Инженер. Часть 1. Набросок - Евгений Южин
– Там?
– Ну да. Остывают.
– В смысле?
– Ну, это что-то вроде холодильника.
– А почему тогда здесь так жарко?
– Так тепло же надо куда-то девать. Ты дверь сюда не закрывай. Мне надо, чтобы сквозняк в трубе был, – я показал рукой на вертушку, исправно трещащую в трубе.
Она наклонилась, рассматривая чудо инженерной мысли. Потом попросила:
– Открой.
Что-то в ней прорезалось взрослое, что ли, и я подчинился. Из-под крышки вылетело облако пара. Тела внутри выглядели заиндевевшими, а медная гирька, которая служила полюсом холода, покрылась снегом.
Молча полюбовавшись жутковатым содержимым, я закрыл ящик.
Саэтех смотрела на меня широко открытыми глазами.
– Ты что? Скелле?
– Нет, Саэтех. Ты же видишь – это техника, здесь нет ничего магического.
Похоже, мои слова ее не убедили, но зато поведение ее стало подчеркнуто почтительным и осторожным. Мне это не нравилось, но я надеялся, что со временем все восстановится. Вообще Саэтех произвела на меня впечатление. Молодая девушка, только очнувшись под телом рухнувшего на нее раненого охранника, сохранила выдержку, самообладание и предприняла немалые усилия, чтобы устранить последствия нападения. Моих фейерверков она не видела, но приняла все как должное и с расспросами не приставала. Сначала то, что должно сделать, а разборы полетов потом. Я подумал, что выбор ее в качестве управляющей был не случаен.
Только сейчас я понял, насколько устал. Там, на Земле, за всю мою предшествующую жизнь я не только никого не убил, но по большому счету и дрался всего пару раз. Вообще я всегда любил спорт, железо, обожал плавать и своим внешним видом производил достаточное впечатление, чтобы избегать конфликтов. Я заметил, что настоящие драчуны – чаще всего совершенно невзрачные в смысле габаритов люди. И наоборот, пара моих знакомых, производивших пугающее впечатление на тех, кто видел их первый раз, были самыми безобидными добрейшими малыми, если их, конечно же, не задевать. Здесь же я превращаюсь, хотя и не по моей воле, в какого-то записного убийцу. Я толком ни с кем не ссорился, но уже успел убить больше людей, чем видел настоящих негодяев на Земле. Хуже того, я внезапно понял, что уже не испытываю того стресса, какой потряс меня в первый раз. Психика приспособилась, и меня даже не интересовало, кто были эти люди, вломившиеся в дом ночью. Скелле же я просто ненавидел. Расплатой за это было чувство смертельной усталости от этого мира. Тихий и спокойный, по своему очень красивый, без войн, без смертельной опасности, он заставлял меня сражаться за жизнь, как нигде на Земле. Надоело. Я пошел спать.
Ближе к вечеру меня разбудили громкие голоса. Я, толком не проснувшись, еще пребывая в дурном мороке, схватил мой шокер и рванулся к двери. Распахнув ее, я уперся в мощного воина с копьем, перегородившего мне дорогу.
– Велено оставаться в комнате, – угрожающим тоном заявил тот.
Я стоял, направив на него гибрид фонарика с дробовиком. Воин что-то почувствовал, отступил на шаг и направил копье на меня.
– Кем велено?
– Хозяином дома! – угрожающе припечатал воин.
Я не стал нарываться и просто закрыл дверь. Неведомый мне хозяин был гостеприимен ко мне, и не стоило скандалить в чужом доме. По правде говоря, за эти дни я успел обжиться и воспринимал дом как почти свой. Это чувство особенно усилилось после ночного нападения. Долгожданное появление хозяина царапнуло сердце – не стоило забывать, что я всего лишь гость в чужом доме. Ночью я слышал голоса, пару раз выходил в туалет – всегда в сопровождении охранника, видел вооруженных людей, но хозяин где-то скрылся. Выбора не было, и я заснул снова.
Когда раздался стук в дверь, я уже не спал. Сколько можно? Мне казалось, что еще никогда в жизни я не проводил в постели столько времени – даже в тюрьме. Заглянувший охранник мотнул головой.
– Пойдем, хозяин ждет.
Мы прошли через двор к дальней башне, в которой я ни разу не был. Поднялись на третий, последний, этаж. Лестница оканчивалась небольшим холлом, отделанным темным деревом и освещенным через большое окно в эркере под потолком. Еще бы добавить картин по стенам – и был бы классический салонный интерьер. Охранник постучал в одну из дверей, выходивших на площадку, и, не дожидаясь ответа, открыл ее.
– Заходи, – сказал он мне и вошел следом.
Посреди большой просторной комнаты стоял, повернувшись ко мне, незнакомый человек, одетый в подобие земного домашнего халата. Ощущение домашности нарушали высокие сапоги, выглядывавшие из-под полов одежды, и широкий кожаный пояс, поблескивающий металлом. Я сразу узнал лицо. Он был явным ближайшим родственником моей скелле. Тот же цвет кожи, те же тонкие черты, большие глаза – я бы рискнул и побился об заклад, что он – ее отец.
– Здравствуйте! – начал я.
Ничего не отвечая, тот подошел ближе и, пристально глядя мне в глаза, протянул руку.
– Крестик.
Я снял крест и передал ему. Последовала знакомая процедура с пеналом, после чего он вернул мне крест и велел садиться. Одинокий табурет, отстоявший на пару метров от стены, был не самым удобным местом для сидения, но я подчинился. Охранник никуда не ушел – стоял как столб у двери.
– Начнем, пожалуй, сначала, – заговорил незнакомец, не найдя нужным представиться. – Дочь сообщила, что ты чем-то ей очень помог, и просила дать тебе убежище и выслушать твою историю. Мой дом – не приют для бродяг, но я уважаю просьбу Аны и устроил бы тебя в хорошее хозяйство. Однако последние события показали, что нам есть о чем поговорить, помимо твоей истории, которая меня, честно говоря, вообще не интересует.
Значит, ее зовут Ана. Про себя я заметил, что люди с оливковой кожей, видимо, происходившие из другого региона, как, например, капитан Мих или вот Ана, носили короткие имена из трех букв. Мне стало любопытно, как зовут хозяина.
– Меня зовут Илья. Мне было бы намного удобнее разговаривать, если бы вы нашли возможным представиться. До сих пор никто не объяснял мне, в чей дом я попал и как вас зовут. Зная ваше имя, я бы знал, кому я обязан гостеприимством. Это вообще в обычае моего народа, поэтому прошу простить, если я чем-то нарушил ваши традиции.
Незнакомец с высокомерным удивлением разглядывал меня.
– В обычаях моего народа говорить то, что велят старшие, и не интересоваться тем, о чем они не хотят говорить. И еще меня совершенно не интересуют обычаи диких горцев, – он немного помолчал. – Впрочем, благодарность, как ты уже понял, нам не чужда, и я должен поблагодарить
