Дмитрий Старицкий - Горец. Оружейный барон
– Ваше величество, пользуясь последними днями своих полномочий на посту королевского комиссара, прошу оказать мне милость и принять от меня представление всего экипажа воздушного судна «Черный дракон» к медали «За отвагу», – проговорил я, стоя на одном колене и протягивая королю хартию.
Бисер медлил забирать наградные листы у церемониймейстера.
Онкен, стоя за троном, незаметно для других показывал мне кулак.
Кронпринц закатил глаза под брови.
Что опять я сделал не так? – Удивлен, что ты сразу к кресту не написал это представление? – король осторожно покачал головой. Все же корона тяжелая. – Летуны ваши и так очень неплохо живут. Лучше моих гвардейцев, которые воюют каждый день, а не по расписанию.
Ревнует его величество, что отобрали у него дирижабли. Ох, ревнует.
– Ваше величество, – отвечаю, – бомбили наши воздухоплаватели вражеский пароход впервые в мире под шквальным зенитным огнем противника из двух пулеметов, но никто не покинул своего поста, продолжая успешно выполнять боевую задачу. Пароход с пехотным подкреплением они потопили бомбами. Про холод и другие испытания, выпавшие на их долю, я даже не заикаюсь – им за это дополнительно платят.
– Ну, а ты что там делал? – король вперил в меня свой колючий взгляд. – Ты же в отпуске по ранению.
– Пулеметы испытывал, ваше величество, как представитель завода, – выдал я оправдательную версию нарушения режима.
– Значит тебе медали не положено? – ехидно улыбнулся король такой констатации.
– Так точно, ваше величество, – охотно подтвердил я. – Не положено.
– Удачно хоть испытания прошли?
– Весьма удачно, ваше величество. Даже царский дирижабль сожгли.
– Слыхал про это… а где сбили? За речкой?
– Воздушное судно «Куявия» принадлежащее армии царя сгорел и упал на нашей территории в расположении армии генерала Аршфорта.
– Так… – напрягся король, – а что у нас еще плохого?
– Осмелюсь спросить, ваше величество, почему обязательно плохого?
– Потому что там, где ты, Кобчик, там обязательно что‑нибудь да случиться нехорошего. Не знаешь ты меры. Так что у нас плохого?
– У вас ничего, ваше величество.
– А у кого?
– У императора. «Черный дракон» потерпел крушение из‑за обледенения. Четверо воздухоплавателей погибли, один ранен. Сам дирижабль вряд ли полежит восстановлению.
И тут король вышел из себя.
– Савва, чтобы после медицинской комиссии и духу твоего в Будвице не было. Забейся в своей Реции в самое глубокое ущелье и не отсвечивай. Таких потерь в воздухе не было с начала этой войны. Такие деньги на ветер ушли…
– Рад бы, ваше величество, мгновенно выполнить ваше повеление, но у меня паровоза не хватает для отбытия.
– Будут тебе паровозы, вымогатель, – король сжал губы в ниточку. – Завтра у кронпринца получишь. И как только получишь паровозы, сделай так, чтобы мы тебя здесь… минимум полгода не видели. Ушедшие боги, за что мне такие несчастья. Только – только все полюбовно уладили с империей, и ты опять ссоришь меня с императором. Савва – ты настоящий варвар с диких гор.
– Зато верный и преданный, ваше величество, – склонил я голову, чтобы король не увидел моей невольной улыбки.
Бисер вдруг посмотрел на меня с удивлением и некоторым сомнением.
– Мой тебе приказ, Кобчик, не лезь ты в политику – плохо кончишь. Твое дело держать связь между мной и Ремидием. Развивать заводы. Делать изобретения. Тебя даже на фронт пускать нельзя… По вас стреляли с парохода, говоришь? Потом вы упали. На Соленых островах задохнуться от радости, и припишут себе, что они вас сбили. Я себе представляю заголовки их газет.
– Ваше величество, надо просто их опередить с выпуском новостей в нашей интерпретации. Пусть интервью дает командор Плотто – он герой. Я же в составе экипажа по боевому расписанию не значился. Осмелюсь порекомендовать поручить эту газетную компанию вашему лейб – фотографу Шибзу – он мастер в ремесле газетчика и хороший организатор.
Король встал с трона, содрал с себя в раздражении мантию, и прошелся по залу, приговаривая вполне годные по креативу пиар – тезисы.
