Жанна Пояркова - Фрагментация памяти

Тактика врачей из куба в отношении Рашели потерпела крах — прямые попытки внушения вызывали чувство вины, буйство, отчаяние, подавляли его творческие способности; более мягкое воздействие им успешно блокировалось. Толстяк чувствовал, что его пытаются изменить, потому что у него появлялись чужие мысли, ему не принадлежавшие. Каким-то образом ему удавалось разделить собственную сумбурную психическую сферу и то, что его пытались заставить принять.

Второй чип рассказывал о более поздних разработках. Акцент сместился, теперь речь шла о комплекте, способном стимулировать нужные участки мозга с целью получения определенного состояния пациента, а затем уже пытаться подтолкнуть его к требуемому действию. Идея сработала, причем, если верить кратким заметкам, у нее было коммерческое применение. Доктора называли эту вещь «модулятор поведения», рассматривалась также возможность активации наномашин для создания необходимых биохимических соединений прямиком в нужном месте мозга. В биологии я плавал, поэтому пролистал невнимательно, но даже поверхностных сведений хватало для того, чтобы я еще раз порадовался за побег Рашели. «Модулятор поведения» добился поставленной цели — толстяк начал сомневаться в своих убеждениях, постепенно поддаваться на предложения врачей, проникать в глубокий вирт. Они заставляли его любить то, ненавидеть это, причем Рашели казалось, что изменения — результат внутренней эволюции, постепенных прозрений. Это было подло и этого можно было добиться гораздо более простыми средствами — уговором, сделкой, стимуляцией любопытства, но целью модулятора было не создание тяги к Среде, а проверка возможности управлять принципами, картиной мира у устойчивого индивида. Власть свободно программировать людей. Конечно, модулятор мог избавить кого-то от фобий или сделать безрассудно смелым, но я сильно сомневался, что исследования проводились именно для этого.

После достигнутого успеха толстяк перестал быть им интересен, и они решили использовать беднягу в качестве рядового участника целой серии разнообразных тестов и проектов. Последние отчеты на втором чипе описывали его подвижки в рамках проекта «Друг». Данных о проекте нашлось немного — похоже, Корпорацию интересовала возможность делать улучшенные вирт-копии людей. Такие вещи давно практиковались, особенно с умершими, но психику андроидов создавали специалисты на основе рассказов, видео, консультаций и другой информации от близких. Обычно даже несовершенный результат удовлетворял заказчиков — люди нетребовательны, их больше интересует внешность, псевдоприсутствие. Здесь же акцент делался на психослепок из памяти подопытного — он старался сделать ярким того, кто ему был интересен, программа схватывала отпечаток и давала возможность убрать раздражающие черты. Я посмотрел на замершего за экраном Гарри и представил, как кто-то урезает его вспыльчивость, надменность и болезненную подозрительность. Вместо бывшего священника, хитрого обманщика вполне можно получить удобную во всех отношениях шлюху, сделать полную подключку и жить так вечно, играя в гражданскую войну. Можно было обтесать каждого в моей памяти. Избавить рыжую от Мэда и Артюра Рембо, добавить джокеру самостоятельности и опыта, убрать тягу Гарри к спидерам и отвращение к миру, но оставить им всем часть своеобразия, а потом поселить в той Вселенной, которая бы нам подошла… Разработчики хотели перенести внутрь Среды то, что еще держало людей снаружи. И, конечно, за своих идеальных друзей нужно было каждый месяц платить.

Меня затошнило. Я захотел выкурить сигарету, хотя никогда не курил. Выпивка в номере закончилась. Можно было обнародовать эти данные, но я был уверен, что это не даст никакого эффекта. Подобные новости всегда шокируют, ты примеряешь их на себя, потом начинаешь думать, что в мире есть достаточно гораздо более страшных вещей, чем корректировка поведения или слепки с приятелей, что это так же обыденно, как генная модификация. Чуть позже ты уже обнаруживаешь в находке приятную сторону. Я достаточно знал о себе и технофриках, чтобы понимать, что они придут в восторг, — всем нам все еще нужны живые люди, но они не удовлетворяют желаниям в изменениях, они слишком своевольны. Рыжая была невероятна, но я вполне мог составить список ее недостатков. Среда предлагала компромисс, на который большинство пойдет с плохо сдерживаемым удовольствием.

