Уильям Гибсон - Нейромант
Леди 3Джейн Мари-Франс Тессье-Эшпул вырезала себе низкую страну вплотную к внутренней поверхности оболочки Блуждающего огонька, сломав лабиринт стен, который был ее территорией. Она жила в единственной комнате, такой широкой и глубокой, что ее дальние концы терялись за инверсным горизонтом, пол скрывался изгибом веретена. Потолок был низким и неровным, отделанным той же имитацией камня, что и стены коридора. Там и тут из пола выступали зазубренные секции стен высотой по пояс — все, что напоминало о лабиринте. Там был прямоугольный бирюзовый бассейн, в десяти метрах по центру от лестницы, его подводные течения были единственным источником света в апартаментах — или так показалось Кейсу, когда Молли сделала последний шаг. Бассейн отбрасывал колышущиеся пятна света на потолок над собой. Они ждали у бассейна.
Он знал, что ее рефлексы подправлены, ускорены нейрохирургами для боев, но он не испытывал их по симстим-связи. Эффект был похож на запись, воспроизведенную на половинной скорости, медленный, неспешный танец, с поставленной хореографией инстинкта убийцы и многих лет тренировки. Казалось, она засекла троих из них за один миг: мальчик, стоявший на трамплине бассейна, девушка, ухмыляющаяся над бокалом вина, и труп Эшпула, его левая глазница зияет чернотой и разрушением над приветливой улыбкой. На нем был его темно-бордовый халат. Его зубы были очень белыми. Мальчик нырнул. Стройный, коричневый, его фигура совершенна. Граната покинула ее левую руку до того, как его руки рассекли воду. Кейс понял, что это была за штука, когда она ударилась о поверхность: мощный взрывчатый заряд, обернутый десятью метрами тонкой, ломкой стальной проволоки. Ее игломет взвыл, когда она послала шторм разрывных дротиков в лицо и грудь Эшпула, и он пропал, дым курился над рябой спинкой пустого, покрытого белой эмалью бассейнного стула. Дуло развернулось к 3Джейн, когда сдетонировала граната, симметричный свадебный пирог воды поднимается, ломается, опадает вниз, но ошибка уже была сделана. Хидэо даже не дотронулся до нее. Ее нога сломалась. В «Гарвее», Кейс закричал.
— Небыстро ты добралась, — сказал Ривьера, обыскивая ее карманы. Ее руки были погружены по запястье в матовую черную сферу размером с шар для боулинга. — Я видел массовое убийство в Анкаре, — сказал он, его пальцы выдергивали предметы из ее жилета, — работа гранаты. В бассейне. Показалось очень слабым взрывом, но все они умерли мгновенно от гидростатического шока.
Кейс почувствовал, как она испытующе пошевелила пальцами. Материал мяча, казалось, оказывал не большее сопротивление, чем темперлон. Боль в ее ноге была мучительной, невозможной. Красный муар двигался в ее зрении.
— Я бы не шевелил пальцами, на твоем месте. — Внутренность мяча вроде бы стала более тесной. — Это секс-игрушка, которую Джейн купила в Берлине. Будешь много шевелить — раздавит в кашу. Вариант материала, из которого сделано покрытие пола здесь. Что-то связанное с молекулами, я думаю. Тебе больно?
Она застонала.
— Кажется, ты повредила себе ногу. — Его пальцы нашли плоский пакет с наркотиками в левом заднем кармане ее джинсов. — Хорошо. Мой последний кусочек от Али, и как раз вовремя.
Движущаяся сетка крови начала крутиться.
— Хидэо, — сказал другой голос, женский, — она теряет сознание. Дай ей что-нибудь. От этого и от боли. Она очень эффектна, не правда ли, Питер? Эти очки, они модные там, откуда она пришла?
Прохладные руки, неспешные, с уверенностью хирурга. Укол иглы.
— Я не знаю, — сказал Ривьера. — Я никогда не видел ее родных мест. Они пришли и забрали меня из Турции.
— Муравейник, да. У нас там есть интересы. И однажды мы посылали Хидэо. Моя вина, на самом деле. Я позволила кое-кому войти, грабителю. Он забрал фамильный терминал. — Она засмеялась. — Я облегчила ему дело. Чтобы досадить остальным. Он был красивый мальчик, мой грабитель. Она просыпается, Хидэо? Может, ей надо больше?
— Больше, и она умрет, — сказал третий голос.
Кровавая сетка скользнула в черноту. Вернулась музыка, рожки и пианино. Танцевальная музыка.
КЕЙС::::
ОТКЛЮЧАЙ
СВЯЗЬ:::
:::::::::
Послесвечение горящих слов танцевало вокруг глаз Мэлкама и наморщенного лба, пока Кейс снимал троды.
— Ты кричал, мон, немного раньше.
— Молли, — сказал он с пересохшим горлом. — Ей плохо. — Он взял белую пластиковую бутылочку с края g-сетки и высосал полный рот выдохшейся воды. — Мне совсем не нравится, как это дерьмо происходит.
Загорелся маленький монитор «Крэй». Финн, на фоне погнутого, спрессованного хлама.
— Мне тоже. У нас проблема.
Мэлкам поднялся над головой Кейса, изогнулся и уставился поверх его плеча.
