Дмитрий Старицкий - Вверх по течению (СИ)
— Нет… Но морально изматывали. Взяли меня на улице, практически без вещей и денег. Сунули в карету и сюда. Даже бритвы нет, себя в порядок привести.
— Вот сволочи…
— Не то слово, господин флигель — адъютант, — рот химика скривился в подобии улыбки. — Но я надеялся, что на суде все встанет на свои места. Ну, получил бы пару лет условно… за селитру. А вот некоторые сломались и согласны на переезд. Ко мне троих подследственных сегодня ночью подселили, так они мне многое порассказали.
— А что там в Тортусе? И где это?
— В Лезвиге. Почти центр империи. Там старый завод механический еще со средневековой мануфактуры баронской стоит. Они хотят там еще и химическое производство наладить. А кадров нужных нет.
— Что ж под саботаж и пособничество врагу эти факты ложатся твердо, — заключил я. — А какой у них еще мотив для таких действий.
— Для себя они стараются, не для империи. Насколько я понял, у их шестерки — этого рядового бургграфа местного, в том заводе немалая доля. Не меньше блокирующего пакета. Не смотрите, что он рядовой — этими офицерами кирасир вертит как хочет. У меня глаз наметан. Сам всю жизнь между начальством, хозяевами и рабочими кручусь. Так что оба офицера контрразведки либо в доле, либо еще за что‑то стараются.
Помолчал немного и спросил.
— Меня выпустят или посадят за воровство селитры?
— Выпустят, — обнадежил я его. — И как выпустят, так ты первым делом внеси в кассу завода ее стоимость.
— Спасибо за совет. Я так и сделаю. Только вот с заводом придется проститься. Заблокирует в империи контрразведка дотации мне от военного ведомства.
— Не журись. Земля у тебя в собственности?
— В полной.
— Сколько там ее?
— Пять гектар.
— Ого… — улыбнулся я. — Хороший куш. Да еще изобретение… Уже доля не меньше трети паев.
Доктор химии меня мазнул непонимающим взглядом.
— Возьми в партнеры кронпринца. — посоветовал я.
— Я бы вас взял с большим удовольствием, — заявил он в ответ. — Вы в производстве хоть что‑то понимаете. К тому же доктор… И изобретатель.
— Хорошо. Я войду капиталом. Живыми деньгами. А взрывчатку твою запатентуем как промышленную. Гражданскую. Для горных работ. А то, что она окажется годной в снаряды, то так оно само собой получилось, несознательно. Завод ставим гражданский, а вот чтобы такой завод подстегнуть к военным заказам нужен принц, который их разруливает в королевстве. Понимаешь? Да и от имперской бюрократии принц же защитит. И селитру выделит. Хотя нам только тротила за глаза хватит. Как тебе такой расклад?
— А?… — протянул он.
— А за кражу селитры, после того как ты покроешь ее стоимость на заводе, никто к тебе цепляться не будет.
— Хорошо бы… — кивнул он.
Тут Тавор принес заваренный чай, сахар, баранки.
— Вот и отлично, — обрадовался я. — Подкрепись, чаю попей. Потом все на бумаге изложишь. Все, что с тебя эти контрики требовали и как склоняли к измене королю. Ты же его подданный, не так ли? — Помахас подтверждающе кивнул. — И действовал в своих опытах по прямому указанию короля, высказанному тебе в устной форме на полигоне. Я тому свидетель. И еще свидетели есть чином повыше меня.
Как настоящий комиссар первым делом я провел уплотнение буржуйской жилплощади. Всех контриков рассадил по одиночкам, а их подследственных скучковал в камерах по четверо. Так что даже некоторый запас камер образовался в подвале. Ничё… Пригодится еще.
Прав был король, что беды наши вовсе даже не политические, а экономические. Все узники 'кровавой гэбни' аристократов как на подбор состояли из инженеров будвицких производств самого плебейского происхождения. И не просто инженеров, а перспективных, инициативных и изобретательных, насколько я уже разобрался в местной кухне. Что стоит только одна знакомая фамилия заключенного — доктор химии Помахас. То‑то гляжу, пропал он что‑то в последнее время. А обещал тротил сделать в товарных количествах. Мне… И королю.
— Где протоколы на этого человека? — спросил я кирасира, которого звали Йозе Грабчик, как выяснилось. И состоял он в чине штаб — капрала.
