Александр Тюрин - Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры
– Желаю, чтобы вы все заткнулись... Птички, цыц, вашу мать.
Я ткнул пупырышек в стене, напоминающий сосок женской груди, и в ванну полилась теплая голубая вода.
Опустил руку в ласковую воду, взял маленькие золотистые ножницы. Если жизнь – сплошной неисправимый позор, если меня обокрали вплоть до биографии, то остается последнее – курс в никуда. Я такой вариант всегда приберегал на сладкое. Прикончить себя в какой-нибудь питерской конуре, чтобы мой труп по-быстрому утащили ассенизаторы – это одно, а вот если то же самое, но на шикарной космической вилле, среди биде и всяких чудес – это уже совсем другое. Две большие разницы, как говорят в Одессе...
Я посмотрел на себя в зеркало. Обычно я говорю тому небритому персонажу с мешками под глазами и с морщинившимся лбом: «Иду на ты». Но сейчас я сообщил ему:
– Иди в задницу.
Потом закрыл глаза и поднес ножницы к запястью. Почувствовал острый металл на коже и снова повторил:
– Иди в задницу.
– Сам иди, дорогу показать?
К некоторым фокусам технического прогресса привыкнуть невозможно. Сегодня почти каждое зеркало – это экран, который показывает не твое изображение, а мимоида. Показывает тебя таким, каким бы ты хотел себя видеть, чуть постройнее, порумянее, посвежее.
– Свет мой зеркальце, скажи, что за чмо я вижу вместо нормального отражения? – вопросил я.
– Это Негр, – отозвалось «ненормальное отражение». – Мне надоело щадить твое самолюбие и выскакивать в виде малопривлекательного чертика, когда ты попадаешь в очередную задницу.
Ага, то, что сидело в моей голове, вроде как обрело человеческий облик. Так, поговорим со своей собственной шизофренией.
– То есть я вижу в каком-то смысле часть самого себя?
– Ты видишь себя, – уточнил зеркальный Негр и не забыл подцепить: – Причем с лучшей стороны. Во мне нет ничего такого, чего бы не было в тебе. Я – это твои мысли и твои эмоции, только очищенные и усовершенствованные. Мм-м, кстати, как мне к тебе обращаться? Если в старорежимном стиле, то, наверное, «хозяин». Но я бы предпочел обращение «брат». Я голосую за «брата», ты воздержался, решение принято почти единогласно. Ну, брат, что тебе мешает наслаждаться жизнью на миллиардерской вилле?
– То мешает, что это жизнь не моя.
– Может быть, ты ошибаешься, брат?
– Может быть, минуя банальности, ты расскажешь мне о миллиардере, именуемом Грамматиков.
– Я лучше расскажу о тебе. Невооруженным глазом видно, как ты завидуешь ему. Оно и понятно. Пока этот «оборотень» лапает королевок красоты за их «булочки» и «кексики», ты собираешь стеклотару по помойкам и из королев видишь только ту, что принимает бутылки. У приемщицы, извините, не ножки и попка, а костяная нога и жиленная жопа. И кулачище такой, что разок двинет и нокаут обеспечен. Более того, твоя «королева» всегда говорит только простыми бессубъектными предложениями: «Отвали», «Надоел», «Иди проспись». Она, кстати, ответила бы согласием, если бы ты сделал ей нескромное предложение...
– Она не в моем формате. Усвоил, Негр?
– А еще, кроме зависти, я вижу в тебе пассивность, интровертированность и мечтательность. Это именно то, что не позволяет тебе стать таким, как он. Грамматиков, напротив, демонстрирует активность, экстровертированность и прагматичность. Вы с Грамматиковым, как иллюстрации из учебника по психологии.
– Фрейд, входите пожалуйста, сообразим на троих.
– Юнг, – поправил Негр.
– Ах да, забыл. Юнг, он самый. Ты знаешь все, что я забыл.
– А ты, брат, надеюсь не забыл, что там раскопали в тебе Дворкин с Маркизом в Петронезии? Информационную структуру приличных размеров. Только Дворкин не понял или сделал вид, что не понял, о чем речь, а Маркиз не пошел дальше предположения, что это заурядная клиентская программа, которая сидит и ждет, когда откуда-то хлынет водопад внешних кодов. Глупые мальчики, начитавшиеся сказок об ужасах психопрограммирования, так и не смогли разглядеть в этой структуре обратную сторону твоей личности. Программе-клиенту, конечно, нужен поток внешних управляющих кодов, а вот обратная сторона твоей личности нуждается только в раскрепощении и связи с внешним миром...
– Не строй из себя теоретика.
Негр ненадолго застыл с раскрытым ртом, ни дать ни взять чудак ученый, для которого взгляда на какую-нибудь былинку достаточно, чтобы погрузиться в пучину вязких размышлений об основах бытия.