— Ну и кто этот мон, Кейс?
— Это просто картинка, Мэлкам, — устало сказал Кейс. — Парень, которого я знаю в Муравейнике. Это Зимнее Безмолвие говорит. Картинка нужна для того, чтобы мы чувствовали себя как дома.
— Хуйня, — сказал Финн. — Как я уже говорил Молли, это не маски. Я нуждаюсь в них, чтобы говорить с вами. Потому что у меня нет того, что вы можете считать личностью, более или менее. Но все это все равно что ссать против ветра, Кейс, потому что, как я сказал, у нас проблема.
— Так объяснись, Безмолвие, — сказал Мэлкам.
— У Молли сломана нога, для начала. Не может ходить. Было задумано, что она войдет, уберет с дороги Питера, вытащит магическое слово из 3Джейн, поднимется к голове, и скажет его. Теперь она проиграла. Так что я хочу, чтобы вы двое пошли за ней.
Кейс уставился на лицо на экране.
— Мы?
— А кто еще?
— Аэрол, — сказал Кейс, — парень на "Рокере Вавилона", приятель Мэлкама.
— Нет. Должен быть ты. Должен быть кто-то, кто понимает Молли и понимает Ривьеру. Мэлкам для мускулов.
— Ты, наверно, забыл, что я тут в середине небольшого набега. Помнишь? Для чего ты мою задницу сюда вытащил…
— Кейс, слушай. Времени мало. Очень мало. Слушай. Реальное соединение между твоей декой и Блуждающим Огоньком — это вещание по боковой полосе частот через навигационную систему Гарвея. Вы заберете Гарвей в очень приватный док, который я вам покажу. Китайский вирус уже полностью проник в ткань Хосаки. Сейчас в Хосаке ничего, кроме вируса. Когда вы пристыкуетесь, вирус войдет в контакт с охранной системой Блуждающего Огонька, и мы обрежем боковую полосу частот. Ты возьмешь свою деку, Флэтлайна и Мэлкама. Ты найдешь 3Джейн, достанешь из нее слово, убьешь Ривьеру, возьмешь ключ у Молли. Ты можешь приглядывать за программой, подключая свою деку к системе Блуждающего Огонька. Я займусь этим для тебя. Сзади головы есть стандартный разъем, за панелью с пятью цирконами.
— Убить Ривьеру?!
— Убей его.
Кейс моргал на представление Финна. Он почувствовал, как Мэлкам положил руку ему на плечо.
— Эй. Ты забыл кое-что. — Он почувствовал поднимающийся гнев, и какое-то веселье. — Тебе пиздец. Ты выбросил управление захватами, когда ты выбросил Армитажа. Ханива держит нас крепко-крепко. Армитаж изжарил другую Хосаку, и вычислительные системы улетели вместе с рубкой, так?
Финн кивнул.
— Так что мы застряли здесь. И значит, что тебе пиздец, мужик. — Он хотел засмеяться, но ему сдавило горло.
— Кейс, мон, — сказал Мэлкам мягко, — Гарвей — буксир.
— Это верно, — сказал Финн, и улыбнулся.
— Развлекаешься в большом мире снаружи? — спросил конструкт, когда Кейс подключился снова. — Наверно, то был Зимнее Безмолвие, требующий удовольствия…
— Ага. Точно. Куань окей?
— Атас. Потрясный вирус.
— Окей. У нас тут некоторые заморочки, но мы работаем над ними.
— Может быть, хочешь мне рассказать?
— Нет времени.
— Хорошо, пацан, не обращай на меня внимания, я все равно дохлый.
— Отъебись, — сказал Кейс, и перебросился, перерезая грань ногтеотрывающего смеха Флэтлайна.
— Она мечтала о состоянии, включающем очень малую долю индивидуального сознания, — говорила 3Джейн. Она держала в сложенных чашкой ладонях большую брошь, протягивая ее Молли. Вырезанный профиль был очень похож на ее собственный.
— Животное блаженство. Мне кажется, она рассматривала эволюцию головного мозга как своего рода отклонение. — Она забрала брошь и изучила ее, наклоняя, чтобы отразить свет под разными углами. — Только в определенных усиленных формах мог индивидуум — член клана — испытывать более резкие аспекты самоосознания…
Молли кивнула. Кейс вспомнил инъекцию. Что они дали ей? Боль все еще была там, но она приходила сквозь узкий фокус перемешанных впечатлений. Неоновые черви извивались в ее бедре, прикосновение мешковины, запах жареного криля — его разум отступал перед этим. Если он избегал фокусироваться на этом, впечатления накладывались, становились сенсорным эквивалентом белого шума. Если это делалось с ее нервной системой, что же происходило с умом? Ее зрение было ненормально чистым и ярким, даже острее чем обычно. Вещи казались вибрирующими, каждый объект или персона настроены на слегка другую частоту. Ее руки, все еще запертые в черном шаре, находились на коленях. Она сидела в одном из пляжных кресел, ее сломанная нога покоилась прямо перед ней на подушечке из верблюжьей шкуры. 3Джейн сидела напротив, на другой подушке, кутаясь в слишком большой халат из суровой шерсти. Она была очень молода.
