Девятый - Сергей Лукьяненко
— Почему? — спросил Кассиэль.
— Нельзя записать всю информацию о Вселенной внутри самой Вселенной. Нужен носитель информации, а он тоже часть Вселенной, а значит надо записывать и его состояние и так до бесконечности. Это информационный парадокс. Даже состояние Вселенной на текущий момент времени записать невозможно! А как записывать состояние за все миллиарды лет? Как получить информацию… ну, не знаю, о положении электрона в атоме? Само наблюдение изменит состояние электрона, выходит мы снова не имеем информации, и так до бесконечности!
— Принцип неопределенности, — согласился Кассиэль. — Так что же, Богу не подвластны случайности?
— Тогда он не Бог, — сказал я. — Исходя из того, что Бог должен знать всё.
— Логично. И твой вывод?
Ох, как мне не хотелось отвечать!
— Я не хотел бы отвечать… — пробормотал я.
Кассиэль опять развеселился.
— А что так? Ты вырос и утратил свою отвагу, Святослав Морозов? Я ангел и не умею врать. Даю слово, что не накажу тебя за ответ, каким бы он ни был.
— Получается, что Бог либо не всесильный, либо не всезнающий, — сказал я. — Вот тут Он всё знает, а там уже нет. Народ, ну то есть неандертальцы, называет Бога повелителем случайностей…
— Хурскан, — поправил меня Кассиэль, — И он не повелитель, он «Решающий случайностей». Лишь выбирающий какая из случайность реализуется.
— Вы знаете?
— Конечно. Мы знаем их концепции. Но ты не даешь ответа, Святослав.
— Издеваетесь? — не выдержал я. — Вы что, хотите, чтобы я вам взял и ответил на вопрос о природе Абсолюта? Человечество всю свою историю голову ломало, а вы хотите от меня ответ?
Кассиэль вздохнул. Ангелам не нужно дышать, и если уж они шумно втягивают воздух, то это просто жест.
— Ты прав, Святослав Морозов. Но я хватаюсь за соломинку, как у вас говорят. Ты привёл хороший пример, говоря, что невозможно узнать положение частицы, не изменив её состояние. Хороший и страшный.
В голове у меня будто что-то щёлкнуло и сложилось.
— Для Бога наш мир лишь частица? — спросил я. — Эля говорила, что внимание Бога столь могущественно, что оно разрушает объект. Наблюдение вбирает в себя объект наблюдения! Поэтому и нужны вы, ангелы, вы не настолько… разрушительны.
— В ваших священных книгах Бог не показывается людям, потому что человек не способен встретиться с Богом наяву и остаться в живых, — подтвердил Кассиэль.
— То, что у нас происходит, это же ненормально, да? — спросил я. — И если Бог обратит на это внимание, то мы все умрём? Просто как объекты под его взглядом? Как микроб под электронным микроскопом?
— Ты назвал ровно половину проблемы, — сказал Кассиэль. — Ровно.
— Две равнозначные реальности? — произнёс я, сообразив. — Половина проблемы наша судьба, значит вторая…
Кассиэль кивнул и я продолжил:
— В той реальности Бог тоже посмотрит — и уничтожит Землю? Вместе с Народом? Погоди, а это всё один и тот же Бог? Он един во всех реальностях, или…
У меня даже голова закружилась.
— О, это тот вопрос, на который у нас нет ответа, — кивнул Кассиэль. — Но мы и не хотим знать ответ. Поэтому пытаемся решить проблему и готовим кризисное решение. Время есть, но оно истекает. Должна остаться лишь одна реальность, Святослав Морозов.
Он протянул руку и возложил на меня. Теперь ему даже не приходилось наклоняться.
— Где-то в тебе может быть ответ. Всё сводится к этому, но мысли твои скрыты от нас.
— Почему?
— Потому что люди — образ и подобие Бога, люди выбирают из бесчисленных случайностей, а мы живём по правилам и законам столь сложным, что случайности нет места. Поэтому у вас есть душа. И когда вы уходите из жизни, вы становитесь частью Абсолюта.
— А вы? — прошептал я.
— А мы бессмертны. Так нам казалось, пока Соннелон не нарушил правила.
Благодать текла из руки Кассиэля бесконечным потоком. У него не было проблем с управлением силой, как у Эли.
— Какая ирония в том, что добрый Рахаб’иль пытался решить проблему столь радикально, уничтожив или заточив Иоэля, — сказал Кассиэль. — А я, созданный для грязной работы, пытаюсь найти решение в сотрудничестве… Святослав, передай Эле, что я не стану мешать ни ей, ни тебе. И то, что она знает мою слабую точку в искривленном пространстве, тут ни при чём. Я вынужден полагаться на вас двоих, потому что Вселенную спасет лишь случайность.
Во мне бушевала такая сила, словно я мог сейчас сразиться с Кассиэлем, победить и заставить его объяснить всё до конца. Но я понимал, что и так услышал очень много, а моё ощущение всемогущества фальшиво, как у перебравшего пива морпеха.
— Постараюсь, — сказал я. — Можно ли попросить…
Я посмотрел на неподвижную тушку.
— Ах, да, — пробормотал Кассиэль. — Мне кажется, ты собираешься куда-то лететь через пару дней?
Я промолчал.
— Вонючки собираются, — небрежно заметил ангел. — На Япет, если не ошибаюсь. Интересный спутник, один из красивейших в Солнечной Системе на мой взгляд. Я знаком с низшим чином, причастным к дизайну спутников. А вот книжка «Стена на Япете» у Снегиря — одна из самых слабых в цикле.
Он отошёл от меня. Посмотрел на тушку, покачал головой. Сказал:
— Десятый. Бедный малыш… Ты же понимаешь, что вы не идентичны. Случайности! Электрон, проскочивший между аксонами, молекула щелочи или кислоты, соприкоснувшаяся с ДНК. Он вырос бы другим человеком.
Я молчал, потому что понимал.
Кассиэль коснулся пальца на руке тушки.
И тушка начала расти. Прямо на глазах вытягивались руки и ноги, кожа приобретала здоровый розовый цвет.
— За миллиарды лет существования звёзд и планет, с того момента как стала появляться и обретать сознание биологическая жизнь, я делал много вещей, которыми не стоит гордиться, — сказал Кассиэль. — Я ангел серой зоны, Святослав Морозов. Я делаю вещи, которыми не хотят мараться подобные Рахаб’илю или Иоэлю. Вы, пилоты, одна из таких вещей.
— Спать не мешает? — спросил я, глядя на тушку. Теперь она явно была готова к моему вселению.
— К счастью, я никогда не сплю, — ответил Кассиэль.
И исчез, оставив меня наедине с моим следующим телом.
Глава 18
Роберт открыл шкафчик, стоявший за его спиной, достал квадратный стеклянный графин с притертой пробкой. Графин был наполовину заполнен янтарной жидкостью.
— Будешь, Святослав? — спросил он дружелюбно.
— Это ведь виски? — уточнил я. — Нет, спасибо.
Он не настаивал. Плеснул себе, сел за стол. Предложение было скорее жестом, Уотс подчеркивал, что мы с ним как бы на равных, несмотря на его звание, должность и возраст.
— Как твои дела, отношения с
