Чарли Хьюстон - Неспящие
Некоторые скажут, что заряжать пистолет-пулемет экспансивными пулями — это уже чересчур, однако, не считая того, что их приходится заказывать специально и это довольно дорого, у них нет никаких настоящих недостатков. В целом они дают абсолютную гарантию того, что одной короткой очереди будет достаточно, чтобы остановить мишени. Пули расширяются в тканях тела, остаются внутри и передают всю свою кинетическую энергию мишени.
Учитывая мою оплошность, мне повезло гораздо больше, чем я того заслуживал. Я сделал восемь выстрелов. Вода лишь в минимальной степени изменила траекторию пуль, а при такой малой дальности любая потеря скорости несущественна. Шесть пуль поразили свои цели. Мужчины падали в сторону от бассейна, по мере того как пули передавали им свою инерцию; мой палец не так сильно давил на спусковой крючок, еще минус какие-то четыре унции нажима, и оружие прекратит стрельбу, но не раньше, чем девятая пуля ударилась о наполнившую ствол воду, под давлением расплющилась, как гриб, и разнесла ствол и глушитель в осколки.
Как я уже сказал, мне повезло гораздо больше, чем я того заслуживал.
Тринадцатисантиметровый обломок вонзился мне в брюшную полость. Я сумел самостоятельно вынуть его и зашить края раны, но лишь после того, как установил таймер на фосфорных зарядах, заложенных под несколькими ключевыми конструктивными элементами дома, сел в «лендровер» серии III, стоявший в гараже с полным комплектом необходимых вещей, и отъехал на расстояние восьми километров, чтобы не находиться в непосредственной близости от дома, когда к нему начнут съезжаться полицейские и пожарные машины.
И все это я проделал голым.
В итоге прошла неделя, прежде чем я снова подавил свой инстинкт самосохранения и смог обратиться за медицинской помощью. К тому времени рана чудовищно воспалилась, и дело кончилось тем, что мне пришлось потерять метр кишок. Осколки помельче воткнулись в мою левую руку, и я навсегда утратил чувствительность ладони и внутренней стороны большого пальца.
До сих пор не могу забыть, как близко я подошел к смерти.
На то, чтобы полностью залечить раны, у меня ушло почти столько же времени, сколько и на то, чтобы устранить пагубные последствия для моего бизнеса. Конкуренты, бросившие мне вызов, больше не портили мне жизнь, однако им все-таки удалось добиться одной из своих целей.
Мир, где я работал, был весьма тесен; после такой демонстрации нужно было утешить некоторые самомнения и пополнить некоторые бумажники. Я так и сделал, потом переехал в Лос-Анджелес и открыл новое дело. После переезда в новый дом я решил отказаться от всех мер безопасности. У меня возникло ощущение, что они скорее делают меня уязвимым, а не защищают, так как вселяют ложное чувство безопасности. Пары хороших замков и лживой наклейки о том, что мой дом якобы «находится под вооруженной охраной», хватит для обычного взломщика. Что же касается моих коллег, то я не знал о таких мерах безопасности, которые помешали бы им сделать свое дело, если опять до этого дойдет. Ни один уровень безопасности не давал мне чувства полного спокойствия. И так этому и следовало быть.
Мой дом превратился в своего рода паутину. Скрупулезно сложенную мозаику архитектуры, ландшафта и владений. Строго организованную, так что я в буквальном смысле слова на чувственном уровне сознавал размещение и назначение каждого элемента. Без преувеличения, я чувствовал, когда у меня дома все было в порядке и когда туда вторгался какой-то диссонанс. Стоило еноту пройти по террасе или перевернуть вазон на моей клумбе, как я просыпался от крепкого сна.
Поэтому, когда я в то раннее утро вернулся домой из Калвер-Сити, я испытал не просто удивление, мной овладела непреодолимая сила.
Глава 15
На этот раз обошлось без мешка на голове. Вместо этого Парк ждал у стойки при входе, пока его зарегистрирует резервистка III уровня, внешность которой явно свидетельствовала о начальных признаках бессонницы.
Тощий негр в оранжевом комбинезоне, у которого излишек цепи на лодыжках был обернут вокруг ножки прикрученной к полу тяжелой деревянной скамьи, вытаращился на него и громко фыркнул.
— Я тебя знаю? Да, я тебя знаю. Я тебя знаю? Да, по-моему, я тебя знаю.
Парк отвернулся от мужчины и стал лицом к резервистке, которая говорила по телефону со стажером-компьютерщиком, пытаясь разобраться, почему она не может войти в Национальный информационно-криминологический центр. Он понял, что, как он ни старался не разглядывать ее красные глаза, напряженную шею и обильную испарину, он никак не мог отвлечься. С каждой проходящей минутой это напоминало ему, что Роуз дома одна с ребенком. Он перевел взгляд на Хаундза и смотрел, как тот изучает список контактов в телефоне, стирает имена и разговаривает сам с собой.