Несмотря на бороду кирасир меня сразу узнал. За первые пять минут беседы он с душевным облегчением уяснил, что лично его во враги никто не записывает. Мало того, лично я ему по гроб жизни благодарен. И то, что еще некоторое время ему придется побыть тут, принял с пониманием. По крайней мере, внешне это выглядело так, а уж как внутренне… чужая душа потемки. Я ознакомил его с королевским указом о создании 'Чрезвычайной королевской комиссии по борьбе с саботажем и пособничеством врагу' и ее практически неограниченными полномочиями. А также с мандатом, что я сам являюсь комиссаром этой комиссии, которых согласно указу в коллегии всего семь персон на все королевство. Под конец взял с него письменное обязательство о сотрудничестве с означенной ЧК. Благодарность благодарностью, а процедура процедурой. Дела подшивать требуется.
— У письмоводителя все протоколы, ваша милость, — ответил он. — Вы его знаете. Все допросы здесь только он протоколирует и хранит их в железном шкафу у себя в коморке за кордегардией. Это в конце коридора.
— А ключи от этого шкафа он с собой домой уносит? — заподозрил я.
— Именно так, ваша милость.
— Ну и порядочки тут у вас. Бардак, — не удержался я от комментария. — Хотя в борделе и то порядку больше…
Так и вспомнился сразу 'Круазанский приют' с его четкой организацией.
— Так с самого начала здесь заведено, ваша милость. И не мной.
— Хватит меня 'милостью' звать. Обращайся ко мне 'господин комиссар'.
— Как скажете, ваша милость, — потупился кирасир, явно не соглашаясь со мной.
Еще бы… Не к каждому заключенному целый король в камеру заходит, чтобы освободить. А эту сцену он сам видел. Как и мой завтрак с королем.
— Знаешь, где писарь живет?
— Так точно, господин комиссар.
Я позвонил в простенький серебряный колокольчик. Отметил про себя его хороший звон, почти хрустальный.
В кабинет вошел, прикрепленный ко мне в качестве порученца рецкий унтер — офицер, хорошо знающий общеимперский язык.
— Какие будут поручения, господин комиссар? — с порога спросил он.
— Берешь местную карету, конвой и вот этого кирасира. Обращаться с ним хорошо, понял? Заберете из дома фигуранта — адрес и личность он укажет, — кивнул я на Грабчика. — И везете сюда. Обязательно с ключами от его сейфа. Будет упираться, можете ногу ему прострелить.
У кирасира от страха округлились глаза.
— Не тебе. Писарю, — успокоил я его.
И повернувшись к унтеру, добавил.
— А ко мне в кабинет вызовешь заключенного Помахаса. И скажи моему денщику, чтобы сварил кофе с коньяком, и дюжину бутербродов с коровьим маслом и сыром организовал.
Я остался один.
* * *Несмотря на крайнюю молодость Калия оказалась очень опытной банщицей и массажисткой. Расслабила она меня своими сильными руками на мраморной лежанке полностью, в кисель… От лопаток до пяток. Я даже не заметил, когда она от массажа с ароматическими маслами перешла к минету. Только перевернулся на спину, закрыл глаза и вот… В этом Калия тоже была очень опытной. Знала, как доставить мужчине острое наслаждение и умела.
Ох, мадам, ну ты и хитра. Никак оперу пишет? Только вот кто ее опер, для которого она тут компру собирает?
Зазвонил телефон, выбивая меня из сладких воспоминаний.
Снял трубку, сказал.
— Контрразведка.
В телефонной трубке пророкотал вопрос.
— Сокол?
— Он самый, — ответил. — С кем имею честь?
— Крокодил. Горизонт чист и я послал тебе замену. Он назовется Фазаном и скажет твой хитрый пароль.
— Слава ушедшим богам, — выдохнул я. — А?..
Но из трубки монотонно звучали только долгие гудки. Неразговорчивый сегодня что‑то генерал Молас.
Привели Помахаса. Мятого, будто в одежде спал. Нездоровый цвет его лица закрывала недельная щетина. Почти до затравленных глаз.
— Присаживайся, Поло, — предложил я ему. — Кофе? Бутерброды?
— Лучше чай, господин флигель — адъютант, — откликнулся химик. — От кофе у меня бессонница. А поспать сегодня хочется хотя бы несколько часов. Однако, видя перемену действующих лиц в этих декорациях, думаю, что даже этого не удастся. И спасибо за соседей. Одиночка угнетает.
Денщик внес поднос с бутербродами и кофейник. Специально для меня кофе, сваренное с коньяком — чтобы не спать. Жуткий допинг, но что поделать.
— Тавор, завари для моего собеседника чай, — приказал я ему. — Как будет готов, заноси.
Денщик кивнул, подтверждая приказ, и удалился.
Мы остались одни в кабинете.
— Угощайся, Поло, — предложил я Помахасу, подвигая ему тарелку с бутербродами.
