Александр Тюрин - Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры
– Во-первых, сортир на судне называется как? Гальюн, – притормозил Дворкин партнера. – А во-вторых, клиента надо любить, как самого себя. Завтра ты можешь оказаться на его месте, и какой-то низколобый придурок начнет куражиться над тобой.
– А я и люблю клиента, как живого, так и мертвого, всякого, – как будто стал оправдываться Вурдалак. – Злит же меня графика на твоих мониторах. Эти жирные рамочки, в которых появляются сообщения системы, и большие зеленые буквы, похожие на сопли, вызывают у меня справедливое эстетическое отвращение... Кстати, вот и первое открытие: у Негра в височной доле психоформатированная зона. Не хочешь лично посмотреть?
– Может, там наркод отметился? – предположил Дворкин.
– Разбежался. Если даже съел дозу, то через пару часов уже ничего в мозгах и не видно. На мой взгляд, наркод – это вообще никакой не психософт, а просто щепотка перца в голове. У амрашей форматированные зоны тоже в десять раз меньше. А Негр, должно быть, нафарширован по самую колбасу... Или твой нейрозонд не вполне откалиброван?
Послышались ругательства, какие были в ходу только в Петронезии.
– ...Маркиз, ты меня не за того держишь, чип и дейл в твою мать. Может, я и без позвонков, однако еще не похож на бабушкин вибратор. Ладно, давай по порядку, с полной записью в лог. Маня, ты тоже не спи, фиксируй... В височных долях Негра – когерентные пульсации, похоже на несущую частоту. Во фронтальных долях видны симметричные дисперсные структуры, потенциальной емкостью до тридцати ментобайт. Наверное, это действительно отформатированное пространство для кодов. Но их там нет или почти нет. Пару сотен кодовых следов, которые я вижу, это всего лишь остатки от экспериментов. Если бы этот парень был на плаву, то ему регулярно бы загружали работоспособный психокод.
– Он может быть нафарширован в любой момент, – упирался Вурдалак, как ишак. – У него там, наверное, клиентская программа для приема управляющих кодов. Смотри, в височных долях явно стоит объектный адаптер для преобразования внутренних запросов в вызов внешних серверных функций. Адаптер реализован на диффузном Персональном Процессоре, который даже хирургическим путем трудно обнаружить. Это могла сделать только «Омега», – решительно махая длинными руками, как бы отсекая лишние мысли, сказал маркиз-вурдалак. – Ты понимаешь, у этого Негра мозги запрограммированы для работы на «Омегу».
Дворкин несколько нарочито закашлялся.
– Мосье, осторожнее. Зачем вам эти карбонарские прокламации? И зачем этот доходон «Омеге»? А если он ей нужен, то почему она его не использует? Маркиз, пройдись ты бритвой Оккама по своим фантазиям. Мозги Негра прокомпостировал какой-нибудь Тризуб, опробовая контрабандные таиландские нейроинтерфейсы.
От Вурдалака донеслись жуткие звуки, не иначе как закипела его слюна.
– Дворкин, да тебе поваром работать с таким уровнем мышления. Поваром в столовке для бомжей... А кстати, пожрать у нас ничего?
Поле зрения затягивалось все более густым белесым туманом, так что Дворкин потерял телесные краски и стал напоминать мумию фараона. Ну да, Рамзеса II. Я перестал понимать и то, что написано на постере, изображающем циклопа, как его там, По... Поли... Полисмен?.. Поливитамин?
– Желудочный сок приходит во время еды. Давай лучше думать, маркиз.
– «Думать». Выкинь это слово из своего лексикона и иди смотреть мыльную оперу. Сейчас показывают сто пятьдесят пятую серию про донью Кончиту де Анал, которая страдает слабоумием после сексуального нападения быка.
– Тихо, маркиз-антифриз, я, кажется, определил, когда клиенту провели форматирование мозгов. По отпечаткам Фиббса в правой височной доле. Это случилось в пределах последней пятилетки.
Они мне уже в правую долю влезли. Это ж хуже трепанации черепа. Они препарируют меня без пилы и скальпеля! Язык перестал меня слушаться, между челюстей словно застрял кусок ваты, так что вместо человеческого протеста послышалось только животное мычание.
– Я и говорил, «Омега»...
– Не надейся, маркиз. У многих есть отпечатки Фиббса. Особенно у тех, кто проходил по проектам «American Not Russian» и «America for Slavs».
