Анна Старобинец - Живущий
— Письма счастья — происки несогласных, Как ты смеешь приписывать мне их слова?
Совет Восьми, Планетарная Служба Порядка и Мудрейший предупреждают: «письма счастья» — происки несогласных, Каждое «письмо счастья» несет в себе вредоносный вирус, Если вы получили такое письмо, немедленно сотрите его, не читая, во избежание дальнейшего распространения заразы,
— Ты знаешь, Роза, за что вы здесь?
— За то, что мы — семейственники,
— А что это значит?
— Это значит, что мы любим друг друга.
— Нет, неправда. Это значит, что вы нарушители закона. Закон предписывал тебе отослать от себя Родного, когда ему исполнилось семь, Но прошло столько лет, а вы по-прежнему живете под одной крышей как Родной и Родная, Получается, вы не согласны с законом.
— Получается так.
— Значит, вы Несогласные. Ты, Роза, мать Марка, признаешь себя Несогласной?
Молчание,
— А ты, Марк, сын Розы, признаешь себя Несогласным?
Молчание.
— Именем Живущего приговариваю Розу и Марка к Паузе Позора,.
— Пощади, Мудрейший….
— …с последующим исправлением, Сотрудники ПСП приведут приговор в исполнение в прямом эфире после рекламной паузы. Если вам меньше восьми лет, вы не сможете следить за паузой Розы и Марка, Если вам больше восьми лет, введите свое имя и инкод, чтобы следить за паузой Розы и Марка… До встречи после рекламы, С вами Мудрейший и его супершоу «Кто еще не согласен?»,
Совет Восьми, Планетарная Служба Порядка и Мудрейший предупреждают: несогласие карается Паузой Позора с последующим исправлением. Полный первый сезон допросов и Пауз Позора можно скачать во втором слое на nesoglasnyh,net-tv
— Мы снова здесь!..
Мудрейший легонько, почти ласково, коснулся пальцем тачпэда. Лицо Мудрейшего застыло на экране в торжественном, чуть кривоватом оскале.
— Ну как тебе?
Он любил, когда Клео пересматривала шоу вместе с ним, на «Крис— талле-М».
— Ты как всегда безупречен, — сухо сказала она. — Жесток, но справедлив и артистичен.
«…И с каждым разом все более жесток, — подумала она про себя. — Когда смотришь „Кто еще не согласен?“ во втором слое, это почему-то не так бросается в глаза. Но „Кристалл“… „Кристалл“ с его плоской картинкой грубее и честнее. Он как-то все оголяет… — Клео взглянула в самодовольное неподвижное лицо на экране и отвела взгляд. — Эта его холодная, бесчувственная манера вести диалог — зрителям его равнодушие отчего-то кажется справедливостью; чем он спокойнее, тем больше у шоу „лайков“… И эта его улыбка — неожиданно трогательная, какая-то детская, когда он просто стоит в сторонке и смотрит, как Несогласных сажают в Камеры Позора. Даже Второй однажды сказал, что от этой его улыбки мурашки по коже…»
Но зрителям нравилось. «Улыбка Мудрейшего дает нам, живущим, надежду и веру», — бормотали они в комментах после каждого выпуска шоу. «Надежду на исправление всех заблудших»… «Веру в полное искоренение несогласных»…
мне и еще миллиарду друзей это нравится мне это не нравится
Им всем это нравится.
Но лично ей больше нравилось, как он держался вначале. Год назад. Когда его голос дрожал и срывался во время допросов. Когда он боялся взглянуть Несогласным в глаза. Когда он не смел улыбнуться, приводя приговор в исполнение…
— Да я о машине! — сказал Мудрейший. — Как тебе мой новый КМ?
Зеро погладил зеркальный корпус «Кристалла-М». Очередная модель.
Еще более изысканный дизайн. Еще более объемное изображение. Еще более плоский экран. Еще более дружественный интерфейс. Еще больше возможностей настройки звука и яркости. «Кристалл Мудрейшего». Эксклюзивная техника специально для него. Все лучше и лучше. И каждой новой модели он радовался, как ребенок — игрушке. Ну как ему объяснить, что никакой особой разницы между игрушками нет? Что все они — грубые, уродливые, медленные, невыразительные имитации. Протезы для инвалида. Специально для внесоциального инвалида…
— Главное, чтобы тебе нравилось, — сказала она.
Прозвучало фальшиво, но Зеро не заметил.
— Мне нравится.
Он вдруг засмеялся, резко и дробно, точно высыпал пригоршню камушков на мраморный пол. Взбесившиеся зрачки набухали и съеживались в шоколадных глазах.
— Опять? — спросила она.
Промолчал.
Двумя пальцами, осторожно Клео подцепила край его разноцветного рукава и потянула вверх, оголяя кожу. Воспаленная пунктирная дорожка укусов тянулась от ладони к локтевому сгибу. К запястью присосались два бакугана, ЧБ. Она вздрогнула от отвращения и отпустила рукав.
