Нейропсихоz - Ракс Смирнов
Я медленно расстегнул ремни, попробовал подняться. В спине взорвалась боль, а правый бок вспыхнул, будто внутрь загнали раскалённую иглу.
Однако открытых ран на себе не заметил. Так что, если ничего не сломал — уже удача.
— Яра… — прохрипел я, поворачиваясь.
Она всё ещё сидела в кресле второго пилота. Голова откинута назад, дыхание рваное, неглубокое. Левая рука зажимала бок, сквозь пальцы тянулись тёмные нити крови.
— Ну и посадка… — выдавила она хрипло, едва приоткрывая глаза.
Кровь. Это не хорошо. Но главное — не нагнать паники.
— Хорошо хоть баки не рванули, — произнёс я как можно более нейтрально.
— Пока что, — ответила она и попробовала пошевелиться. Резко поморщилась, сжала бок сильнее.
Я рывком дёрнул ремни, высвобождая её, и осторожно потянул на себя.
— Держись за меня.
Яра ухмыльнулась сквозь боль:
— Лучше бы ты пилотировал так же, как командуешь…
Но подчинилась.
На удивление, она оказалась легче, чем я думал. И дело было не в весе… Яра всегда держалась уверенно, грациозно — почти хищно. А сейчас в каждом её движении сквозила борьба: с болью, с телом, с самой собой. Она стала слабее и будто бы даже немного хрупче.
Аварийная дверца поддалась со скрипом. Я выполз наружу, вытягивая её за собой.
Мы живы.
Поднялся на ноги, помог встать Яре. Оттащил её от дымящихся обломков и усадил, прислонив к какому-то бетонному блоку. Она прикрыла глаза, тяжело выдохнув.
Кровь продолжала медленно стекать по её пальцам.
— Дай посмотреть.
— Если ты такой же доктор, как пилот, — прошипела она, — лучше не надо.
Я проигнорировал её слова и начал рыться среди обломков, выискивая хоть что-то, что могло помочь. В кабине нащупал аптечку: бинты, антисептик, обезболивающее, гемостатик. Не продвинутый хирургический набор, но лучше, чем совсем ничего.
Вылезая наружу, вскрыл пузырёк и щедро пролил антисептик на рану своей подбитой валькирии.
Яра резко втянула воздух сквозь зубы, судорожно дёрнулась:
— Сука… предупреждать надо!
— Терпи, — отозвался я, уже изучая повреждение.
Осколок металла застрял неглубоко, но хреново: не у самого края, и если неаккуратно дёрнуть — можно только усугубить. Я медленно ощупал кожу вокруг, проверяя пульсацию — кровь шла, но ровно, без толчков. Значит, артерии не задеты. Уже хорошо.
— Так, смотри, — сказал я ровным голосом, глядя ей в глаза. — Вынимаю сразу, на раз... Готова?
Она прикусила губу и кивнула.
Я взялся за выступающий край, уверенно вытащил в одном движении. Яра дёрнулась, но только зарычала, сжав зубы.
В ту же секунду я прижал стерильную марлю, дал крови впитаться секунду, затем щедро засыпал рану гемостатическим порошком, остановив основное кровотечение.
— Обезбол? — спросил я, уже готовый вводить.
— Вводи, что за тупые вопросы…
Я быстро ввёл дозу, выждал пару секунд, пока её дыхание стало чуть ровнее, затем плотно замотал бинтами, а сверху укрепил дополнительный слой ткани от кресла.
Протянул ладонь к краю раны, прижал пальцами и снова проверил: кровь больше не сочилась, но ткань всё ещё оставалась мягкой от внутреннего повреждения.
— Готово… Посидим немного, нужно дать ране хоть немного схватиться, иначе кровотечение будет слишком сильным. Но в идеале тебя надо зашить, — сказал я, отбрасывая упаковку из-под бинта. — И чем скорее, тем лучше.
— У тебя есть нитки?
— Если только в рубашке.
Она только криво усмехнулась.
— Очень смешно… Даже не знаю… в больнице я или на стендапе.
Я тяжело выдохнул, затем сжал бинты ещё крепче, завязывая настолько туго, насколько она могла выдержать.
— Это лучшее, что я могу сделать, пока мы не найдём профессиональную помощь.
Яра устало прикрыла глаза, откинувшись назад.
— Я бы пошутила, что у меня нет медстраховки… но боюсь, если бы была, скорая всё равно не приедет, — наконец выдавила она кривую улыбку.
По поводу «сюда» она была права как никогда.
Мы стояли посреди Дистанции — индустриального болота, где умирающие заводы, ржавые хранилища и разрушенные ангары сменяли друг друга в бесконечном гнилом месиве. Ни один корпорат не сунется сюда без личной армии, а полиция предпочитает проезжать этот район стороной.
На фоне этого местечка Авиастрой кажется семейным курортом.
— Да уж… — тяжело произнёс я и снова посмотрел на Яру. — Но тебе всё равно нужен врач… или хотя бы урак. Я бы отвёз тебя к нашему, который работает с «охотниками», но боюсь, Вик уже направил к нему людей.
Яра хрипло выдохнула, глядя в пустоту. Затем с усилием подняла ладонь к ране, сжав бинты.
— Есть один парень… в Высоких Горах.
Я посмотрел на неё с подозрением.
Высокие Горы — ещё одна жертва кризиса двадцатых. Некогда перспективный район «вдали от городской суеты», построенный для тех, кто хотел тишины и безопасности. Только вот суета никуда не делась — её просто отрезало полной анархией в Дистанции. И в итоге район малоэтажной частной застройки превратился в район-призрак.
— В этой дыре работают ураки?
— Подпольно, — отозвалась она устало.
Я скосил на неё взгляд.
— Не думал, что элитные девочки вроде тебя ходят к подпольным ур…
— «Кукольного надзирателя» не удаляют в «МедТек», — оборвала она. — И тем более не ставят там импланты «Скат» девятой серии.
Я чуть не подавился воздухом и повернулся к ней всем телом:
— Серьёзно? Девятка?! Это ж...
— Боевые для спецподразделений, да, — кивнула она.
Не глядя, провела пальцами по линии лба, убрала прядь волос за ухо — и я наконец увидел: над бровью, почти у виска, — тонкая полоса титана, почти незаметная, но при определённом угле я отчётливо смог распознать чип девятой модели.
Как я вообще мог не заметить это раньше?
Но, впрочем, неудивительно.
«Скат-9» — вершина военной линейки, флагман серии для бойцов особого профиля. Разработан так, чтобы выглядеть максимально похожим на гражданский «Люмен» базовой модели. Отличить можно было только по форме модуля и дополнительным слоям транзисторных дорожек в правой части корпуса.
Разглядеть их можно только с близкого расстояния, и если поставить себе такую цель.
— Хрена… Даже у меня стоит шестёрка. Где ты его достала?
— Ну уж точно не у косметолога, — фыркнула она.
— И нафиг он тебе?
— Потому что только девятка тянет боевые скрипты глубокого нейроподавления.
Голос её прозвучал спокойно. Буднично. Как будто говорила о погоде.
Я выпрямился.
— Ты