– Плотто – герой, Плотто разбомбил пароход и склады в Щеттинпорте, Плотто уничтожил полк пополнение островитян, Плотто уничтожил царский дирижабль. Плотто предотвратил катастрофу своего дирижабля и спас почти весь экипаж при аварии. Наконец Плотто – огемец. А что? Хорошая тема, – и вдруг спросил с подозрением в голосе – А тебя там точно не было?
И ждет его величество моей реакции на провокацию. Сочтемся славой. У меня ее и так хоть отбавляй. Пусть и другие получат свои пятнадцать минут бессмертия.
– Никак нет, ваше величество. Не было. Даже сбил царский дирижабль не я, – чувствую себя просто ужом под вилами, вынужденный откровенно врать.
– А кто? – король перестал ходить по залу, повернулся ко мне.
– Матрос из экипажа, ваше величество, – отдал я все заслуги своему второму номеру.
– Матросу крест военных заслуг, однозначно, – кивнул король Онкену, а тот моментально стал записывать. – А Плотто пусть император сам награждает после того как мои газеты сделают его национальным героем королевства. Да будет так!
Король остановился напротив меня и сказал уже без раздражения. Просто констатировал.
– Можете встать, ваша милость. Мы вас больше не задерживаем, барон. Ни во дворце, ни в городе, ни вообще в королевстве. Ваша отставка с поста королевского комиссара принята по состоянию здоровья, и мы благодарим вас за труды на этом посту. Но вы по – прежнему остаетесь моим флигель – адъютантом и офицером связи с Рецией. Вам предоставляется отпуск по лечению от новой контузии, полученной при крушении дирижабля сроком на шесть месяцев. Врачи неумолимы.
– Ваше величество, – я встал и поклонился.
– Ваша милость, – кивнул слегка король.
Вот так вот. На медкомиссии я еще не был, а ее решение уже вынесено. Из меня последовательно лепят психа, который за свои поступки не отвечает. Знать бы еще, зачем им все это?
На выходе из тронного зала меня уже ожидал молоденький флигелек с папкой, полной бумаг. Безусый, лет так семнадцати – восемнадцати, в одинаковых со мной чинах.
– Вам просил передать это его превосходительство, – сказал он, намекая на Онкена. – В финчасть заходить не надо. Все уже здесь. Честь имею.
И удалился, звеня серебряными шпорами, не удосужившись даже дождаться моего ответа.
В папке было все.
Медицинское заключение о постконтузиозном синдроме, полученном мною днями при аварии дирижабля и еще куча всякой медицинской терминологии, связанной с моими прошлыми ранениями и контузией. Рекомендация – покой и успокаивающие препараты растительного происхождения. (Ага… дым – глина, иоптыть). Срок лечения – полгода. И когда только успели состряпать? Самое смешное, что я здоров как бык.
Отпускное свидетельство.
Именной чек в банк с начислением жалования сразу за полгода вперед, правда, только по линии Онкена. В воздухоплавательной эскадре я за штатом с сегодняшнего дня без содержания. Из ЧК я сам подал в отставку.
Чек с компенсацией недополученного вещевого снабжения, порционов и рационов.
Чек с компенсацией затрат на лекарства, без отчета трат.
Предписание от службы Онкена о прикреплении ко мне охраны за счет Дворца. (Не обманул). И банковская платежка о перечислении их жалования и порционов во втуцкий банк. Сразу за полгода. Персональный состав охраны определялся мной самим.
Бесплатный железнодорожный воинский литер до Втуца на одного меня. Это уже просто издевка, учитывая, что у меня собственный эшелон стоит на запасном пути. С салон – вагоном.
Открытое литерное предписание на личный эшелон для ВОСО. Только на один эшелон. Уязвили. Хорошо еще, что два состава с бревнами я уже отправил тихим ходом вперед своими паровозами.
Так… Онкен меня видеть не желает, иначе бы он мальчонку прислал с приглашением посетить его кабинет, а не бумажки мне в зубы сунуть.
Вроде все. Никаких дел в Будвице у меня больше нет. Хотя, на повестке дня еще заранее оговоренная встреча с генералом Моласом в штабе. Хорошо им говорить «не лезь в политику», когда эта политика сама ко мне лезет, не отогнать.
Похоже, борясь с дурацкой аристократической контрразведкой, Бисеры профукали разведку, которая как мне кажется давно и плотно сидит под императором. И без аристократов эта структура, что характерно. Начинаю подозревать, что создание имперской контрразведки императором было заранее инициировано для выявления чересчур амбициозных графьёв. Потому как параллельно тихо и без афиши, но вполне эффективно работала дофронтовая армейская разведка, реально выполняя функции этой опереточной контрразведки. Черт ногу сломит в этих имперских интригах.
