Дмитрий Старицкий - Вверх по течению (СИ)
Ох, мадам, ну ты и хитра. Никак оперу пишет? Только вот кто ее опер, для которого она тут компру собирает?
Зазвонил телефон, выбивая меня из сладких воспоминаний.
Снял трубку, сказал.
— Контрразведка.
В телефонной трубке пророкотал вопрос.
— Сокол?
— Он самый, — ответил. — С кем имею честь?
— Крокодил. Горизонт чист и я послал тебе замену. Он назовется Фазаном и скажет твой хитрый пароль.
— Слава ушедшим богам, — выдохнул я. — А?..
Но из трубки монотонно звучали только долгие гудки. Неразговорчивый сегодня что‑то генерал Молас.
Привели Помахаса. Мятого, будто в одежде спал. Нездоровый цвет его лица закрывала недельная щетина. Почти до затравленных глаз.
Как настоящий комиссар первым делом я провел уплотнение буржуйской жилплощади. Всех контриков рассадил по одиночкам, а их подследственных скучковал в камерах по четверо. Так что даже некоторый запас камер образовался в подвале. Ничё… Пригодится еще.
Прав был король, что беды наши вовсе даже не политические, а экономические. Все узники 'кровавой гэбни' аристократов как на подбор состояли из инженеров будвицких производств самого плебейского происхождения. И не просто инженеров, а перспективных, инициативных и изобретательных, насколько я уже разобрался в местной кухне. Что стоит только одна знакомая фамилия заключенного — доктор химии Помахас. То‑то гляжу, пропал он что‑то в последнее время. А обещал тротил сделать в товарных количествах. Мне… И королю.
— Где протоколы на этого человека? — спросил я кирасира, которого звали Йозе Грабчик, как выяснилось.
Несмотря на бороду кирасир меня сразу узнал. За первые пять минут беседы он с душевным облегчением уяснил, что лично его во враги никто не записывает. Мало того, лично я ему по гроб жизни благодарен. И то, что еще некоторое время ему придется побыть тут, принял с пониманием. По крайней мере, внешне это выглядело так, а уж как внутренне… чужая душа потемки. Я ознакомил его с королевским указом о создании 'Чрезвычайной королевской комиссии по борьбе с саботажем и пособничеством врагу' и ее практически неограниченными полномочиями. А также с мандатом, что я сам являюсь комиссаром этой комиссии, которых согласно указу в коллегии всего семь персон на все королевство. Под конец взял с него письменное обязательство о сотрудничестве с означенной ЧК. Благодарность благодарностью, а процедура процедурой. Дела подшивать требуется.
— У письмоводителя все протоколы, ваша милость, — ответил он. — Вы его знаете. Все допросы здесь только он протоколирует и хранит их в железном шкафу у себя в коморке за кордегардией. Это в конце коридора.
— А ключи от этого шкафа он с собой домой уносит? — заподозрил я.
— Именно так, ваша милость.
— Ну и порядочки тут у вас. Бардак, — не удержался я от комментария. — Хотя в борделе и то порядку больше…
Так и вспомнился сразу 'Круазанский приют' с его четкой организацией.
— Так с самого начала здесь заведено, ваша милость. И не мной.
— Хватит меня 'милостью' звать. Обращайся ко мне 'господин комиссар'.
— Как скажете, ваша милость, — потупился кирасир, явно не соглашаясь со мной.
Еще бы… Не к каждому заключенному целый король в камеру заходит, чтобы освободить. А эту сцену он сам видел. Как и мой завтрак с королем.
— Знаешь, где писарь живет?
— Так точно, господин комиссар.
Я позвонил в простенький серебряный колокольчик. Отметил про себя его хороший звон, почти хрустальный.
В кабинет вошел, прикрепленный ко мне в качестве порученца рецкий унтер — офицер, хорошо знающий общеимперский язык.
— Какие будут поручения, господин комиссар? — с порога спросил он.
— Берешь местную карету, конвой и вот этого кирасира. Обращаться с ним хорошо, понял? Заберете из дома фигуранта — адрес и личность он укажет, — кивнул я на Грабчика. — И везете сюда. Обязательно с ключами от его сейфа. Будет упираться, можете ногу ему прострелить.
У кирасира от страха округлились глаза.
— Не тебе. Писарю, — успокоил я его.
И повернувшись к унтеру, добавил.
— А ко мне в кабинет вызовешь заключенного Помахаса. И скажи моему денщику, чтобы сварил кофе с коньяком, и дюжину бутербродов с коровьим маслом и сыром организовал.
Я остался один.
