Великий и Ужасный - Евгений Адгурович Капба
— Еще бы найти, кто там работать будет… — однако, ушлый тип был этот Кузенька. Уловил, на чем меня можно подцепить.
Еще и Парамошка с Капитошкой… Не те ли это товарищи, что вместе с ним снага на костре жарили? Гоблиненок продолжал скакать вокруг и фонтанировать идеями:
— А шо искать? Ваще-то послезавтра ссыльные прибудут через КПП, будут стоять бошками вертеть, пока их Щербатый с Густавом не подомнут. А ты их себе забери, с испытательным сроком.
— Какой-то ты сильно умный. Обдурить меня хочешь? — нахмурился я.
— Ваще-то… Ваще-то…
— Распечатку с сайта с доходами мне на стол сегодня же. Проектно-сметную документацию по хотдожнице этой — тоже завтра. И пришли своих Какашку с Промокашкой на консультацию — я им разъясню что к чему. Сегодня же.
— Парамошку с Капитошкой! — обиделся Кузя. — Чего ты обзываешься? Глупо же и неинтеллигентсковно… Неиглентистенско… Неинтелливилли…
— Ять! Кузя! Давай, за работу — рысью, марш-марш!!!
На самом деле дурацкий юмор — или словесная агрессия — из людей и нелюдей прет часто не потому, что они такие хохмачи или злодеи. Часто у какого-нибудь мужика просто болит голова, жопа или пузо, и он использует смех или ругань в качестве громоотвода. Нормальных же в принципе нет, все больные и психованные. У меня вон рука болела, как будто ее богомол разорвал, и спина, и ноги — как будто я триста кило на себе тащил. Ничего удивительного — хохмил и ругался…
Удивительно было увидеть на крыльце родной «Орды» вахмистра Перепелку.
— О! Ученичок нашелся! Ну, как там погодка, в Хтони-то? — спросил он, многозначительно похлопывая себя по бедру двумя деревянными мечами, которые он держал одной рукой.
— Осадки из богомольской жижи и град в виде костей скелетов. Местами снег, местами град, местами кислый виноград, — огрызнулся я. — Кузьма Демьяныч, видите — занят я!
— Вижу, прибарахлился. Семь часов натикало, а это значит…
— Кузьма-а-а-а Демьяны-ы-ы-ч! — взвыл я. — Не-е-ет!
— Это значит, что тебе кабздец, Бабай! Лови меч! — я извернулся и ухватил здоровой рукой деревянный клинок, а Перепелка пошевелил усами: — Ты ж знаешь, мне похер. Если ты не придешь сейчас на крышу — я спущусь и буду бить тебя два часа, как и обещал. Мне вообще насрать, даже если ты вырубишься — я буду лупить тебя спящего. Все два часа. Так что в твоих интересах сопротивляться!
По спине прошел неприятный холодок. Нет, уруки не боятся. Это и не было страхом, скорее — осознанием возможной смерти. Утомление было таким сильным, что даже сумасшедшая урук-хаевская генетика могла дать сбой!
— Витенька-а-а-а-а! — заорал я. — Иди продукты забери, а то меня щас убивать будут, мясо пропасть может! А-а-ауч!!!
Я нихера не понимал, как работает татау на правой руке. Но обновиться оно решило именно в этот момент! Самые настоящиее бусы из черепушечек всех местных гуманоидных видов и нескольких загогулин, похожих на богомолов, проявились на моем предплечье. Болело просто люто, как будто у меня на руке выросли зубы и их начали сверлить сразу несколько стоматологов!
Теперь рука от запястья до локтя было зарисована практически на четверть и выглядела очень даже неплохо! Полыхали золотом не только добытые скальпы, но и проявившиеся не так давно «медицинские» татуировки. По телу прошла бодрящая волна, меня крутануло на месте, подбросило в воздух сантиметров на сорок… Едва сориентировавшись в пространстве, я поймал равновесие и приземлился на ноги. Хрустнул суставами, разминаясь. Пошевелил пальцами правой и левой руки. Потопал ногами. Помотал головой.
— Нормальные спецэффекты! — не то, чтобы я был теперь на сто процентов бодр, здоров и весел, но умереть на месте мне точно не грозило! И бицепс явно зарос! И ссадины и гематомы на башке! И ушибы на ногах! А что жрать хочется со страшной силой и голова кружится — это, как говорил Карлсон, пустяки, дело житейское…
Перепелке, похоже, было бы насрать на все. Даже если бы небеса разверзлись и Зевс помахал бы оттуда своим хреном, тренировка бы состоялась. Какой-то урук чудесным образом исцелился, воспарив в воздух, аки небесный фонарик, и полыхая золотыми огоньками, как новогодняя ёлка? Похрен, тем веселее будет лупить его на тренировке!
— Через две минуты на крыше, — сказал он. — У меня сегодня свободный вечер, уделю тебе на двадцать минут больше времени. Отработаем польские мулинеты сегодня… На первом часу. А потом подъедут пара моих товарищей — займемся практикой боя против нескольких противников.
Сука! Сто процентов: последнюю часть аттракциона он придумал только что, в тот самый момент, когда увидел, что я вполне еще в состоянии сделать ему нервы сегодня вечером!
Глава 18
Высшее общество
Нет, стоило признать — у этих гоблинов руки росли из нужного места. Что касается ремесла и практической сметки — зеленые карлики очень даже шурупили. Тележки получились что надо, со всеми необходимыми приблудами и даже — самоходные! А что выглядели как смесь пепелаца с терминатором — так оно и к лучшему. Хулиганье всякое к нашим пирожникам-хотдожникам приставать меньше будет: а ну, как фастфудная тачанка в какую злобную кулебяку превратится и на куски порежет?
Проблема была в другом: никакой документации и никакой сметы Кузенька мне не предоставил. Следующим же утром привез на задний двор трехэтажного полуразрушенного здания, где располагалась «Орда», пять разнокалиберных агрегатов и гордо сказал:
— Ваще-то классно получилось! Круто и дорого! Ты мне еще пять денег должен остался.
И закономерно получил леща. Давно хотелось! Мелкий прохиндей реально меня достал! Он кубарем покатился по двору, вмазался в одну из тележек, она загремела — но выдержала. Гоблиненок с обиженным видом поднялся, держась за поясницу и макушку одновременно и обиженно на меня глядя.
— Считай это краш-тестом, Кузьма, и последним серьезным предупреждением! Я попросил Витеньку прикинуть примерные суммы с вывода средств за монетизацию видосов, и знаешь, что получилось? Получилось, что я на эти деньги себе могу еще один пикап купить. Новый, из автосалона в Академгородке. Поэтому, засранец мелкий, разницу принесешь, например, завтра. И если опять попытаешься меня обсчитать — я приду в вашу гостиницу и запихаю твою башку тебе же в жопу.
— Так бы сразу и сказал, — насупился он. — А то — дерешься… Принесу, ладно.
