Дэвид Марусек - Счет по головам
Две из них вызывали во мне особенный интерес: юрист, женщина лет под сорок, шикарно одетая, с вечно сосредоточенным выражением лица, и директриса, самая пожилая в составе. Она координировала действия всех остальных и считалась заместителем Эл. Внешностью и манерой разговора она полностью копировала Элинор — даже не как старшая сестра, а как сама Эл в семьдесят лет. Меня интриговала эта будущая модель моей жены: сухонькая, вся в узлах и углах, с белесыми, в ниточку бровями. Только глаза сверкали хищно, как у нынешней Эл. Неудивительно, что Генри, бывший всего лишь голосом в моей голове, восхищался таким Кабинетом.
Стюардессы на борту шаттла «Панамерикэн» были все пенелопы — типаж недавнего выпуска, предназначенный для работы в невесомости. Ножки им сделали короткие, с хватательными пальцами. В элегантно пригнанной униформе они грациозно плавали по салону, обслуживая пассажиров. Стюардесса нашего ряда — Джинни, судя по именной табличке, — относилась к работникам Кабинета как к реальным персонам, и я думал, не последовать ли мне ее примеру.
— Эти пенелопы от «Полезных людей» или от Мака? — спросила Эл у шефа охраны.
— Верна первая версия, — ответил он.
— А у нас есть пай в «Полезных людях»?
— Нет. Это закрытое общество.
— Кто владельцы?
— Владелица только одна — Зоранна Альблейтор.
— Гм-м. Возьми это на контроль.
Медовый месяц прошел примерно так же, как и полет. В «Лунной принцессе», где мы снимали номер для новобрачных, Элинор устраивала деловые совещания с десятками голографических участников. «Извини, ничего не могу поделать — работа», — говорила она. Я гулял в одиночестве по извилистым переходам лунного поселения, ничего не имея против. Я ценил свое одиночество.
На третий день, случайно задержавшись в номере, я оказался свидетелем исторического звонка. Секретарша доложила, что Элинор поступило сообщение из Совета Трех Дисциплин.
— СТД? Ты уверена? — переспросила она. — А что мы такого сделали?
Секретарша преобразилась в юристку, которая сказала:
— Неизвестно. Меморандума нет, сообщение зашифровано.
— Мы наступили на ногу какой-нибудь большой шишке? Или это сделал кто-то из наших клиентов?
— Возможно и то, и другое.
Потянув сколько могла, Эл приняла сообщение. Нашу гостиную заполнил величественный при всей своей немудрености знак СТД — глобус на золотой оси.
— Может, мне лучше уйти? — сказал я.
Ответом послужил умоляющий взгляд — я впервые увидел ее неуверенной и, конечно, остался. Символ растаял, и нашим взорам предстала сама Агнес Фолдстейн за своим знаменитым стеклянным столом. Элинор затаила дыхание. Еще бы: это вам не какой-нибудь чиновник с низших уровней организации, а председатель Комитета Советников, одна из самых влиятельных в мире людей. Мы с Эл встали, как по команде.
— Совет приветствует вас, — сказала Фолдстейн, посмотрев поочередно на нас обоих. — Прошу прощения, что нарушаю медовый месяц, но дело не терпит отлагательства. — Она отозвалась с искренней похвалой о моих достижениях в области упаковочного дизайна, особо остановившись на перевязочных материалах для Внутреннего Корпуса и на эвакуационных одеялах для травм и ожогов, после чего спросила: — Вам известно, для чего я здесь, мар Старк?
Фолдстейн выглядела лет на сорок пять — сорок восемь, соответственно своему внушительному статусу. Моя Эл рядом с ней смахивала на послушную дочку.
— Нет, советник, я не знаю.
Но кое о чем она, вероятно, догадывалась, потому что Генри шепнул мне: Ее шеф охраны передает двойной вопрос, заданный Элинор: не знаешь ли ты, что имеется в виду?
Двойной вопрос? Двое искусственных уст, наверное, несколько исказили слова Элинор. Она, скорее всего, просто повторила: «Ты не знаешь, что имеется в виду? Не знаешь, что имеется в виду?» Я не знал, и все это начинало действовать мне на нервы.
— После тщательного рассмотрения, — сказала Фолдстейн, — Совет номинировал вас на должность советника.
— Простите? — Эл, чтобы не упасть, ухватилась за мою руку.
— Я сама удивилась, — хмыкнула Фолдстейн, — однако так оно и есть. Вам предлагается место за взрослым столом.