* * *Несмотря на крайнюю молодость Калия оказалась очень опытной банщицей и массажисткой. Расслабила она меня своими сильными руками на мраморной лежанке полностью, в кисель… От лопаток до пяток. Я даже не заметил, когда она от массажа с ароматическими маслами перешла к минету. Только перевернулся на спину, закрыл глаза и вот… В этом Калия тоже была очень опытной. Знала, как доставить мужчине острое наслаждение и умела.
Ох, мадам, ну ты и хитра. Никак оперу пишет? Только вот кто ее опер, для которого она тут компру собирает?
Зазвонил телефон, выбивая меня из сладких воспоминаний.
Снял трубку, сказал.
— Контрразведка.
В телефонной трубке пророкотал вопрос.
— Сокол?
— Он самый, — ответил. — С кем имею честь?
— Крокодил. Горизонт чист и я послал тебе замену. Он назовется Фазаном и скажет твой хитрый пароль.
— Слава ушедшим богам, — выдохнул я. — А?..
Но из трубки монотонно звучали только долгие гудки. Неразговорчивый сегодня что‑то генерал Молас.
Привели Помахаса. Мятого, будто в одежде спал. Нездоровый цвет его лица закрывала недельная щетина. Почти до затравленных глаз.
— Присаживайся, Поло, — предложил я ему. — Кофе? Бутерброды?
— Лучше чай, господин флигель — адъютант, — откликнулся химик. — От кофе у меня бессонница. А поспать сегодня хочется хотя бы несколько часов. Однако, видя перемену действующих лиц в этих декорациях, думаю, что даже этого не удастся. И спасибо за соседей. Одиночка угнетает.
Денщик внес поднос с бутербродами и кофейник. Специально для меня кофе, сваренное с коньяком — чтобы не спать. Жуткий допинг, но что поделать.
— Тавор, завари для моего собеседника чай, — приказал я ему. — Как будет готов, заноси.
Денщик кивнул, подтверждая приказ, и удалился.
Мы остались одни в кабинете.
— Угощайся, Поло, — предложил я Помахасу, подвигая ему тарелку с бутербродами.
— Спасибо, я чая подожду. Не люблю сухомятку. Вы пока спрашивайте что вам интересно. Пока все спокойно.
И тут меня на хи — хи пробило.
— Господин Помахас, объясните мне, как вы дошли до жизни такой? — брякнул я и улыбнулся.
— И не спрашивайте, — махнул он рукой.
— Как это не спрашивать? — удивился я.
— Ой, простите. Я совсем не то имел в виду. Вы ведь желаете знать, как я здесь оказался?
Я утвердительно кивнул головой.
— Демоны попутали. Мне для опытов не хватало селитры, взять было негде, и я ее украл на заводе. Не много… килограмм так семь — восемь. Откуда‑то про это узнала контрразведка и арестовала меня. Почти неделю стращали пожизненной каторгой за воровство стратегических материалов, а вчера предложили поменять Будвиц на пригороды Тортуса в обмен на закрытие этого дела и полное прощение.
— Что им было нужно?
— Чтобы я работал на аналогичном заводе в Тортусе и делал им новые взрывчатые вещества. За то же жалование. А в качестве покаяния отдал бы им патент на аматол.
— На что?
— На аматол. Я новую взрывчатку изобрел. Тол пополам с аммиачной селитрой. Ама — тол. Очень сильная бризантность в отличие от аммонала и лучшая лежкость, почти как у самого тротила. И все это намного дешевле тола получается. Мне оставались только заключительные опыты а селитра кончилась… А ее сейчас даже за деньги не купить. Даже на черном рынке.
— А что у тебя с обещанным королю тротилом.
— Расчеты показывают, что пока толуол из живицы будет немного дешевле, чем из светильного газа. А хвойных лесов в округе много. Улавливать отходы от производства светильного газа нужны особые герметичные емкости, выдерживающие давление в пять атмосфер, а это вложения и немалые. Причем сразу. Не потянуть. Но больше всего я надеялся на аматол, что когда получу на него авторское свидетельство, то военное ведомство даст достаточно денег, чтобы открыть отдельное производство. У меня есть хороший участок в десяти километрах от Будвица по северной железной дороге. Три километра всего от нее в сторону. В наследство остался от деда. Тот хотел там имение построить. Не успел. Помер. Там сейчас только два больших сарая стоит, куда должны были складировать стройматериалы. Вот в них на первых порах я и хотел устроить заводик. Ну а тут эти… Руки за спину… Наручники… Одиночка…
— Били?
— Нет… Но морально изматывали. Взяли меня на улице, практически без вещей и денег. Сунули в карету и сюда. Даже бритвы нет, себя в порядок привести.