— Ты себя убиваешь, — сказала она. — Это уже какое ЧБ по счету за сегодняшний день?
— Я не считал, — миролюбиво сказал Зеро и прикрыл глаза.
— А я считала! Одно ЧБ утром. Одно перед шоу. И теперь вот еще одно!
— Ну, не одно…
— На другой руке тоже?! — ужаснулась она.
— Ну и что. Все под контролем, малыш. Я себя контролирую.
— Контролируешь и даже не знаешь, сколько этих тварей вешаешь на себя за день?
— Изоп, — он раздраженно передернул плечом.
Она поднялась.
— Ну прости, прости, Клео, малыш, — он схватил ее за руку и снова усадил рядом. — Побудь со мной. Просто… не обламывай мне сейчас карусель, хорошо? Сейчас, сейчас… — он ткнулся лицом ей в плечо и задышал часто-часто. — Сейчас, да…
Она обняла его крепко, как он любил. Он содрогнулся, потом сказал:
— Я лечу… Мы вместе летим…
Зеро сам придумал ЧБ — внутривенный коктейль из черно-белого яда. «Тут вся фишка в одновременности укусов, — говорил он. — Если одна личинка хоть чуть-чуть опоздает — уже не то, считай, кайф обломан. Поэтому важно выбирать личинок, одинаковых по размеру и примерно одного возраста. Тогда обе они выпустят сок в одну и ту же секунду и дадут карусель». Каруселью Зеро называл эффект от ЧБ — попеременное ощущение падения и полета. И еще много других ощущений, которые он не мог объяснить. Он предлагал ей попробовать, но ее тошнило при одном взгляде на этих слизней, впивающихся в голую плоть.
Сначала он принимал ЧБ только перед началом шоу, для храбрости. «Вернее, для равнодушия, — говорил он. — Когда я на карусели, мне почти наплевать на этих несогласных людей». Потом он стал удваивать дозу — по ЧБ на каждую руку… Потом начал принимать каждый день, хотя шоу вел только один раз в неделю… А потом появилась эта его мечтательная улыбка ребенка — и ему стало действительно наплевать «на этих несогласных людей». Но ЧБ все равно очень много. Все больше и больше — сейчас уже по пять-шесть доз в сутки. Даже Второй говорит: перебор. Опасно для сердца и мозга.
— Ты дрожишь. Я накрою тебя одеялом, — сказала Клео.
После карусели ему всегда было холодно.
— Давай заведем Родного, — сказал Зеро.
После карусели он становился сентиментален.
— А потом, когда ему исполнится семь, мы его отошлем? А то ведь ты нас возьмешь в свое шоу «Кто еще не согласен?»…
Она тут же пожалела о сказанном: получилось грубо и зло. Он еще сильнее задрожал и закрыл руками лицо, словно после пощечины.
— Ну, прости меня, — она снова его обняла. — Я уверена, что собственного Родного ты бы, конечно, не тронул…
— Эти люди… — прогудел в ладони Мудрейший. — Эти Родные… Семейственники… Ты что, думаешь, я их не жалею?
— Думаю, нет, — честно сказала она. — Раньше — наверное. А теперь уже нет.
Он не стал спорить. Убрал руки от лица и сказал:
— Может быть, ты права.
Потянулся к тачпэду «Кристалла», вошел в свою куцую сеть.
— …Но жалею я их или нет, для Живущего мое шоу — спасение. Спасение, понимаешь? Вроде шоковой терапии. Посмотри на Систему, — он открыл своего циферного человечка. — Положительная динамика, видишь? После каждого «Кто еще не согласен?» число заморышей сокращается. Потом, к следующей неделе, заморыши появляются снова, но их каждый раз меньше….
— Заморыши? — не поняла Клео.
— Второй называет так замерших… Вот сейчас, смотри, после шоу всего лишь один, а еще полгода назад их были десятки! Чем меньше несогласных, тем меньше замерших воспроизведений, пойми! Я не знаю, как это работает, но это работает.
Мудрейший с тоской уставился на единственного «заморыша». На крошечную спиральку, недоступно мигавшую в самом центре Системы. Поскреб пальцем тачпэд — развернул спиральку в десятизначную запись, потеребил ее черной стрелкой курсора, словно питомца, которого нужно растормошить после спячки. Что же ты, Крэкер, друг!.. Почему не вернешься ко мне, заморыш?..
Но Крэкер не мог. Или не хотел. Уже больше года не хотел возвращаться. Первая женщина, выносившая его после паузы, родила его мертвым: он задушил себя пуповиной. Вторая женщина, забеременевшая им после этого, не смогла его доносить: кровотечение и выкидыш на двадцатой неделе. Причем он утянул ее за собой — она потеряла так много крови, что временно перестала. А потом он замер. Взял и замер во тьме, упрямый заморыш.