— Этот мертвый. А это кто еще? Мертвый. Мертвый. Этого не знаю, ну и наплевать. Мертвый. Мертвый. Мертвый.
Заключенный на другой скамейке загремел цепью.
— Я тебя знаю? Да, должен знать.
Парк еще больше отвернулся от человека и, наклонив голову, заглянул в телефон Хаундза.
Хаундз поднял глаза.
— Что, интересуешься, сволочь? Как интересно заглянуть в мою черную книжечку, аж шею свернул, да? Не лезь, чмо.
Парк отодвинулся, не отводя взгляда от Хаундза.
— Где Клейнер?
Хаундз захлопнул телефон.
— «Где Клейнер?» Ты это спросил? «Где Клейнер?»
Парк пожал плечами:
— Просто подумал, как ты будешь делить мои часы, если его нет.
Хаундз зарычал, негромкий рык предвещал неминуемые полицейские репрессии.
Человек на другой лавке наклонился вперед, стараясь получше разглядеть Парка.
— Я тебя знаю? Ну да. Может быть. Ну не знаю.
Парк почесал голову, закрывая эту сторону лица, и проигнорировал рычание.
— Или просто положишь их к себе в карман, а Клейнер может проваливать?
Хаундз тяжело ударил его по лицу наотмашь, сбил Парка с лавки на пол, на что женщина на телефоне жестом попросила его успокоиться, а заключенный в оранжевом комбинезоне восхищенно свистнул:
— Даже не размахнулся. Как врезал. Ни фига себе.
Парк сел обратно на скамью.
Хаундз снова раскрыл телефон.
— «Где Клейнер?» Кто бы говорил.
Он показал Парку запись на экране телефона: Клейнер, Сесил. Нажал кнопку, запись дважды мигнула и исчезла.
— Этот козел там, откуда ему лучше никогда не показываться мне на глаза, если не хочет, чтоб ему башку свернули.
Он закрыл телефон.
— Там, по другую сторону баррикад. Пять лет был моим напарником. Ты думаешь, я хорошо знаю Клейнера? А выходит, что я только знаю, как воняет у него из задницы, когда он пускает газы, а больше ничего.
Резервистка повесила трубку.
— Что?
Хаундз посмотрел на нее.
— Да ничего. Мой напарник свалил к едреной матери.
Она покачала головой.
— Вот к этим.
Хаундз потянул Парка вверх и поставил на ноги.
— Вот к этим.
Он толкнул Парка к высокой стойке регистрации.
— Тогда, во время «Катрины», когда рассказывали, как некоторые полицейские бросают работу, он рассуждал, а он бы бросил или не бросил? Поглядывал на других, разглагольствовал, на ком, мол, написано, что он тут же свалит, случись такая же херня. Когда кое-кто из наших стал уходить из полиции буквально в прошлом году, все грозился, мол, попадись они ему только на глаза. А теперь что, сам свалил? Подождал, пока выдадут зарплату, и смылся.
Резервистка потянула себя за мочку уха.
— Вам дали зарплату?
Хаундз поднял руку.
— А потом догнали и еще дали. Ну и что? Ну, дали. Ну да, кому дают, а кому нет. На одних участках платят в одном месте, на других в другом. Все время меняют, как им в голову стукнет. Первая зарплата за девять недель. Короче, сдрейфил он и… Да к чертям все это. К чертям. Вот этого подонка оприходуйте, и все.
Хаундз смотрел, как резервистка бросила бумажник, часы и флешку Парка в конверт для изъятых личных вещей. Он назвал ей имя Парка, и она набила его на клавиатуре компьютера, у которого восстановилось соединение.
— Причина задержания?
Хаундз вертел часы Парка; он посмотрел на нее.
— Потому что мне дали наводку.
Женщина запечатала конверт, посмотрела на монитор, нажала несколько раз на клавишу, нахмурилась и потерла глаза.
— Вы уже задерживали его раньше?
Хаундз нацепил часы на запястье.
— Ну да. Тоже по наводке.
— И его отпустили?
— Откуда я знаю? Что там говорится?
Она постучала по экрану.
— Говорится, потому что вы не зачитали ему права. Кому-то еще есть дело до зачитывания прав.
Он посмотрел на Парка.
— Эй ты, сволочь, мы тебе зачитали права в прошлый раз? Нет, честно, зачитали? Я ни хрена не помню.
Он перевернул висевший на шее карманчик с полицейским значком и показал Парку карточку с истрепанными краями, где были напечатаны права.
