоны. Пять штук.
– Красиво жить не запретишь в резерве командующего фронта, – завистливо пропел полковник.
– Между прочим, я эти телефоны покупал на свои деньги, – опустил я его с небес на землю. – Мне также выдали из интендантства всего один телефон парный на бригаду.
– А еще у вас герцог есть, который любит свою гвардию, – не переставал меня подкалывать полковник.
– А ты сам-то откуда?
– Я? Из Лое.
– Так ваш князь вообще премьер-министр и канцлер всей империи. Кто бы жаловался на сюзерена… – усмехнулся я.
Дирижабль уходил на север, уменьшаясь в размерах. Вернется он, вряд ли раньше чем через три часа. Это если в темпе вальса действовать будут. И его на другой участок фронта не отвлекут.
Некоторое время на стороне противника не было никакого шевеления, а затем загрохотало, и воздух завизжал от протыкающих его больших снарядов.
– Это куда же они бьют? – озадаченно спросил полковник, слыша как в тылу стали рваться снаряды калибром не меньше шести дюймов, а то и восьми…
– Туда где еще вчера стояли мои коробочки, – пояснил я. – И если бы я ночью не перекопал твой задний двор, то сейчас бы как раз попал под раздачу. А так там уже пустое место. Булками шевелить надо вовремя.
– Майор, ты коньяк пьешь?
– Угости.
– Пошли ко мне в блиндаж, – предложил полковник. – Эта музыка надолго. Иной раз на целые сутки.
* * *Хорошо переждали обстрел, накатили по паре стаканчиков хорошего коньяка. И блиндаж мне у полковника понравился. Сразу было видно, что помещение обживали с расчетом жить в нем долго и по возможности с комфортом.
– Как часто вас меняют с передка? – спросил я старожила траншейной войны.
– Раз в три месяца где-то. Но лучше бы меняли раз в месяц, – ответил он мне, выставляя на стол пузатую бутылку зеленого стекла.
– Откуда такое богатство в окопах? – присвистнул я.
Коньяк был десятилетней выдержки и от хорошей фирмы.
– Разведчики презентовали. У меня день рождения был недавно. Вот они и постарались, походя пошарить по вражеским траншеям, – полковник был горд за своих подчиненных. – Лейтенанта тогда еще «языком» притащили.
– За такой коньяк надо к Солдатскому кресту представлять, – пошутил я.
– Я и представил, – отозвался полковник. – Только за пленного лейтенанта, выкраденного прямо из его блиндажа.
– А где ваш начальник штаба? Я что-то его не видел на КаПэ?[6]
– У него другой наблюдательный пункт в обороне. Это для того чтобы нас разом не накрыло «чемоданом» и полк не остался бы без управления.
– Что ж разумно. – оценил я тактическое новшество.
– Еще стаканчик? – предложил полковник.
– С удовольствием, – откликнулся я. – Такой нектар!
М-да… а стаканчики-то всего пятидесятиграммовые.
– А кто у вас самый героический из солдат. Разведка? – спросил я, когда мы выпили по второму разу.
– Нет. Посыльные. Они каждый день со смертью в обнимку ходят. С той стороны снайпера за ними охоту открыли, да и пулеметчики не отстают. Среди них самые большие потери. Закусите? Есть консервированный колбасный фарш из Лое.
Я дал добро, и мы под грохот канонады пожевали бутербродов. Пополам с пылью, сотрясаемой с потолка блиндажа близкими разрывами.
– Кажись, уже по нам бьют, а не по тылу, – заметил я. – И не шрапнелью. Надо проверить связь.
– Вот наденьте, майор, – протянул мне полковник нечто напоминающее коническую вьетнамскую шляпу только из железа.
– Что это? – удивился я.
– Стальной шлем. Помогает от косых осколков и шрапнели. Пулю, правда, держит только на излете. Во время обстрела в траншеях у меня остаются только наблюдатели. С тех пор как появился стальной шлем, смертность среди них сократилась втрое.
Покрутил я в руках эту «вьетнамскую шапку» и увидел выбитый на ней шильдик «Лозе». А вот нормального амортизатора в этой каске нет. Концерн Лозе как был, так и остался криворуким. А у меня до производства касок так и не дошли руки.