– А ты, брат, не строй из себя тихого собирателя стеклотары. Обратная сторона твоей личности является миллиардером, входящим в хит-парад богатеев Форбса. Обратная сторона личности компенсирует, а это слово у психоаналитиков вполне в законе, недостатки фасадной стороны этой же самой личности.
– То есть...
– То есть никакого отдельно существующего миллиардера Грамматиков нет. Нет такого человека.
А ведь Негр пробил мою оборону, уничтожил ее начисто! Какое-то отражение устроило мне стресс и испарину... В то, что я – клон, или в то, что Грамматиков – посланец ада, мне верилось с трудом. А вот эта версия, что никакого отдельного Грамматикова в виде плоти, крови, костей и соплей просто не существует... Эта версия легко объясняет, почему я оказался на миллиардерской вилле. Не могло привалить столько удачи человеку, который последние пять лет видел везучих людей только в проезжающих мимо бронемерседесах. Прилетел на Таити фактически не я, а Он, потому что Я – это Он. Однако, влип. Это хуже, чем сидеть без женщины три года. А Негр продолжал грузить:
– Обратная сторона твоей личности могуществом информационных технологий была спроецирована во внешний мир, отображена в цифровое пространство, в Сеть, и стала миллиардером Грамматиковым. Но она же осталась и внутри тебя!.. Елки, парень, да внутри тебя атомная АЭС! Просто разреши этой второй половинке твоей личности проснуться, дай ей право голоса. У нее такие шикарные возможности, ведь она существует как в тебе, так и в огромном цифровом мире, в виде мощного виртуального проекта. Половинки мои, вы будете отлично дополнять друг друга...
– Если даже мыслить в этой системе координат, то половинка хищника-миллиардера, проснувшись полностью, в два счета сотрет безвольную травоядную половинку. Вот вам и вся демократия.
– Э, брат, почему обязательно сразу стирать и давить? Почему бы не подумать о творческом симбиозе на базе общего детства, отрочества и юности. Двери открыты, все подготовлено. Сделай шаг и возьми деньги, власть, могущество, потенцию. Это такой кайф, браток. Прыгнешь с крыши – и не разобьешься, всесильная техносфера «Омеги» подхватит тебя и понесет. А иначе что, какие ходы у тебя остались? Лезвием по венам? На тебе, брат мой, висит уже такое внушительное количество трупов, может, и еще какое-нибудь преступленьице между делом всплывет. Нет там, случаем, дополнительного скелета в шкафу?
– Ага, а если я не соглашусь, то ты меня заложишь. К этому все и свелось.
Негр сделал по-настоящему огорченный вид, с оттенком оскорбленности в изгибе рта.
– Брат, да никогда, я же просто забочусь о тебе. Ты ведь выглядишь на двадцать лет старше своего возраста. А если посмотреть внутрь, то дело совсем швах. Изношенные почки, подгнившая печень, опухшая простата. Сосуды, загаженные холестериновыми бляшками, – не сосуды, а канализация. По ней плывут токсины, лямблии, испорченные йогурты, трихомонады, просроченная кока-кола, яйцеглист, вирусы и прочее жизнерадостное дерьмо в количествах, перекрывающих всякие нормы приличия в десятки раз. В опустевшей голове – кладбище нейронов, убитых стрессом и паленой водкой, над ними свищет ветер. Ты и сам прекрасно втыкаешься в суть проблемы – дальше так жить незачем.
– А чтобы жить вечно, я должен стать наполовину вампиром?
– Вампир-ампир! – Собеседник дико по-африкански фыркнул, что у меня бы никогда не получилось. – Брат, будь ты свят и праведен, то как минимум не совратил бы первокурсницу. Помнишь, тощая словно швабра, белобрысая, как ее...
– Не помню, блин!
– Следовательно, и я не помню, хотя ваш экстрим в кабине лифта забыть трудно.
– Она сама! Она так многим преподавателям экзамены сдавала.
– Конечно, сама, естественно, многим. Но, братец, сцена с твоим участием была еще та. Доцент нажал кнопку «стоп» и навалился медведем, дыша в девичье лицо перегаром от портвешка. Пропагандируя тантрический секс, задрал бедняжке юбчонку и вставил...
– Я не пропагандировал, а поддерживал беседу. И разве я виноват, что она затащила меня в лифт? Ей вообще было за тридцать, до института она работала буфетчицей на ледоколе и пропустила через себя весь плавсостав.
– Удивительно, брат, как долго ты «поддерживал беседу» в том лифте. Минут тридцать, если не ошибаюсь. Чуть девку не продырявил – поршень, а не доцент. И разве кто-то виноват, что затем удача отвернулась от тебя, ты остался без понтов, а поршень твой сломался? Вообще послевоенные события лишь ускорили объективный процесс выметания на помойку никчемных личностей, накопившихся в предыдущую эпоху расцвета иждивенчества. «Когда стадо бизонов бежит через пампасы, то дрожит земля, а в это время мустанги, испугавшись, брыкаются и ржут», – приплел он мою любимую цитату из Чехова.
