Дэвид Марусек - Счет по головам
Великолепный интеллект. Я хотел бы стать его подражателем.
— В каком смысле?
Например, разделить мою личностную капсулу на три части.
— То есть вас будет трое? И что нам это даст? Я буду больше похож на человека.
— По-твоему, это хорошо?
Думаю, да. Как я обнаружил недавно, у меня всего одна точка зрения, а у вас несколько, и вы произвольно их меняете.
— Похоже, я купил больше пасты, чем для тебя полезно.
Совсем напротив, Сэм. Мне кажется, я эволюционирую. Не уверенный, что мне это нравится, я заговорил о другом:
— Как ты относишься к путешествию на другую планету? Мне все равно, Сэм. Будет диапазон — буду работать. Ты о себе подумай. Помнишь, как тебя закупоривает при пониженной силе тяжести?
— От этого должно быть какое-то средство.
А твоя работа? Сможешь ли ты творить так далеко от Земли?
— Всегда можно голографироваться в Чикаго. Был бы нужный диапазон, как ты говоришь. — Я сделал глоток, глядя, как солнце встает из моря. Пришла Эл в халате, опустилась на колени рядом и стала массировать мои плечи.
— Я совсем тебя забросила, а ты все это время вел себя просто великолепно. Прощаешь меня?
— Что ж тут прощать. Я с самого начала знал, что ты человек занятой.
— Все равно тяжело, наверное. — Она села на песок, обнимая меня. — Это как наркотик. Успех опьяняет. Но обещаю это перебороть.
— Нет необходимости. Получай удовольствие и не мучайся.
— Ты не хочешь улетать с Земли, правда? Вот и вся преамбула. Я пожал плечами.
— Навсегда, думаю, нет, но обстановку сменить можно. Тут я, похоже, немного отстал от моды.
— Спасибо, Сэм. — Она крепко стиснула меня руками. — Ты чудный. И откуда только берутся такие мужчины?
— С Сатурна. Мы сатурнальские.
— Там, кажется, у нас пока еще нет поселений, — засмеялась она. — Зато есть новое, на Земле-Прицепе. Подозреваю, что туда меня и пошлют. Как тебе?
— Подойдет, но с одним условием.
— Интересно с каким?
Я сам не знал с каким — у меня это просто так вырвалось. Может, сказалась какая-то подсознательная тревога?
Попроси, чтобы Кабинет показал мне, как разделиться натрое, встрял Генри.
Я, конечно, имел в виду совсем не это, но его вмешательство помогло мне высказать то, что лежало у меня на душе.
— Знаешь, я теперь понимаю, что ты готовилась к этому моменту почти всю свою жизнь. Не забывай, что ты теперь в высшей лиге. Подольше держи этот факт в голове.
Не успели мы вернуться к себе в Коннектикут, как медиа преподнесли нам всем новый шок. Map Милдред Рикерт, занимавшая пост советника среднезападной части СШСА, пропала без вести три часа назад. Элинор побелела, услышав об этом. Советник Рикерт уже пятьдесят лет была доминирующей фигурой в мировой политике, и этот фатальный случай стал еще одним сейсмическим сдвигом в расстановке сил. Впрочем, речь пока шла только об исчезновении.
— Целых три часа? — сказала Эл. — Брось, Сэм, будь реалистом.
Последующие двадцать четыре часа шеф ее охраны, деликатно зондируя засекреченные сети, снабжал нас подробностями и прогнозами. Внукоровский слизень, патрулировавший в незаселенных местах, обнаружил бренную плоть советника Рикерт как внутри, так и снаружи слипстримовской кабины, стоявшей у неохраняемого соевого поля за Индианаполисским куполом. Советник, по всей видимости, стала жертвой МОБИ. Ее служебная система, чей первичный контейнер Внукор подверг скрупулезнейшему допросу, доложила, что Рикерт, садясь в тубусную кабину под своей башней в Индианаполисе, уже знала о поразившей ее инфекции. Она приказала своему служебному персоналу, чтобы они, используя предоставленные ей привилегии, вывели кабину из города, а затем выбросили из транспортной сети. МОБИ оказалась такой вирулентной, а визоловая защита советника такой стойкой, что тело Рикерт в итоге внутриклеточной схватки разорвалось на части. Произошло это, к счастью, в кабине, поэтому заражению подверглись всего два-три километра площади, причем в сельской местности. Быстрая реакция Рикерт и надежность ее персонала предотвратили катастрофу в пределах купола. Коронер объявил, что спасти мар Рикерт невозможно, и Внукор кремировал далеко разлетевшиеся останки.
Открылась заманчивая вакансия, и наша гостиная превратилась в штаб военных действий. Весь Кабинет трудился без отдыха. Элинор, как свежеиспеченный советник, вряд ли могла надеяться на такой пост, однако без боя сдаваться не собиралась. Все рекомендации и похвальные отзывы, набранные за несколько карьер, были пущены в дело. Мне час от часу делалось все страшнее.
