Вместе - Дэйв Эггерс
Десять лет назад Мэй начала работать в “Сфере” в отделе связей с клиентами, потом стала одной из первых в компании полностью прозрачных личностей, транслируя в Сеть всю свою жизнь, и благодаря абсолютной преданности “Сфере”, а также молодости, привлекательности и харизме очень быстро начала подниматься по карьерной лестнице. Недоброжелатели считали ее не слишком умной и чрезмерно осторожной. Фанаты – которых было значительно больше – вдумчивой, по-хорошему амбициозной и разносторонней. Правда, оба лагеря сходились в одном: за все годы, проведенные в компании, лично Мэй не принесла ей ни одной значимой идеи. Даже после слияния с “Джунглями” она как будто не понимала, что все это значит и как можно объединить компании с максимальной выгодой.
– Сколько людей работало в “Факторе”? – спросил Дэн.
Дилейни знала, что Дэну это известно, и если сейчас окажется, что она сама не помнит точного числа, то он решит, что либо ей плевать на коллег, либо она не умеет считать.
– Двадцать два с половиной, – ответила она. – Половина – потому что один молодой папочка на момент приобретения работал неполный день.
– Как ты считаешь, отдыху там уделялось достаточно внимания? – Дэн снова задергал молнию.
Дилейни рассказала, как они устраивали пикники, как три раза в год выезжали на курорты (а она это все планировала), как однажды в теплую июньскую пятницу Виджей и Мартин отправили всех на тихоокеанский пляж.
– Мне это нравится, – сказал Дэн. – Но, учитывая, что ты работала в таком маленьком коллективе, как думаешь, тебе понравится в такой большой компании, как “Вместе”? Нам бы хотелось, чтобы наши сотрудники хорошо абсорбировались в сообществе.
– Думаю, у меня получится, – ответила Дилейни. Абсорбировались.
За последние три года в кампусе “Вместе” произошло девятнадцать самоубийств, что коррелировало с общемировым всплеском, и никто не хотел о них говорить – в основном потому, что никто толком не понимал, почему это происходит и как этому можно помешать. Даже число “девятнадцать” было спорным, поскольку в кампусе не было местных новостей, не было журналистов, их полностью вытеснили соцсети, рекламный апокалипсис и, в первую очередь, война с субъективностью. Информация об этих смертях складывалась лишь из слухов и поспешно удаляемых сообщений жителей побережья Залива, которые видели вынесенные на берег мертвые тела. Этот способ “совместные” выбирали часто – бросались в море, которое их окружало.
– Надо признать, – сказала Дилейни, – у меня сложилось ощущение, что “Фактор” рано или поздно купят, поэтому у меня было время подумать об этом. Не то чтобы я надеялась, что меня возьмут во “Вместе”, но всегда приятно строить планы.
Дилейни хотела попасть на работу в компанию “Вместе”, чтобы уничтожить ее. Она годами ждала этого шанса. Ее дипломная работа была первым шагом на этом пути. Уже тогда она понимала, что должна проявить себя как союзник, продемонстрировать поддержку, чтобы ее приняли как свою. Дилейни планировала, что, попав внутрь системы, изучит ее, определит слабые точки и нанесет удар. Она станет для “Вместе” Сноуденом и Ассанжем. Новым Марком Фелтом[3]. Она еще не знала – и ей было все равно, – сделает ли она это цивилизованно, скрытно, просто выложив в публичный доступ факты, как делали ее предшественники, или путем открытого нападения. Она не хотела, чтобы кто-то пострадал, чтобы хоть один реальный волос упал хоть с одной реальной головы, но она хотела уничтожить “Вместе”, прекратить пагубное царствование компании в мире.
Дэн слез с ламы, снова посмотрел на свой браслет и вдруг засеменил на месте, все наращивая темп, пока не превратился в расплывчатое мельтешение коленей и сжатых кулаков. Это продолжалось ровно две минуты, после чего браслет издал торжествующее пиликанье и Дэн остановился.
– Прости, – повернулся он к Дилейни, пытаясь отдышаться. – Я обещал жене. Поэтому я и веганом стал, и устраиваю кардиотренировки, когда браслет сообщает, что момент оптимальный. Она умерла в прошлом году.
– О боже. Мне так жаль.
– Ты в последнее время делала МРТ?
Она не делала. Дэн закатал рукав, и она увидела телефон, прикрепленный к предплечью, как это сейчас было модно. Он начал проматывать ролики, на всех была одна и та же женщина: в доме со светлыми полами, в гамаке на зеленом склоне, в саду, где она опустилась на колени перед розами. Такая молодая – и уже умерла.
– Это Адира, – сказал он, пока на экране мелькали кадры. Он будто пытался решить, какую запись показать Дилейни – человеку, с которым только что познакомился. – Когда опухоль обнаружили, была уже четвертая стадия. – Он посмотрел на Бэй-Бридж, солнечный луч блеснул на стекле крохотной машинки, неслышно летящей на запад. – В общем, она заставила меня пообещать, что я буду следить за собой. И мне хотелось бы, чтобы ты тоже так делала.
– Я буду, – кивнула Дилейни, чувствуя, что ей нанесли удар в спину. Она не сомневалась, что Дэна действительно беспокоит ее здоровье, и это было какой-то жестокой насмешкой.
Он продолжал листать ролики. Дилейни взмолилась про себя, чтобы он ничего не выбрал, чтобы не предложил ей посмотреть. Но он, конечно, предложил.
– Она была прекрасной спортсменкой, очень любила бег, – сказал Дэн, и на экране ожила Адира. Она только что завершила дистанцию и стояла, вскинув над головой руки, улыбаясь. На майке был номер 544. Дилейни надеялась, что ей не придется услышать ее голос.
– А, прости, – сказал Дэн, увеличивая громкость.
– Я это сделала? – спросила Адира, продолжая улыбаться и тяжело дыша.
– Да! – произнес голос за кадром. Дэн. Он говорил с такой гордостью. – Ты это сделала, любимая.
Видео закончилось.
Дэн снова принялся листать ролики, отыскивая моменты из жизни Адиры, которые ему хотелось показать. В телефоне, надетом на руку, как будто была вся его жизнь, вся его Адира. Дилейни стояла и смотрела, как он ищет и ищет.
3
Так себе и представляю
– Я не могу, – сказала Дилейни.
– Почему? – не понял Уэс. – Потому что у него жена умерла?
– Да. И не только.
– Он не спрашивал, занималась ли ты греблей?
Люди спрашивали об этом очень часто. Интересовались, не занимается
