Ненавижу игрушки - Прялухин Александр
– Сорок три, если память не изменяет. Да, у вас больше, почти в два раза, но… Ты уж прости, скажу тебе сразу и откровенно – они захватили все ваши планеты. И вашу Землю тоже.
Никогда не искала в себе патриотизма, не обращала внимания на проблемы своей цивилизации, но сейчас мне почему-то обидно. Обидно до зубовного скрежета. Я смотрю в окно, на гигантские башни менсо, вспоминая большие города нашей Земли, которые видела только на картинках – Керлунг, Давеасфер, Кридель… Что с ними сейчас?
Город Саленоса не производит впечатление оккупированной территории. Плотное воздушное движение, бесчисленные огни светящихся окон, блеск рекламы и ярких, разноцветных голограмм. Город пульсирует жизнью, ни на секунду не дает усомниться, что сохранил свою силу.
Северской перехватывает мой взгляд.
– Это лишь видимость, – он поглаживает гладко выбритые щеки, – Саленос – образец нового эйнерского мироустройства. Каждый день приходит несколько кораблей, трюмы которых забиты вашими людьми – акци. И хотя здесь вы существа второго сорта, но только после самих эйнеров. У вас есть некоторая степень свободы. А менсо, как плохо совместимых, медленно выдавливают из всех сфер жизни. У нас забирают эту планету и отдают ее вам, но только при условии, что вы будете покорны эйнерам. И многие акци уже приняли такой расклад. В общем, сама понимаешь, что сейчас творится. Думаю, скоро нас заставят носить какие-нибудь знаки отличия.
В душе у меня бушуют противоречивые чувства: ненависть к эйнерам отступает на второй план перед разочарованием собственным народом. Как такое может быть? Ведь мы тоже свободолюбивая раса! Так почему смирились?!
– Уничтожить один только хаб – неправильная стратегия, – спокойно продолжает рассуждать Северский, – Мы еще не знаем, что случится, если устранить главного на Саленосе бионика, но я чувствую, что именно это правильный путь. Ну и хаб, конечно, тоже того...
Он задумывается на несколько минут, потом поворачивается ко мне, поднимает указательный палец.
– И мы должны не просто устранить альфа-бионика. Нам надо его захватить!
Флайер вываливается из общего потока, начинает снижение. Мы идем прямо на одну из башен, на уровне пятидесятого или шестидесятого этажа. Когда до здания остается совсем немного и я невольно сжимаю руками подлокотники кресла, замечаю, что одно из больших окон исчезает, открывая доступ внутрь. Машина снижает скорость, плавно ныряет в гаражное помещение. Открываются дверцы.
– Думаю, для подготовки нам понадобится несколько месяцев. На это время здесь будет ваша… – Северский с сомнением глядит на Хэлга, – ваша с ним резиденция. В катакомбах безопаснее, но для дела придется постоянно находиться в центре. И потом – в безопасности именно этого здания можно не сомневаться, наши люди держат его под постоянным контролем, чужих здесь не бывает.
Дверь из воздушного гаража ведет прямо в квартиру. Северский оставляет водителя с машиной, сам провожает нас в апартаменты.
– Две комнаты, кухня… Есть запас еды на несколько дней. Отдохните, а завтра я прилечу и тогда все обсудим.
Он провожает взглядом Хэлга, который уже осматривает комнаты. Подходит ко мне.
– Я знаю, еще рано, но, если, как ты говоришь, эти видения чаще случаются ночью, то, может, попробуешь... Прочувствовать, что ли. Вдруг да… Кхм. Ну ладно, мне пора.
Мы с Хэлгом стоим у окна, целиком заменяющего одну из стен, наблюдаем за отлетающим флайером. Вращающийся столб голограммы, то появляющийся, то исчезающий между нашей и соседней башней, отбрасывает на лица разноцветные блики.
– Здесь все другое. Такое огромное, яркое… Правда?
– Угу, – он покачивается с пяток на носки, засунув руки в карманы, – Непредусмотрительно с их стороны оставлять всю еду двум изголодавшимся. Распечатаем холодильник?
– Хочешь загнуться?
Толкаю его на диван.
– Вер, ты чего?
– Молчи.
Я ничего не чувствую к этому человеку, разве что благодарность за поддержку. Но мне нужно отвлечься, забыться. И я не знаю – что будет с нами завтра?
В голове все еще слова Северского – "может попробуешь". Да пошел ты!
Обнимаю Хэлга, прижимаюсь теснее.
– Я не думаю, что… – он пытается отстраниться, но чувствую – уже сам завелся, – Ты и я… Мы не настолько… Ох, мать…
– М-м-м…
– Да!
Глава 19. У нас что-нибудь получится?
Мне не нужны видения, я хочу лишь покоя. Но видения приходят сами, являются мне пульсирующим образом огромного города, расстилающегося у подножия башни… В одной из ее квартир мы наконец засыпаем, устав от долгой, сладкой борьбы друг с другом… И тогда город вползает в мое сознание переплетением энергетических линий, каналов связи… Не могу ухватиться ни за один из них – каналов слишком много, информационные потоки накладываются друг на друга, мешают, перегружают разум.
– А?! – я вздрагиваю, открываю глаза, приподнимаясь на левой руке.
Одеяло сползло на пол. Хэлг лежит рядом, смотрит на меня. Наверное, он занавесил ночью окно, стараясь хоть как-то отгородиться от железобетонно-стеклянного мира, шумящего снаружи. Но это не помешало миру забраться в мой мозг.
– Кто такой Андрей? Я слышал имя, ты несколько раз называла его, когда разговаривала с Северским, – Хэлг нежно гладит рукой мое бедро.
Нахмурившись, я вскакиваю с постели, одеваюсь. Мне немного стыдно за то, что случилось ночью, за свою сиюминутную слабость.
– Я работала с Андреем.
– Работала?
– Да, мы искали хоть какую-то информацию об уязвимости эйнеров.
– То есть ты, человек, работала на менсо?
Передергиваю плечами – мне почему-то неприятен этот разговор.
– Все получилось случайно, меня никто не вербовал. И, слушай, давай не будем об этом.
– Как скажешь, Вер. Просто я никогда еще не был втянут в чертовы шпионские игры!
Он тоже вскакивает с кровати, потягивается. Я разглядываю его обнаженное тело: Хэлг, конечно, не ровня атлетичному Андрею. Он среднего роста, чуть выше меня, и живот у него не такой плоский, как хотелось бы. Но телосложение крепкое.
– Посмотрю, что можно приготовить на завтрак, – я оставляю его в спальне одного, отправляюсь на кухню.
Мы молча пережевываем яичницу, заедая ее хрустящими тостами. И, хотя у меня давно не было такого завтрака, вкус еды ускользает, теряется на фоне переживаний, воспоминаний, мыслей о том, что нам еще предстоит. К тому же я невольно стала презирать поглощение еды ради наслаждения вкусом.
Лишь кофе спасает ситуацию. Вот о чем я действительно мечтала! Крепкий, терпкий. Без сахара и молока. Только
