Корпорация любит нас - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Примерно через неделю совместного проживания он решил познакомить свою новую пассию с двумя приятелями, друзьями детства. Константин даже вспомнил дату — двадцать пятое февраля. «Значит, сейчас примерно тридцать первое, или тридцать второе», — посчитало сознание. Друзья юности, Егор «Тролль» и Алекс «Спонсор», принесли три бутылки какого-то древнего дорогого коньяка. Сидели достаточно мирно. После выпивки они вчетвером играли в карты, слушали музыку и пели песни. Последнее, что вспомнилось Константину — это то, как он достал из шкафа гитару и автомат. До этого ни то, ни другое, до этого из шкафа он при людях не доставал и не показывал…
«Идиот», — лениво подумал про себя Молот, чувствуя, что именно с того эпизода и начались все его неприятности. Не будь этого — не было и изгнания из коммуны, и похода по странному лесу, и индуисток с их параллельными реальностями. Не было ареста и последующего заключения. Сначала потерял девушку, потом дом, потом и свободу. Но та крохотная часть его сознания, что оставалась способна думать, хладнокровно решила не впадать в уныние и делать поспешных решений. И дело даже не в подавлении желания сопротивляться препаратом — в положении, в которое попал Константин, глупо барахтаться против течения и пытаться в одиночку переломить ход событий.
Речевой аппарат, как и воля, также отказывался исправно работать. Речь стала невнятной, со скомканными окончаниями слов. Собственно, и говорить было не с кем. Ближайший сосед находился в десяти метрах по цеху, а из-за грохота конвейера, психоделично-трансовой музыки и команд через динамики даже в здоровом состоянии докричаться было сложно. В столовую на завтрак и ужин (обеда не было), и в казарму на восьмичасовой сон — ходили шеренгой, под прицелом индуктивников, и желания поговорить не возникало.
Работа оказалась тупой, монотонной и тяжёлой физически. По конвейеру медленно поступали запаянные заготовки альфа-батарей среднего формата — свинцовые цилиндры длиной в ладонь, со скруглёнными краями. Каждый такой цилиндр весил по пятнадцать килограмм и мог обеспечить месячную работу электромобиля. В предыдущем цехе, за кучей стальных переборок, заготовки наполняли какой-то адской смесью кислот и слаборадиоактивных солей и герметично упаковывали. Там работали смертники, и Константин не сомневался, что в случае, когда он станет не нужен, его поставят именно на тот участок конвейера.
Сейчас его поставили на менее вредную и более простую работу. Надо было разворачивать болванки нужной стороной, приоткрывать пару затычек и на секунду приставлять к двум клеммам шнуры вольтметра. В случае, когда загоралась красная лампа — а случалось это, видимо, при недостаточном наполнении болванки активными веществами — конвейер останавливался, и нужно было переложить бракованную болванку на поддон, который периодически куда-то уносили. На болванки исправные надевался защитный резиновый кожух, после чего они отправлялись дальше по конвееру.
Цех располагался в полуподвальном помещении. Территория завода, насколько Константин мог её осмотреть во время перемещений, казалась небольшой. Константин впервые пришёл себя в камере и не знал, какой это город или посёлок. Оставалось только гадать — на Новоуральск, где был первый и самый крупный завод по производству альфа-батарей, не похоже. Североуральский завод — слишком далеко, за сутки не приедешь, а в Тавде или Каменске чувствовался бы запах моря. Возможно, или где-то на западе, или на Юге — к тому же, за забором виднелась какая-то невысокая поросшая лесом гора.
От резиновых перчаток сильно потели руки, мыть их можно было только в пятиминутные перерывы, которые устраивали раз в полтора часа. За эти же пять минут полагалось сходить в туалет и выпить воды — всё под присмотром конвоира. Во время перерывов его замещал сменщик — один из «свободных» рабочих, которому не кололи препарат, но который, как и все остальные, был тут на правах осуждённого. Этот парень был чуть помоложе Молота, умел делать все операции в цехе, и выглядел более живым, чем остальные рабочие — даже успевал бросить пару фраз.
— Зомби — металлюга, побритый, тупой и покорный! — поддразнил он однажды Константина, когда его подвели сменить. — Вот выйдем отсюда, ты мне ещё сыграешь на своей гитаре.
— Гитары… нет, — промямлил Константин, внутренне злясь от своего безволия, затем получил ощутимый удар в спину прикладом индуктивника.
— Я вам поговорю, животные! — рявкнул сержант, и добавил, усмехнувшись. — Ха, конечно, выйдите.
Гитара. Её надо найти, вдруг понял Константин-«бессознательный». Это самое ценное, что у него есть, и очень важное — и не только потому, что это память об отце. Сейчас электрогитар почти ни у кого не осталось, и Константину часто раньше приходила мысль, что он обладатель последней такой гитары в городе.
Даже если «Ямаха» попала в руки Корпорации, он непременно отыщет её, понял Константин. А сейчас надо просто поддаться и делать то, что велят.
Константин мысленно пытался найти зацепки, людей и организации, которые могут ему помочь.
Каиров, председатель общины, в которой жил трэшер. Наверняка старику придёт извещение от Корпорации о том, что Константин Молот обвинён в сопротивлении войскам и отправлен на «исправительные работы». К соседям, пусть и бывшим, Каиров относился с большим уважением и даже какой-то отцовской заботой, и оставалась слабая надежда, что он может заинтересоваться судьбой Молота. Константин слышал, что некоторые свободные общины выкупали своих жителей из «рабства»
Второй вариант — девушка Лиза, которая ушла неизвестно куда. Она упоминала, что у неё есть влиятельные друзья, связанные с дворянством. Этот вариант казался сложнее — узнать о местонахождении она могла лишь только бросившись искать Константина, и он уже интуитивно понимал, что делать она это после той пьянки не станет.
Третий вариант. Дмитрий Хэви, друг со Вторчермета, представитель «металлической знати» — он однозначно захочет и сможет помочь, но есть два больших «но». О проблеме Дмитрию могут сообщить только Олег и Трофим, о судьбе которых было неизвестно, и которые даже в случае освобождения могли просто-напросто забыть о просьбе случайного спутника. Оставалось надеяться на этику представителей металлической субкультуры, которая обязывала по возможности помогать собратьям хотя бы в таких мелочах.
И, наконец, четвёртый вариант, который казался Константину совершенно нереальным, и который, вместе с тем, лёг на полку к
