Четыреста капель крови - Вадим Кленин
– Ух ты! А почему мне нельзя туда?
– Если погрузишься в тессеракт слишком глубоко, может затянуть. И потеряешься. Это ведь не только переход в другое измерение, но и прыжок во времени.
– В будущее? И намного?
– В будущее, – подтвердила Виктория, но потом замялась, будто подбирая слова. Впрочем, ее размышления были недолгими. – Я не уверена, что тебе там понравится. Там все не так, как здесь, понимаешь.
Тут взгляд мальчика упал на лежавших рядом с тессерактом людей.
– А эти что, погибли?
Виктория хохотнула.
– Нет, малыш, что ты. Они просто очень сильно устали. Формирование тессеракта требует колоссальной концентрации и очень много энергии.
– Насколько много? Электростанция не справится?
– Нет, конечно. Примерно столько, сколько выделяется при ядерном взрыве, – сказала она.
Блондинка понятия не имела, о чем идет речь. Но, судя по тону Виктории, ядерный взрыв – это очень много. Во всяком случае, больше, чем выделяет не менее загадочная «электростанция».
По картинке Блондинка поняла, что мальчик кивнул и задумался. Это странное зеркало уже не казалось ему загадочным и опасным, как раньше. И у Ремы явно появилась какая-то мысль. Он будто погрузился в себя, в воспоминаниях мелькнули яркие помещения, а неизвестные Блондинке аппараты почему-то носились туда-сюда и визжали, словно пойманный драконом кабанчик.
Раздался стук, и за спиной Ремы прозвучал голос:
– Куда прикажете разгрузить?
В пещере появился новый призрак – высокий широкий самец в сине-зеленых тканях. За спиной у него был огромный мешок.
– Я же говорила, аккуратнее! – почти взвизгнула Виктория.
– Да я его как родного нес! – рыкнул на нее грузчик.
– Вы уверены, что обращались с образцом надлежащим образом? – чуть сбавила тон Виктория.
– Разумеется.
– Тогда почему вы так тяжело дышите? У вас участился пульс и выросло давление.
– Вечно с вами, роботами, так. Вы хоть представляете, сколько эта вещь весит? Послали бы одного из своих. Зачем мучить человека?
– Значит, вы подвергли образец вибрации. Это недопустимо! Даже для человека!
– Вибрации? Да я его двумя руками держал. Нежно!
– И у вас грязные руки. Вы могли занести на образец бактерии. Нам там, – она кивнула на тессеракт, – ваши примитивные организмы не нужны!
– Да откуда у меня грязь? Я же в перчатках!
– Эти перчатки предназначены для защиты от вибраций?
– Нет, они от холода.
– Вы что, замораживали образец?
– Да я его десять минут нес всего. По теплым коридорам. Как он мог замерзнуть?
– Даже пяти минут достаточно, чтобы температура образца понизилась на десять градусов. А вы еще не учли встречный ветер!
– Что вы, роботы, усложняете? Такой ветер мог быть при движении человека?
– Тот, что охладил ваши перчатки.
Грузчик зарычал что-то неразборчивое, и эти двое стали ругаться друг на друга с новой силой.
Пока они препирались – Зине даже стало интересно, столько новых слов для себя она услышала – Рема решил подойти к тессеракту, который снова сжался до пенящегося куба. Провел по одной из граней рукой, и тот снова расправился в зеркало, будто ждал команды.
Мальчик задумался на секунду, и резко погрузил в зеркало голову. Сначала ничего не происходило: вокруг был один сплошной туман, – а потом все изменилось. Вспыхнул красный свет, раздалось противное ритмичное крякание, и в воздухе появилась надпись на языке призраков.
Подсознание Ремы, не дожидаясь вопросов от Блондинки, перевело:
«Вы хотите совершить переход? Да или нет?»
Рука мальчика потянулась и нажала «да».
«У вас есть знакомые в этой реальности? Да или нет?»
Мальчик нажал «нет».
«В доступе отказано. Вы лжете».
– Как это? – удивился Рема, а с ним заодно и Блондинка.
«Вам показать ваших знакомых? Да или нет?»
Рема нажал «да».
Изображение разделилось на две части. В обеих появилась та странная скорлупа призраков, которую Зина видела в брюхе Красного дракона. В каждой лежало по человеку. У них были закрыты глаза, и они были подключены всевозможными шлангами, похожими на черные лианы, к различным датчикам. Камера приблизилась к их лицам: одно было совсем молодым, почти таким же, как и у Ремы. А другое…
Зина поняла, что его уже видела. Но где же?
«Бабушка! – всплыл в сознании голос Ремы, наполненный жутким страхом. – Они ее похитили!»
Изображение снова изменилось. На нем появился очень знакомый Блондинке пейзаж. Огромное поле, на котором шевелилась высокая сине-фиолетовая трава, которая была на ее родине. Через мгновение там появился хищный цветок. Тот самый, которого убили призраки. Цветок все еще был ромашкой. Та медленно поклонилась, словно приветствуя Блондинку на родной земле, а потом в сердцевине появилась детская физиономия. И она была похожа как две капли воды на ту, которую они видели в скорлупе.
«Коля! Он съел Колю!»
Рема дернулся, отскочил назад. Вокруг на мгновение заклубился туман, и во сне снова появилась пещера. Тессеракт мерцал неприятным фиолетовым цветом, снова схлопнувшись до куба.
– Я же предупреждала тебя, Рема, что не стоит туда соваться, – голос Виктории стал ледяным, словно она и была тем самым Духом ночи, про которого драконы рассказывают сказки.
Рему схватили сзади, подняли над землей и усадили на трон. Мгновенно его руки и ноги обернули манжетами, из-за чего стало невозможно пошевелить конечностями. За спиной что-то зашипело, и в боковом зеркале Рема, к своему ужасу, увидел, как к нему стала приближаться большая игла. Уже коснувшись волос, она остановилась, и мальчик услышал новый звук. И это был смех.
Он раздавался из мешка, который притащил грузчик. Самого мужчины уже не было. Рядом с этим большим кулем стояла Виктория. Она быстро развязала веревку, и на свет появился… новый Рема.
Блондинка не поняла, что это значит, но почувствовала, как сильно мальчик испугался. В изображении появилась какая-то влага, будто ребенок заплакал.
Новый Рема, в очень странной, пестрой одежде, сбросил остатки холщевой ткани, широко улыбнулся и произнес:
– Привет. Я знал, что мы снова встретимся. Мне все-таки нужны 400 капель крови.
Его рука поднялась, и в ней мальчик увидел огромный шприц. Будто все еще не желая признавать поражение, он воскликнул:
– Это невозможно. Я тебя отрубил. А папа должен быть надежно спрятать!
Виктория нахмурилась, явно делая в своей памяти какую-то пометку, а потом вежливо пояснила:
– Ты
