Виктор Точинов - Непостижимая концепция (антология)
Однако разрушения получились серьезными. «Неясыти» отработали по северной части крепости, накрыли склады, ангары с техникой и западное крыло штаба. Затем добавили из пулеметов, не позволяя выскочившим из казарм солдатам прийти на помощь главарю, по-хозяйски зависли над центром и пустили через громкоговорители издевательскую запись:
– Внимание! В районе проходит полицейская операция! Жителям предлагается соблюдать спокойствие и не препятствовать работе СБА! Будьте осторожны: во время операции наши сотрудники имеют право стрелять без предупреждения! Мы не гарантируем безопасность тем, кто будет сопротивляться!
Это был «фирменный» знак москвичей, их послание, текст которого был утвержден задолго до Катастрофы.
– Внимание! В районе проходит полицейская операция…
На севере Басаевки продолжали взрываться склады с боеприпасами и горели мобили. Растерянные солдаты расползлись по убежищам и ждали приказов. Голос из громкоговорителей продолжал убеждать «жителей» не вмешиваться в полицейскую операцию, а из подоспевших «толстяков» посыпались безы в «саранче».
Десант ознаменовал начало второго этапа операции.
* * *– Сука!
– Я предупреждал, что меня нельзя трогать!
– Мочить свиноеда и мотать!
– Куда мотать?!
– Канализацией уйдем!
– Далеко?
– Дерьмо!
– Что делать?
– Сука!
Образцово-показательный, а главное – совершенно неожиданный налет поверг центральную шамильскую власть в состояние глубокой паники. Только что они сидели за столом с самим Расул-беком, не просто уважаемым и авторитетным человеком, но хозяином окрестных земель. Да и сами они – люди не из последних, привыкли чувствовать себя уверенно. Привыкли никого не бояться, творить все, что заблагорассудится, наводить ужас на безропотных и безоружных рабов и совершенно растерялись под огнем безов.
– Как тебя нашли?!
– У тебя же нет коммуникатора?!
– Маяк?!
– Надо было проверить голову, придурки, – скривился Федор. – У меня действующая «балалайка». Ребята видят все, что вижу я.
– Правда?
– Сука!
– Он во всем виноват!
– Не трогать! – Расул-бек в последний момент отбил руку Аслана, не позволив ему застрелить этнографа. Пистолетная пуля врезалась в стену.
– Все из-за него!
– И ты вознамерился его убить?
– А что?
Тупость молодого джигита настолько изумила Расул-бека, что он не находил ответа несколько секунд. А Бергер, несмотря на сложные обстоятельства, не сдержал улыбки.
– Свиноед! – Сулейман хлестнул этнографа по губам.
– Еще раз так сделаешь, и мои друзья тебе перед смертью пальцы отрежут, – громко произнес Федор, наградив шамильца злым взглядом: ему осточертели тычки.
За окном взорвалось. Аслан инстинктивно пригнулся. Мирза и Абдурахман синхронно выругались, а Сулейман сжал кулаки, не зная, как реагировать на дерзость москвича.
Еще два взрыва и автоматные очереди: безы совсем рядом.
– Если им нужен сказочник, мы его обменяем, – рассудительно произнес Расул-бек, вынимая из кобуры пистолет.
– На что? – удивился Мирза.
– На то, чтобы они отстали!
* * *К чести шамильских солдат, они не сдались. Им было страшно: а кто бы не испугался, увидев над головой звено ударных вертолетов? Они потеряли управление: все лидеры улуса ужинали с Расул-беком и оказались отрезаны от подчиненных. Некоторые солдаты побежали, некоторые попробовали прорваться к хозяину и были отогнаны огнем «Неясытей», но в основном шамильцы решили драться и заняли оборону там, где застал налет: забаррикадировались в казармах, в ангарах, в госпитале… Каждое строение превратилось в импровизированную крепость, но штурмовать их москвичи не собирались, а потому в проявленной храбрости не было никакого смысла.
Два десятка безов направились к зданию офицерского клуба, а остальные ограничились «поддержанием оперативного контроля за ситуацией», не уничтожая солдат, но и не позволяя им вмешаться в происходящее. Осуществить подобное можно было лишь при условии подавляющего превосходства в оснащении, которое «Науком» обеспечивал своим солдатам.
– Кто главный?! – заорал Расул-бек, как щитом прикрываясь Федором. – Я хочу говорить с командиром! У меня ваш человек!
– Не стреляйте! – добавил Сулейман, рискнувший выйти вместе с хозяином. – Мы не хотим стрелять!
Далеко, однако, не отходили, застыли на пятачке у клуба и по очереди надрывались:
– Кто главный?!
– Не стреляйте!
