Завистливые Боги - Виктор Лугинин
Пехотную роту Ганса перевели сюда недавно. До этого восемнадцатилетний ефрейтор служил в одном из гарнизонов Западной Польши. Подальше от фронта, в глубинке, где пострелять пришлось лишь однажды, преследуя оленя. Охотник с Ганса неважный, как и солдат. Мечты об учёбе в университете казались смехотворными. Война разгоралась с удвоенной силой, требуя новых резервов.
Лучшие дивизии отправлялись в Россию, где готовились к очередному контрнаступлению. Фюрер не иссякал энергией, выступая перед народом. Сталинградский позор признан отсрочкой неминуемой гибели Красной Армии. И не имеет значения гибель миллионов солдат Вермахта. Неутомимые русские медведи, способные не только выживать, но и сражаться в жестоких морозах внушали Гансу ужас. Слава богу, что он остался в тылу.
Задумавшись, он чуть не врезался в спину женщины, застывшей на месте. Густав громко закричал, тыча «маузер» в лицо еврея:
-Чего встал, рот разинул? Шевелись!
Но евреи не двигались с места.
Ганс прошёл вперёд, пытаясь рассмотреть, в чём причина заминки. Вздрогнул, едва не выронив винтовку. Возле двери, ведущей в западное крыло здания, натекла кровь. Рядом валялся кусок ткани, вырванная с одежды остроконечная звезда, которой помечались евреи.
-Вы ведёте нас на казнь? – спросила женщина. – Могли бы просто пристрелить. Зачем эти мучения?
Ганс прикусил губу. Осмотрел пленных – всех уже переодели в полосатые робы, пока без обозначений и номеров. Присвоят, когда вывезут в лагерь. Худые, измождённые лица: бледная кожа словно резиной натянута на лысые головы. Женщина казалась молодой, но долгое пребывание в гетто состарило её, измучило до невозможности. Морщинки покрывали некогда прекрасное лицо, под глазом светился свежий синяк. Какие у неё были волосы? Каштановые, светлые или тёмные? Поди угадай теперь.
Густав взвёл курок на винтовке. В глазах появился злобный огонёк. Размахнулся прикладом и ударил старого еврея в живот.
-Штандартенфюрер Копс ожидает ваши тушки прямо сейчас! – захлёбываясь слюной, заорал Густав. – Решайте – либо идёте добровольно, либо под пинками. Сечёшь, Авраам?..
-Изверги, - бросила женщина и плюнула на сапоги Ганса. – Вы все будете гореть…
-Лучше выполняй приказ, - прервал Ганс, чувствуя, как горят щёки. – Густав, а ты не переусердствуй!
-А ты мне кто? Командир? – вспыхнул солдат. – Или сочувствуешь жидам?
-Не твоё дело, - буркнул Ганс. – Топай, давай!
-Так и знал, - фыркнул Густав. – То-то рожа у тебя хитрая, евреи в роду, да? А если скажу штандартенфюреру?
Ганс сжал кулак и приподнял дуло винтовки.
-Свои теории абсурдные, держи при себе, - сказал он. – Эй, перекур окончен! Пошли!
Густав молча повернулся и открыл дверь.
Евреи последовали за ним, бросая на Ганса недоуменные взгляды. Не часто приходилось слышать от немцев защиту в свой адрес.
В западном крыле дышалось легче, за счёт распахнутых настежь окон. Весеннее солнце отбрасывало блики на множество дверей, ведущих в классы. Кровь разбрызгана и здесь – небольшие потёки, засохшие и чёрные. Ганс слышал, что трупы сваливали в подвале, где сжигали в доменной печи, обогревавшей школу зимой.
Они подошли к крайней двери, располагавшейся недалеко от лестницы. Густав постучал и вытянулся по струнке, ожидая ответа.
-Войдите! – громкий бас Копса разнёсся по коридору.
Густав схватился за ручку и рванул дверь на себя. Распахнул и вошёл, жестами приказывая евреям следовать за собой.
Женщина на миг обернулась, смерив Ганса взглядом, наполненным смесью мольбы и ненависти. Будто внутри шла какая-то борьба, где злоба к угнетателям смешивалась со страхом близкой смерти.
Ганс отрицательно покачал головой. Ничем он не поможет.
Кабинет штандартенфюрера располагался на месте старой учительской. Широкая комната, обставленная казённой и дешёвой мебелью: сосновый стол в углу возле книжного шкафа, несколько стульев с широкими спинками, пыльный диван у окна. Стены недавно обклеены новыми обоями, потолок выбелен, а пол устлан махровым ковром. По слухам, Копс не только принимал тут посетителей и допрашивал евреев, но и ночевал. Истинный спартанец, не терпящий лишних удобств.
Ганс прикрыл дверь и взглянул за плечи узников.
-Встать в шеренгу, живо! – крикнул Густав.
Евреи неохотно выполнили приказ. Копс встал из-за стола, где проверял какие-то документы. Явно новые указания из генерального штаба.
Штандартенфюрер выглядел как истинный ариец. Немолодой, лет тридцати пяти, с морщинками возле голубых глаз. Светлые волосы коротко отстрижены. Лицо гладко выбритое, на подбородке остался след от пореза бритвой.
Как и большинство старших чинов Вермахта, Копс носил строгую, но впечатляющую форму. Серый мундир, в талии его стягивал огромный ремень, с которого на бриджи свисала кобура с револьвером. Дубовые листья на петлицах. Красная нашивка со свастикой на плече. Завершающими штрихами являлись фуражка на голове и длинные чёрные сапоги по колено.
Ганс поёжился, никогда не хотел служить в армии, не то что, достигнуть карьерных высот. Хватает и серой стандартной формы с лычками ефрейтора…
-Только четверо? – спросил Копс, разглядывая узников. – Впрочем, не важно, рядовой. Оставьте нас и встаньте на стражу возле выхода.
Густав кивнул и отдал честь. Круто развернулся и пошёл к двери, чеканя шаг. Настолько ярого солдафона как он, Ганс ещё не встречал… образец для подражания.
-Вы тоже, ефрейтор, - сухо бросил штандартенфюрер.
Всего лишь на мгновение Ганс заглянул в глаза Копсу. И этого хватило, чтобы ощутить, как по спине пробегают мурашки, а ноги подкашиваются. Во взгляде командира читался ледяной холод, ни тени эмоций, словно внутри у Копса ничего нет. Абсолютная машина войны, пожинающая любого, кто осмелится встать у неё на пути. Иногда в голове Ганса возникал сумасбродный вопрос: а человек ли он вообще?
Ефрейтор вышел вслед за Густавом, стараясь не смотреть назад. Что Копс собирается делать с ними? Допрашивать? Угрожать оружием? Это не впервые, когда к штандартенфюреру приводят евреев. Обычно после этого их отправляют сразу в Треблинку.
Но не в этот раз. Ганс чувствовал, что что-то здесь не так.
Дверь закрылась и оба солдата встали на караул.
-Слышал про новый приказ из штаба? – шёпотом спросил Густав, словно угадывая мысли напарника. – Ходят слухи, что гетто прикроют!
-В смысле? – не понял Ганс, одним ухом прислушиваясь к тому, что происходит в кабинете. – Что это значит?
-Генерал Штропп прибыл сегодня не для инспекции, - продолжал Густав, на губах которого заиграла противная ухмылка. – Завтра он поведёт нас в гетто, чтобы депортировать оставшихся жидов. Сукины дети запаслись оружием и так просто не сдадутся. По мне давно надо было это сделать,