— Ты ведь не думаешь, что это совпадение, нет? — пытался я вразумить ее. — Сначала твое назначение, потом это. Кто-то хочет тебя подставить, не понимаешь разве?
— Расслабься, — сказала она. — Я знаю, что у меня нет ни единого шанса. Это просто разминка такая, вступление в игру. Люди удивились бы, если б я не попробовала.
Рано утром неделю спустя Эл принесла мне в постель кофе с кексом и утреннюю визолу.
— К чему бы это? — спросил я, хотя по озорному излому ее бровей уже знал к чему.
Мы переехали на временную квартиру, заняв 207-й этаж башни Уильямса в Блумингтоне. В будущем мы планировали купить ферму в этом округе, среди вязовых рощ и ржаных полей. График Эл, и так уже достигший марафонского уровня, стал еще напряженнее — ведь теперь она стала региональным представителем СТД. Я болтался по кампусу, стараясь приспособиться к новым условиям.
Через пару недель случилось событие, затмившее собой все предыдущие. Мы, не подавая никакого заявления, получили разрешение на ретрозачатие. Игнорировать это мы не могли: таких разрешений выдавалось всего сто тысяч в год на все СШСА. Из всех наших друзей и знакомых их получили две-три пары, не больше. Я реального ребенка уже несколько десятков лет не видал (имитированные то и дело мелькали в комедиях). Мы были так ошарашены, что не знали, как отвечать.
— Не волнуйтесь, — сказал секретарь отдела рождаемости, — все реципиенты реагируют примерно так же. Некоторые и в обморок падают.
Элинор, явно далекая от обморока, деловито заметила:
— Не знаю, могу ли я взять на себя дополнительную ответственность в такой сложный период.
— Вы хотите отказаться от разрешения? — не поверил своим ушам секретарь.
— Я этого не говорила, — поморщилась Элинор, взглядом призывая на помощь меня.
— А… это мальчик или девочка? — спросил я.
— Это ведь зависит от вас, верно? — ответил он с лукавой улыбкой и с театральной внезапностью добавил (вся его работа, как я предполагал, заключалась в том, чтобы делать сто тысяч звонков в год и преподносить незнакомым людям самый ценный в жизни подарок): — Мой вам совет: поезжайте-ка вы в Трентон, в Национальный Приют. Там все и выясните. Это вас ни к чему не обязывает.
Около часа мы с Эл просидели в молчании, держась за руки. Потом Эл расплакалась. Слезы капали у нее из глаз и катились по щекам. Я обнял ее, совсем одурев от такого зрелища.
Она вытерла глаза и сказала насморочным голосом:
— О ребенке не может быть и речи.
— Полностью согласен, — сказал я. — Это было бы самой большой глупостью в нашей жизни.
В Национальном Приюте у нас взяли образцы тканей для рекомбинации, но сделано это было в последнюю очередь. Мы сидели в процедурной на хромовых табуретах, и медсестра-дженни скоблила ложечкой щеку Эл с внутренней стороны. Мы двое суток не принимали визолу — вещь опасная, но необходимая для получения чистых образцов ДНК. Генри информировал меня, что весь Кабинет работает в красном режиме. Это показывало, как сильно напряжена Элинор. Этот coitus mechanicus, искусственный половой акт, обещал для нас стать самым плодотворным из всех возможных.
В первую очередь нас провели в кабинет к доктору Деб Армбрастер. Она нам объяснила, что в наше время детей воспитывают совсем не так, как раньше.
— Раньше они вырастали и уходили из дома, теперь предпочитают оставаться в возрасте от восьми до тринадцати лет. И хорошие родители, конечно же, не должны добиваться их взросления силой. Мы полагаем, что происходит это из-за внимания, которое они получают. Ваши друзья, ваши руководители, незнакомые доброжелатели, офицеры Внукора — все приходят поиграть и поумиляться, думая, что вам это только приятно. Подарки прибывают фургонами. Медиа просят, чтобы их приглашали на все дни рождения. Но вы-то, думаю, умеете обращаться с медиа.
Мы сидели на антикварных стульях перед опрятным столом доктора Армбрастер. Шеф охраны за неимением третьего стула терпеливо стоял рядом с Эл. Доктор была женщина крупная, подтянутая, с квадратной челюстью и бегающими туда-сюда глазками-буравчиками: ее собственная служебная система, несомненно, располагалась за мониторами по периметру комнаты. Многие администраторы налаживают свою обслугу именно так, чтобы просматривать горы донесений одним щелканьем радужки. На голографических слуг с личностными капсулами наподобие Кабинета они смотрят свысока.