– Эти проекты, между прочим, заработали на полную лишь четыре года назад, – загорячился Вурдалак, – когда янки поняли, что не справляются с саботажем и диверсиями. Да и вообще, проект «Амраш» вряд ли использовал серьезные психотехнологии, имеющиеся у «Омеги». Пациентам инсталлировали десяток субинтерфейсов с довольно простыми алгоритмами, большего и не надо для изменения восприятия со «скептического» на «позитивное». А потом шла накачка через вторую сигнальную систему вербальным и образным кодом. Стихи, песни, картинки и прочие информационные вирусы...
– Песни про клятых москалей – это у Амслава, а Амраш был рассчитан на другой контингент, где обычные инфовирусы в основном отлетали как от стенки горох. Оккупационным властям тогда не до песенок было. Наш добрый народ поиздевался друг над другом на полную катушку, а потом подумал, а не дать ли пизды и этим колонизаторам... American Not Russian – это как раз переломный психопрограммный проект, получивший от ооновской администрации официальный статус и финансирование. Но ему предшествовала серия не шибко удачных экспериментов. Чтоб ты знал, первое поколение амрашей было почти полностью забраковано: кто боялся женщин, кто собак, кто с лаем бросался на новое начальство. У забракованных отобрали сертификаты, вставили им затычки в дырки от нейроконнекторов и отправили догнивать охранниками и палачами куда подальше, в многострадальное Конго, в бирманские джунгли. Может, кто-то и здесь зацепился. Наш Мистер Провал наверняка из этого первого поколения.
Даже придя сквозь туман, эти слова укололи меня. Экс-супружница, когда хотела добить меня в очередной ссоре, ехидным голосом, позаимствованным у Леры Найдорф, называла меня то Мистером Разочарование, то Ветераном Бессмысленного Труда. Когда на поле нашей брани я закрывал глаза от утомления, то мне казалось, что я женат на самой генерал-губернаторше.
– Дворкин, если Негр не оказался ни в Конго и ни в Элизиуме, то значит, он нужен «Омеге».
Я теперь видел Вурдалака в виде какой-то расплывчатой тени, сущего привидения, которое парило и витало то там то сям. Весь это разговор о моей персоне мне страшно не нравился. Особенно то, что он протекал без моего участия, будто я какая-то микросхема. Однако уже было не до речей в защиту своего человеческого достоинства. На грудь мне словно положили тяжелую подушку. Похоже, я уже задыхаюсь. Задыхаюсь! Меня лишают права на воздух, которым обладают даже самые низменные из млекопитающих вроде утконоса.
Я захрипел, и Дворкин наконец отреагировал:
– Ах, черт, чуть не забыл, пора ему налоксон вколоть, чтобы не было угнетения дыхательной функции.
– Да фиг с дыхательной функцией. Ты понимаешь, что «Омега» может быть хитрее, чем тебе кажется. И секрет заключается в том, что Негру и не надо нести большой кодовой нагрузки, ведь гениальная программа всегда проста.
– Если откроется такой большой секрет, тогда мне придется пристрелить тебя, Маркиз, или отравить, уж какой вариант тебе больше по вкусу. Потому что важные секреты должен знать я один. Шутка, конечно, хотя как знать. А куда Маня-то подевалась? Маркиз, подкинь-ка мне шприц-пистолет. Он там на крючке висит...
– Я тебе служанка, что ли? Глянь, господин Дворкин, я ж без фартучка... Пристрелить он меня собрался, полоумный. Да мне с самого начала показалось, что ты дефектный от мозгов до колесиков.
– Маркиз, умолкни! У Негра в отформатированной зоне, откуда ни возьмись, новый код. Целых два ментобайта!
– И чего ты смотришь бараньим взглядом, закрывай порты, соединенные с Сетью.
– Да нет таких портов у моей системы!
– Не было, так появились, отсоединяй Негра!
– А что толку? Он сам генерирует эти коды, понял!
Что-то звякнуло и повалилось с грохотом на пол, похоже, что стойка с приборами, которую я изначально принял за унитаз. Из этого звона родились вдруг веселые картинки, которые закружились вокруг меня, как цыгане в ресторане. В своей каталепсии я чуть было не принял их за призраков, а потом догадался, что они носят абсолютно рациональный характер. Это были анатомические схемы человека.
По одной из схем катились нервные импульсы, вроде как крохотные автомобильчики на ночных автострадах. На другой, напоминая спагетти с сыром, тянулись скаляры и векторы мускульных усилий. На третьей схеме растекались, как пролитый компот по столу, градиенты гормонов и нейромедиаторов... И у каждой схемы стоит красно-черный чертик и водит по ней пальцем, как по экрану. А вдруг на схемах это я?
Тело, как никогда отчужденное от моего отупевшего сознания, попыталось привстать в кресле. Я это понял, потому что почувствовал натяжение проводков, соединяющих мою шею и сервер, смонтированный на кресле.
