Девятый - Сергей Лукьяненко
— Я уже понял, — сказал Боря.
Он вдруг посерьезнел и напрягся.
И я тоже подумал, что понимаю. Вот тут мне стало нехорошо.
— Скажи, — кивнул Харгунт.
— Миры соединились не случайно, — произнёс Боря. — Это был план.
Харгунт прикрыл глаза. Кивнул.
Боря продолжил:
— И разделить их несложно.
— Только не для нас, — сказал Харгунт. — Но да. Мы считаем, что возможность есть и она существовала всегда.
— Предали и нас, и вас, — сказал я. — Так, Харгунт? Предали ваши и наши ангелы! Они давным-давно могли остановить войну и разделить реальности!
— Мы имеем дело с существами столь древними и могучими, что разум не в состоянии постичь масштабы времени и силы, — произнёс Харгунт. — Они пронизывают всю Вселенную, проявляя себя в миллиардах мест одновременно, контролируя всё и вся. Само пространство и время — часть их сущности. То, как мы их воспринимаем, похоже на рисунок ребёнка по сравнению с реальностью — лишь общие контуры и очертания.
— И все эти сущности, от низших до высших, да ещё из двух реальностей, не в силах развести миры? — произнёс Боря. — Если существует сама возможность соприкосновения реальностей, то есть и возможность их разделения. И это, наверное, должно было происходить много раз!
— Неисчислимое множество раз, — кивнул Харгунт. — Мы считаем, что поддержание стабильности Вселенной — одна из основных их функций. А всё остальное, включая взаимодействие с разумными существами, мелочь, не стоящая внимания.
— Ангелы — эффекторы Бога, — я нахмурился. — Падшие ангелы — те, кто восстал против Бога и был повержен.
— Ты же веришь в Бога? — спросил Харгунт. — В единую разумную силу, всеведущую и всемогущую? Что для тебя Бог?
Я пожал плечами. Мне было неловко даже думать на эту тему. Для какой-нибудь совсем древней бабушки, возможно, Бог — это добрый сверхчеловек где-то там, наверху, с белой бородой и мудрым взглядом. Для теолога — сверхъестественная всемогущая сущность, природу которой постичь невозможно, да и не нужно. Для циничного политика — удобный инструмент манипулирования людьми. Для философа — абстрактное понятие, воплощающее стремление людей к совершенству.
— Вселенная, — сказал я. — Мироздание.
— Почему? — продолжил Харгунт.
— Любая система достаточной сложности обретает разум. Что может быть сложнее Вселенной?
— А добр ли он? История и людей, и Народа полны бед и страданий.
— Вселенная разумна, и для развития она нуждается в усложнении, — ответил я. — Разум — вот высшая форма сложности материи. Но если разум заранее исчислен, спланирован и избавлен от проб и ошибок… от случайностей… то он уже ничего не добавит мирозданию. Он уже целиком создан в тот миг, когда задуман. Поэтому — только так. Путь случайностей. Путь боли и ошибок. Зато — и путь свободы воли.
Харгунт кивнул.
— В чём-то мы очень близки с вами. Хотя бы с некоторыми из вас. Что насчёт ангелов?
— Я говорил с ангелом Кассиэлем, — осторожно начал я. — Совсем недавно. Он суровый, но неплохой… Кассиэль сказал, что мы — образ и подобие Бога. Потому что мы выбираем из неисчислимых случайностей. А они, ангелы, живут по законам и правилам, очень сложным, для них случайностей не существует.
— Они завидуют, — сказал Харгунт. — Да, ты умный! Ты понял. Они завидуют нам. И людям, и человечеству. Мы куда слабее и глупее, но мы — выше их, мы созданы по образу и подобию Бога, мы можем достичь чего-то… настоящего. Того, что и представить пока не в силах. А они — удивительно сложные механизмы.
— Вроде наших болванов и нейросетей, — сказал я.
— Куда сложнее. Но да, ты прав, человек Святослав Морозов. Серафимы и Престолы могут гасить звёзды и сворачивать пространство в точку. Пересекать Вселенную из конца в конец. Может быть, даже, странствовать во времени. Они родились вместе с Вселенной, на неисчислимую долю мгновения позже Абсолюта, и они никогда не умрут. Но они не вольны в поступках, а мы — да. Они знают, что их мысли и деяния предрешены и не принадлежат им. Они рабы. А мы — свободны.
— Ангелы нас ненавидят, — сказал Боря.
Харгунт посмотрел на него. Кивнул.
— Да, человек, не рождавшийся человеком. Ты прав. В меру дозволенного им, поскольку есть правила и запреты, которые ангелам не дано обойти. Но в любых правилах остаются щели, поскольку мы свободны и своими действиями обходим предусмотренные рамки. И ваши ангелы, и наши ангелы — все они мечтают, чтобы мы исчезли. Ибо нас Бог любит, а они лишь инструменты.
— У нас есть легенды о восстании ангелов, — напряжённо сказал Боря. — Апокрифы. Что ангелы возревновали Бога к людям, ибо обладали свободой воли. И восстали против Бога. И были сброшены с небес, стали падшими…
— И у нас есть подобные предания, — кивнул Харгунт. — Наверное, это не случайно?
— Но всё это было давно! — запротестовал я.
— Что такое время для Вселенной? Один ли миг длилось восстание ангелов, или эпохи? Закончилось ли оно, или мы живём во времена падения?
Мирный пасторальный пейзаж вокруг теперь вызывал раздражение. И будто ощутив мои мысли небо стало темнеть, ветер сделался сильнее, а по далёкому морю заплясали волны.
— Чего они хотят? — спросил Боря. — Убить нас всех?
— Они не могут. Эти ограничения сильны, наши мысли скрыты, а жизни неприкосновенны. Но ангелы нашего мира, которых вы зовете падшими, способны убивать людей. А ваши ангелы уничтожают нас. Но этого слишком мало, ибо им приходится защищать свою реальность, своих подопечных и сражаться друг с другом. Поэтому ангелы не закрывают связь между мирами. Находят способы тянуть, ждут…
— Взгляда Бога?
— О да. Чтобы в вашем мире Бог уничтожил людей, а в нашем — Народ. Не из зла или мести, а просто разбираясь в происходящем. Обращённый на живых существ взгляд Абсолюта постигает их до конца, от зачатия и до смерти. А значит — лишает свободы. Лишает души. Превращает в обычную органику, отыгрывающую свою роль, в набор молекул. Люди будут ходить, говорить, размножаться — зная, что их жизнь и поступки определены раз и навсегда, что судьба уже написана. Потом они перестанут делать что-либо, кроме одного — умирать. Мы все исчезнем, вымрем.
— Потому Бог и не смотрит. Потому он и отдаёт контроль ангелам.
Харгунт кивнул.
— Вы прилетели сюда, опасаясь ловушки и обмана. Но мы все в ловушке, все давно уже обмануты.
— Как вы узнали? — резко спросил я. — Почему я должен верить тем, кого считают проклятыми, пособниками падших? Вдруг всё это ложь?
Харгунт развёл руками.
— Мы думали. Мы создали огромный ннаукх. Не такой, как здесь, а с глубинным слиянием, когда нет места словам,