— Манипулятор сознанием? Я знаю только одну реализацию — дьявол-чип, — голос рыжей был плохо слышен. — В подполье пользуется таким же успехом, как хорошие пытки. Подсаживаешь к себе мозгового паразита — и он размывает моральные понятия, проводит пай-мальчиков по постепенной лестнице деградации, подкидывает желания, о которых ты и помыслить бы не мог. То есть ты в самом деле становишься другим человеком, иссохший город начинает играть новыми красками. Дьявол-чип меняет психологическую палитру, искажает маршруты, и человек обнаруживает в городе пропущенные дыры. В своем роде гениальная вещь. Чип-искуситель. Анализирует табу и преподносит их в новом свете. При этом собрать обратно раскрошенную личность, конечно, нельзя.

— Тебе приходилось их использовать?

— В период обучения нас не спрашивали, чего мы хотим, а чего — нет. Но это был легкий контроль, стимуляция творческого буйства. Коррекция поведения. Что еще ты нашел?

— У меня есть три чипа, которые я не могу прочесть. Это наверняка образцы, но без описания я не знаю, как с ними работать.

— Что бы на них ни было записано, за них дадут хорошую цену на черном рынке, — хмыкнула Стар. — Кстати, на нас вышли представители Кларка, проверь общую почту — там координаты приватного коридора.

— Кто такой Кларк?

— Крупный акционер с Венеры, хочет сделать нам предложение. Один из немногих венерианцев, который не гнушается зарабатывать на Среде деньги, — в основном, они считают Землю помойкой. О нем, как о любой крупной бизнес-фигуре, известно мало, но вряд ли стоит обнадеживать себя желанием повстречать приятного собеседника. Хотя это может быть и KIDS, и кто угодно еще, желающий нас выманить из укрытия. Но у меня странное чувство, Грайнд, — никто не собирается нас ловить, мы никому не нужны, потому что сами являемся частью Среды… Мы от нее зависим, так что не решимся ни на что по-настоящему страшное. Это так унизительно.

Я слышал, как она затягивается.

— Разве ты не собиралась поджечь здесь все, оставить только пепел?

— В том-то и дело, Грайнд. Я до сих пор собираюсь.

— У меня есть еще новости — в кубе велось множество странных проектов, один из них меня задел, — я рассказал ей про копии.

— Отчасти и я этим занимаюсь — заимствую кусок тут и там, но здесь речь идет о том, что любой сможет вырезать воспоминания и делать из них големов… — рыжая замолчала. — Уничтожь чипы. Вряд ли это единственная копия, но лучше такое у себя не держать, иначе захочется попробовать. После того, как сделаешь друга куклой, относиться к нему, как раньше, не выйдет.

— Приходи сюда, я хочу тебя видеть.

Ее глаза, острые плечи, ядовитые волосы. Голоса было слишком мало, мне казалось, что пока ее нет с нами, кто-то убивает ее по частям.

— Моя память скоро осыплется, словно краска со старой стены. Надеюсь, на ней останется только твое лицо. Именно поэтому я так стараюсь записать все, что вижу, внутрь инфокапсул. Мне не хочется вас забывать.

Через несколько дней безделья мы все-таки решили встретиться с «Кларком». Он мне представлялся щербатым и корявым богатым божком, который может позволить себе ждать целую вечность в то время как мы начинаем обгорать при встрече со временем. У нас все еще оставалось достаточно любопытства, чтобы заглотить приманку. Письмо было коротким, сдержанным и выполненным в сугубо деловом ключе. Его автор хотел предложить нам настолько выгодный взаимообмен, что не считал нужным упоминать детали. Мэд собирался нас подстраховывать на случай слежки, рыжая села рядом со мной, Гарри разминался, выпуская кольца дыма. Возможность сразиться в разговоре с такой шишкой, как Кларк, его заводила.

Ссылка вела в роскошный кабинет с тяжелой мебелью, старомодными креслами и деревянным письменным столом. Пол обхватывал плотный ковер. Стиль нарушал только большой инфоэкран на стене, панель управления которым была выведена недалеко от пачки бумаги. Тщательность в оформлении наводила на мысли, что вирт-коридором пользовались для постоянных встреч, он должен был и производил необходимое впечатление — полировка стола приглушенно блестела, всюду висели ретро-картины, в углах лежали бархатные тени. Очерченная черной рамой, леди в голубом тянулась к фрукту искаженных пропорций, и мне показалось, что это довольно точная аллюзия на нас. Кабинет не был слишком уютен, он давал понять, что ты — всего лишь гость, но в нем чувствовался шик. Мне он был неприятен — типичное стремление к роскоши за счет прошлого. Каждый сантиментр здесь был имитацией и одновременно каноном. Жалюзи были закрыты, поэтому я не видел, в какую часть Среды нас занесло.