Когда мы вернулись на Землю, процесс утверждения шел уже полным ходом. Номинация Эл обсуждалась публично с участием правительств, корпораций, Внутреннего Корпуса, чартистов, пандитов и всех кому не лень. Столь стремительный взлет не имел прецедентов, и многие предполагали, что за этим стоит некая тайная организация. Сама Эл тоже не могла объяснить, каким образом проскочила с десяток перекладин на лестнице, ведущей к успеху. При этом она не испытывала даже тени сомнения в том, что справится с новой должностью. Расхаживая по дому в прекраснейшем расположении духа, она време-
нами скрывалась у себя в спальне и начинала психовать по поводу тщательно замаскированных грешков своего прошлого. Утро предстоящего собеседования с Комитетом Советников она встретила спокойной и острой, как бритва.
Сразу по возвращении она уединилась со мной в моей спальне и потребовала обезьяньего секса с воплями, после которого смотреть на меня не могла.
Я поддерживал ее по мере сил, но пару раз вынужден был убегать в Чикаго и притворяться, что я работаю.
Когда Элинор утвердили, мы поехали Слипстримом на Косумель и занялись глубоководными погружениями. Предполагалось, что это отпуск, но я уже не питал иллюзий насчет способности Элинор расслабляться. Слишком много у нее было планов, слишком много людей, с которыми требовалось встретиться. Она постоянно держала рядом с собой кого-то из Кабинета — на пляже, в лодке, в показательной деревне майя, даже в нашем тесном подводном доме.
В наши планы входило воспользоваться услугами элитной молодильной клиники там же на острове. Сам я придерживался тридцатипятилетнего возраста — в нем организм еще достаточно активен, чтобы удовлетворять все мои желания, и в то же время хорошо поддается долгим творческим бдениям. Мы с Эл остановились на трехдневной фильтрующей процедуре и пропустили утренний прием визолы, чтобы вывести из клеток охранные вещества, но Эл в последний момент передумала. Решила, что для новой должности ей лучше выглядеть несколько старше. Поэтому в клинику я пошел один и трое суток, дважды в день, отмокал в процедурных ваннах. Миллиарды молекулярных уборщиков пропитывали мою кожу, проникали в мышцы, хрящи и кости, потихоньку выметали белковые связи и генетические аномалии, смывали возрастные шлаки.
Когда я, свежий и мучимый скукой, вернулся в бунгало, была среда, и я вызвался подготовить наш еженедельный прием. Друзья и знакомые просто завалили нас письмами — их насчитывалось несколько тысяч. К свадебному конфетти прибавились поздравления Эл с новым назначением. В салоне вечером яблоку негде было упасть от голографических гостей. Примитивный голосервер бунгало не справлялся с таким наплывом — изображения, по пять и по десять штук, накладывались одно на другое, а по краям не прекращалось мигание.
Несмотря на давку, я быстро просек, что все они пришли попрощаться. Предполагалось, что Элинор пошлют на Луну или на Марсианскую станцию, поскольку все должности советников на Земле уже заняты. Никто при этом не ожидал, что я отправлюсь туда вместе с ней — никто из них на такое бы не согласился. Учитывая современное долгожительство, внеземная служба Элинор могла затянуться на десятилетия, если не на века.
К уходу последних гостей мы совсем обессилели. Элинор собиралась лечь, я налил себе скотча и вышел посидеть у моря.
Мокрый песок, шорох прибоя, прохладный бриз, прекрасный экваториальный рассвет.
— Запиши это, Генри, — сказал я.
Расслабься, Сэм. Я всегда записываю самое лучшее.
Островной купол в отдалении сверкал, как дождь, падающий с ясного неба. Волны, набегающие на берег, таяли у моих ног. Пахло солью, рыбой, водорослями, китами и гниющими в глубине останками мореходов. Океан, при всем своем непостоянстве, показал себя надежным средством доставки микроскопических бомб, МОБИ; эта гадость могла обходить земной шар бесконечно, подобно зловещим посланиям в микробутылках, пока ее не выносило на вражеский берег. Защитная оболочка Косумеля — скорее сфера, чем купол, — уходила глубоко в океанское дно. Наследие разразившейся в 2060-х Агрессии.
— Скажи-ка, Генри, какие у тебя теперь отношения с Кабинетом? — Я внял его совету и купил ему много нейрохимической пасты.
Великолепный интеллект. Я хотел бы стать его подражателем.
— В каком смысле?
Например, разделить мою личностную капсулу на три части.
— То есть вас будет трое? И что нам это даст? Я буду больше похож на человека.
— По-твоему, это хорошо?