– Кто…
И одновременно вздрогнули, увидев расплывающиеся в ночном сумраке фигуры. Два осназовца медленно подошли к шамильцам на десять шагов и остановились, демонстративно опустив стволы «мотыг». Впрочем, риска для них не было никакого: защиту «саранчи» пистолетной пулей не пробьешь.
Расул-бек ожидал вопроса, приказа, хоть какого-нибудь звука, одним словом, но безы молчали и тем еще больше нагнетали обстановку.
– Эй…
– Они не хотят тебя убивать, – негромко произнес этнограф.
– Что? – растерялся Сулейман.
– Они говорят с тобой… – понял Расул-бек. Со своим через «балалайку», не размениваясь на переговоры с шамильцем. И это обстоятельство делало положение Расула еще более унизительным. – Скажи им, что я хочу говорить с главным.
– А сплясать не хочешь? – презрительно осведомился Федор, не замечая приставленного к его виску пистолета. – Прямо сейчас тебя держат два снайпера. Так что прячь «дыродел» и поднимай вверх лапы: война закончилась.
* * *– Ты крутой, да? – заискивающе спросил Расул-бек. Именно заискивающе, хотя не был связан, избит или… Нет, напуган он все-таки был, и именно поэтому шамильский хозяин говорил с Бергером заискивающе, униженно, ничем не напоминая самого себя двухчасовой давности. – Я сразу понял, что ты крутой, но проверить хотел. Без обид, ладно? Положено проверять крутых. А ты – крутой…
– На вопрос отвечай, – хмуро велел Федор, которому давно осточертели и заискивание, и грубая лесть.
– На какой вопрос?
– Уже забыл?
В ответ раздался театрально-тяжкий вздох.
Допрос страдающего хозяина Шамильского улуса начался не сразу. Сначала остановили бойню: Расул-бек лично объявил своим, что «недоразумение с московской СБА» улажено и безы вскоре покинут гостеприимный улус. Успокоенные солдаты отправились тушить пожары, мрачно поглядывая на зависшие над базой «Неясыти»; их главарей вежливо попросили не покидать обеденный зал, а самого Расула доставили в его собственный кабинет, где на краешке письменного стола в свободной позе сидел Федор.
– Что ты знаешь о Химике?
Вопрос этнограф задавал уже в третий раз, но до сих пор шамильский хозяин уходил от ответа. Шишкин недовольно сопел, намекая, что следует нажать, но Бергер хладнокровия не терял и спокойно возвращался к интересующей теме.
– Что ты знаешь о Химике?
– Ничего, – сдался наконец Расул-бек. – До Катастрофы я в его сторону даже плюнуть побрезговал бы, но люди говорят, что ничего особенного за ним не замечали: работал, как все. Технарь вшивый, всегда и всего боящийся.
– Был директором Фабрики?
– Главным механиком, – уточнил Расул-бек. – Директором Исмаил-оглы Тырдыбердыев числился.
Чувствовалось, что говорить о Химике хозяину улуса не хочется, но он понимал, что неудовольствие полковника Шишкина вот-вот выльется в крупные лично для него, Расул-бека, неприятности, вот и «запел». Без охоты, но правдиво.
– Что изменилось после Катастрофы? Химик стал другим?
– Там все стало другим.
– То есть?
Расул-бек потер шею.
– Люди рассказывали, что после Дня Беды над Жрать двое суток разноцветные молнии полыхали.
– Молнии или всполохи?
– Небо цветным было, – поднапрягшись, выдал Расул. – И ночью, и днем.
– Чушь, – вставил Шишкин.
– Я сам не видел, от людей узнал: прямо над головами полыхало. А уж как именно, этого они не объясняли, дикари тупые.
– Что с людьми случилось? Почему они стали такими серыми?
Странный цвет кожи фабричных не давал Бергеру покоя.
– Не знаю, – признался Расул. – За кожу ничего не знаю, но люди другими стали – факт. Во-первых, те, кто в Жрать под молнии попал, домой ходить перестали, от семей отказались, живут теперь с Химиком. Во-вторых, другие такие же к ним пришли из ближайших деревень.
– Такие же серые?
– Да.
– Они откуда взялись?
– Люди говорят: молнии до нескольких поселков добивали. Оттуда потом и пришли.
– Так… – Федор потер переносицу. – Ты что обнаружил?
Шамильский хозяин прищурился, припоминая историю четырехлетней давности, и продолжил:
– Я в Жрать десятку Ахмада послал – не вернулся никто. Что за хреновина, думаю? Поехал сам. А Химик меня встречает у ворот как брата. Расул, кричит, ждал тебя, еще вчера ждал, пойдем, покажу чего, и за угол отводит. Нагло, да? Я его запороть хотел, но не успел: Химик из рукава бритву вынул и себя по щеке полоснул со всей дури. И ржет. – У Расул-бека заходили желваки, а пальцы его правой руки машинально прикоснулись к старому шраму. – А я смотрю: из меня кровь хлещет. Как у него.
